Стивен Левин - Год жизни. Как прожить его так, словно он последний Страница 5

Вторая составляющая годового эксперимента связана с тем, чтобы более полно присутствовать в настоящем, лучше осознавать процесс, называемый жизнью, совершенствоваться в практике расслабления живота – она помогает открыться для текущего момента, без цепляния или сопротивления. Ежедневное исследование сердца и ума, если оно культивируется совместно с практикой внимательности / интуитивного понимания, позволяет ощутить, как постепенно раскрываются глубины сознания.

Подобно тому, как первая составляющая работы возвращает нашу жизнь к настоящему, второй её аспект исследует это «настоящее» как ежесекундное развёртывание «сиюминутных образов» сознания. Мы глубоко знакомимся с состояниями своего ума, наблюдая свои давно сформировавшиеся схемы поведения с позиции открытого и сострадательного внимания, которое не цепляется за происходящее, но и не отворачивается от него.

Эти упражнения на углубление внимания, развитие способности к прощению и благодарности делают даже самый обычный день более наполненным энергией и ясностью переживаний. Затем это ощущение большей полноты жизни побуждает нас исследовать своё отношение к смерти, а также изучать наши отчасти скрытые и зачастую противоречивые системы убеждений. Благодаря этому возникает глубокое чувство покоя и определённая уверенность в отношении возможностей осознанной смерти. Когда пересмотр жизни уже далеко продвинулся и наблюдается некоторое увеличение осознанности, пусть даже совсем небольшое, эти две основные составляющие нашей эволюции начинают стимулировать и усиливать действие друг друга: «психологическая работа» по разбору жизни и «духовная работа» по сосредоточенной внимательности соединяются, чтобы дать начало большей гармонии и лёгкости. Без подобной открытости «психологического» и глубины «духовного» мы не способны интегрировать даже свои самые плодотворные озарения и моменты просветления. Они останутся лишь только нашими знаниями, и редко – тем, что есть мы сами.

Каждый уровень требуется исследовать и наблюдать не меньше, чем другой. Когда один из них поощряется в ущерб другому, у нас развивается психологическая «хромота» или же духовный снобизм.

Это звучит просто, но на деле выполнить это нелегко. Нужно потрудиться, чтобы твёрдо встать обеими ногами на землю и стать целостным человеком.

Тридцать лет тому назад во время пешего путешествия по пустыне Сонора, что в южной Аризоне, я вместе с моим другом, дзен-буддистом из Японии, сбился с пути и заблудился. Хотя мы были всего лишь в нескольких милях от небольшого природного заповедника, за которым я присматривал для местного комитета по охране природы, когда солнце стало клониться к закату, я осознал, что нам, вероятно, придётся провести ночь под открытым небом в пустыне. Чтобы не напугать и не расстроить моего друга, я сказал ему, что обратный путь может занять несколько больше времени, чем первоначально предполагалось. Уловив, что сама моя попытка успокоить его была плодом страха, он улыбнулся и сказал: «Сколько смертей, сколько предыдущих воплощений нужно вспомнить человеку, чтобы его отношение к смерти стало подлинным?»

За последние десятилетия работы с неизлечимо больными и попыток хоть чуть-чуть заглянуть за покровы смерти и страха умирания, как в нашем годовом эксперименте, у меня возникает чувство, что лишь текущий момент обладает реальностью, и всё остальное, в том числе и только что минувший миг, – это сон, который – в случае если он не осознан – омрачает нашу истинную природу.

Тогда становится очевидным ответ на вопрос, заданный тридцать лет назад: необходимо помнить только одну жизнь, одну смерть – эту! Чтобы полностью погрузиться в текущий день, час, мгновение – неважно, является ли он нам как жизнь или как смерть, вступаем ли мы в него на вдохе или на выдохе, – нужно лишь одно мгновение, это самое мгновение! А вместе с ним и вся осознанность, на которую мы способны, и каждая стадия нашего постепенного рождения, и уверенная радость нашего сущностного света.

