Умеренность. Путь к свободе, мудрости и величию - Райан Холидей Страница 47

Огонь внутри нас достаточно силен, чтобы согреть других. Свет внутри нас может осветить путь другим. Наши достижения могут сделать что-то возможным для других.

Это начинается с нас, это начинается внутри нас.

Но на этом ничего не заканчивается.

Наша дисциплина может быть заразительной. Но если это и не так, насколько она сильна в действительности?[228]

Достоинство под давлением

Однажды Хемингуэя попросили объяснить, что такое мужество. Он не сказал, что нужно бросаться в бой. Или убивать диких зверей. Это не было противостояние могущественным людям, хотя его определение и не исключало всего этого.

Сохранять достоинство в трудной ситуации.

Вот что он сказал.

Уравновешенность. Дисциплина, когда это важно.

Королева Елизавета сохраняла спокойствие и самообладание, даже когда ее жизни угрожала опасность, что-то летело с неба, а папарацци осаждали ее дворцы. Однако это было частью ее работы. После терактов 7 июля 2005 года, когда в лондонском метро погибло 52 человека, Елизавета объяснила, почему важно самообладание. Оно — проявление характера.

«Я хочу выразить восхищение жителями нашей столицы, — сказала она скорбящим стойким британцам, — которые после вчерашних взрывов спокойно настроены вернуться к нормальной жизни. Вот ответ на насилие».

В первые дни пандемии она вернулась к тем же темам. «Я надеюсь, что в ближайшие годы каждый сможет гордиться тем, как он отреагировал на проблему, — сказала она. — И те, кто придет после нас, скажут, что британцы этого поколения были такими же сильными, как всегда. Что такие качества, как самодисциплина, спокойная добродушная решимость и чувство товарищества по-прежнему присущи этой стране».

В 175 году полководец Авидий Кассий предал Марка Аврелия: попытался устроить переворот[229]. Марк, как всегда, был хладнокровен, хотя и сам, и его семья оказались в смертельной опасности. «Чем ближе человек к спокойному уму, — писал он о таких кризисных моментах, — тем ближе он к силе»[230]. Настоящий мужчина не поддается гневу или панике, желая быть похожим на Антонина, напоминал он себе. «У такого сила, крепость и мужество, а не у того, кто сетует и недоволен»[231].

Это происходит не просто так. Это кульминация многолетнего обучения и практики, падений и подъемов, ежедневного совершенствования. Наполеон говорил: «Мне потребовались годы на воспитание самоконтроля, чтобы мои эмоции не предавали меня». Возможно, он и был амбициозным маньяком, однако никто не может отрицать его самообладания на поле боя.

Напротив, гений самурая Мусаси заключался в способности разрушить самообладание противника. Он использовал любые приемы, чтобы нарушить концентрацию, поколебать дух и вывести соперника из равновесия. А что после? Врага уже можно побеждать.

Сохранение достоинства в трудной ситуации выглядит прекрасно, но является следствием самоконтроля и сильной воли. Конечно, люди боятся. Они устали. Их провоцируют. Но им удается справиться. Они выше.

Не было ни одного лидера, художника или родителя, который прожил бы жизнь без стрессов, без мгновений, когда все выходит из-под контроля, вдруг начинает зависеть от дальнейших действий.

Именно здесь они могли показать, кем являются на самом деле. Именно здесь они реализовывали свое предначертание.

Рассказывают, Калигула[232] за какое-то надуманное преступление бросил в тюрьму сына римского всадника Пастора. Он пришел просить за сына, но Калигула по злобе приказал того казнить.

Чтобы еще больше помучить, Калигула в назначенный день позвал отца на обед, и от такого приглашения нельзя было отказаться.

Что сделал Пастор? Что он мог сделать?

Он пришел.

Он ничем не выдал страдания и гнева. Калигула предложил выпить за здоровье Пастора — всадник осушил чашу. Император передал ему в дар благовония и венки — Пастор принял. Можно представить, каково ему было среди веселящихся людей — самому одинокому, самому скорбящему и самому разгневанному в тот момент человеку в мире. Но он не плакал, не стенал, а вел себя так, будто любимому сыну ничто не грозило.

Как отец мог так поступить? Вынести потерю — это одно. Но стоять рядом, когда проворачивают нож, ради удовольствия жестокого безумного монстра? Есть со стола убийцы, пить с абсолютным самообладанием, когда хочется бить и кричать? Кто может выдержать такое?

Неужели Пастор просто оцепенел? Или был бесчувственной тварью? Или сломался, лишился мужества?

Нет, ответ гораздо проще: у него был еще один сын.

Самообладание не могло подвести его, чтобы он не подвел своих детей. И он выдержал. Опираясь на невыразимую, непостижимую силу и достоинство, он выстоял и тем самым сберег семью.

Мы должны понимать: сдержанность и умеренность — это не просто мягкость или спокойствие в стрессовых ситуациях. Это больше, чем перетерпеть случайную критику или подавить порывы.

Иногда это означает иметь силы не делать того, чего хочется больше всего на свете. Это сдерживание самого естественного, понятного и простительного желания — принимать все близко к сердцу. Убегать. Ломаться. Замыкаться от страха. Ликовать. Проклинать в гневе. Воздавать по заслугам.

Потакать страстям — значит давать противникам именно то, чего они хотят, или, что хуже, причинять вред невиновному.

Переворот? Допрос с пристрастием? Игра, за которой следят миллионы? Болезненная ложь? Опасность для жизни? Ва-банк, способный изменить карьеру? Ради тех, кого мы любим, мы можем быть достаточно сильны, чтобы пройти через все. Как достаточно сильны ради дела жизни или призвания. Мы должны быть такими.

Мы можем вынести боль, как Пастор. Можем собраться с силами, как поступал Марк, как раз за разом делала королева.

На нас смотрит весь мир — наши дети, последователи, ученики. Мы не можем подвести их; мы хотим вдохновить их, показать возможное, продемонстрировать, что мы действительно верим в это.

«Неважно, что ты несешь, — заметил Сенека. — Важно, как ты переносишь».

По-настоящему великие переносят это с достоинством.

С самообладанием.

С мужеством.

С дисциплиной.

Взвалите на себя чужую ношу

В Рождество 1998 года генерал Чарльз Крулак появился на базе Корпуса морской пехоты в Куантико. Он ожидал застать на посту какого-нибудь солдата-срочника, но обнаружил бригадного генерала Джеймса Мэттиса.

Как так?

У военнослужащего, которому в тот день выпало быть в наряде, имелась семья, и Мэттис решил, что тот должен провести Рождество с близкими. Несмотря на двадцатилетний стаж и массу дел, бригадный генерал решил в праздник взять на себя неприятные обязанности рядового.

Лидер должен быть бескорыстным, жертвовать собой, испытывать те же лишения, что и все остальные. «Если вы сможете это делать для них, — прочитал Мэттис у генерала Уильяма Слима, — за вами пойдут на край света».

«Привилегия командования — командовать, — сказал однажды Мэттис лейтенанту, которого поймал на уклонении от обязанностей. — Вы не получите палатку побольше».

На деле