Когда мой сын Ноа работал медиком в госпитале Санта-Круз, он отвечал за анализы на ВИЧ и спустя две недели после их взятия сообщал пациентам результаты. Он считал, что это часть его работы – напоминать пациентам, что хотя двухнедельное ожидание известий о том, имеется ли у вас фатальное хроническое заболевание, может вызывать перенапряжение ума, это также благоприятный шанс для сердца и интуиции, а также для размышления над своими жизненными приоритетами, целями и желаниями. Он предлагал людям небольшую практику «проживания момента», рекомендуя каждому из них в течение периода ожидания – порой не ограниченного чёткими сроками – внимательно наблюдать за тем, как ум реагирует на любой возможный исход. Отмечать весь спектр резко меняющихся эмоций и помнить, что ты – не единственный, кому выпало сейчас проходить такое испытание, почувствовать сообщество существ, затаивших дыхание на случай, если этот вдох окажется последним. Он просил этих людей помнить, что не их ум время от времени будто бы погружается в безумие, но ум как таковой. Вот это сюрприз! Инженер по выживанию нажал сигнал тревоги! Он советовал им задаться двумя вопросами, во-первых: если результаты анализа будут положительными, что они станут делать дальше, с кем поделятся этой печальной новостью и какие изменения, возможно, внесут в свою жизнь? Второй вопрос звучал так: если выяснится, что они не являются ВИЧ-инфицированными, что у них, так сказать, есть второй шанс, что они будут делать со своей жизнью?

Что, если человек не обнаружил в своём договоре пункта, позволяющего отказаться от ответственности? Что, если ему придётся продолжать жить? Какие изменения в жизни могут упростить её, если ему снова придётся в неё возвращаться? Или если на самом деле настало время готовиться к смерти? После каждого отрицательного – «у вас ВИЧ не обнаружен» – результата, которых всего было более трёхсот (сын сказал, что ему ни разу не пришлось сообщать кому-либо о положительном результате), он обычно напоминал этому человеку: если в ходе двухнедельного размышления вы представляли, что, получив смертельный прогноз, «возьмётесь за ум» или «расслабитесь», узнав, что со здоровьем всё в порядке, то чего же вы теперь ждёте?

Пару месяцев назад, перед отъездом в Азию, Ноа обратился ко мне и Ондреа с такими словами: «Как только понимаешь, в чём действительно нуждается твоё сердце, становится неважно, ждёт ли тебя жизнь или смерть, в любом случае делать надо одно и то же».

6

Знаменитые последние слова

Бесчисленные второсортные фильмы выработали у нас склонность фантазировать о том, какими будут наши последние слова. Ум увлекается подобными вещами, как Нарцисс – своим отражением. В этом тайнике личных мелодрам, где мы разыгрываем самые разные варианты будущего, мы героически умираем сотней различных способов. Мы шепчем – так, чтобы собравшиеся вокруг кровати едва могли услышать – завораживающие воззвания к потомкам, искромётные шутки, исполненные глубокой иронии, и поэтическое подведение жизненных итогов. Но какие слова вы действительно произнесёте, покидая этот мир?

Я наблюдал за смертью многих людей, окружённых близкими, и последними их словами были: «Я люблю вас». Некоторые люди больше не могли говорить, но в их глазах и мягкой улыбке читалось то же исцеляющее послание. Мне доводилось бывать в помещениях, которые буквально освящались благодаря влиянию умирающих людей.

Я был также и рядом с теми, кому не удалось умереть в мире и кому более глубокая истина открылась, лишь когда свет в их глазах потух, так что многое осталось невысказанным и незавершённым. Я наблюдал, как некоторые умирали, благословляя всех вокруг, а другие – просили у всех прощения. Хотя, возможно, последний вариант выглядит не «наилучшей смертью» для человека, которому прежде не удавалось разобраться с нерешёнными трудностями, это важный шаг в развитии, совершенно новая открытость сердца. Одна вдова описала этот процесс как «очень запоздалое начало». Некоторые начинают по-настоящему жить лишь за несколько дней, часов и мгновений до своей смерти. Другие решают избежать «сумятицы последних минут» и начинают жить уже сейчас. Люди, имеющие в распоряжении больше времени для жизни, обнаруживают, что такое «приближение к себе» – первый сложный этап на пути к окончательной целостности. Для тех же, у кого времени не осталось, такое приближение оказывается крайне неустойчивой и болезненной почвой, которую нужно оставить. Однако этот этап роста, когда мы смотрим себе прямо в глаза и признаём, что для обретения целостности ещё многое нужно сделать, что нужно коснуться чьего-то сердца, исправить ошибки, отправить письма благодарности – этот этап для каждого является болезненным, расширяет жизненное пространство. Однако у некоторых из нас больше времени и возможностей для того, чтобы усвоить эти интуитивные прозрения и действовать в согласии с ними.