Дмитрий Смирнов - Несекретные материалы Страница 5

К месту вспомнить и пророчества Ванги, предсказавшей ещё в 1979 году, что «…через 200 лет человек установит контакт с братьями по разуму из других миров». Но, как писал Н. А. Некрасов: «Жаль только – жить в эту пору прекрасную уж не придётся – ни мне, ни тебе». А вот нашим праправнукам, может, и впрямь доведётся поднимать бокалы шампанского за мир и дружбу, допустим, с жителями созвездия Андромеды. Если, конечно, они вообще будут употреблять алкоголь.

Ну да, впрочем, не буду отнимать хлеб у писателей-фантастов. Ведь только они могут говорить о подобном «на полном серьёзе» уже сегодня. Да ещё ребята из «Фаэтона», растворившегося в призрачной дымке неизвестности, в то время как человечество только-только начинает первые шаги к познанию великих тайн и секретов Вселенной.

Трудности перевода

Вся правда о толмачах.

Был у нас один толмач-немчин.

Ему переводить, а он лыка не вяжет.

Ну, мы его в кипятке и сварили!

Профессия переводчика так же стара, как и самые древние языки. Острая необходимость в толкователях чужой речи возникла, как только начались первые контакты между человеческими сообществами. Сегодня в мире существует около 6800 языков, и только треть из них передаётся в письменном виде.

Сложно представить, как жили бы люди в «глобальной деревне» без услуг профессионалов лингвистики. Кстати, свой профессиональный праздник – Международный день переводчика они отмечают 30 сентября. Хороший повод рассказать о мифах и реалиях, связанных с этим ремеслом…

Испытано на себе

Один мой знакомый, узнав, что я несколько лет проработал переводчиком в иностранной компании, воскликнул: «Да это ж работа – не бей лежачего! Покрутился в костюмчике на приёме, перевёл пару предложений, сходил на фуршет вместе со всеми – и свободен. И платят, небось, прилично…» Пришлось описать обратную сторону медали, «вид» которой в корне изменил наивные представления моего приятеля.

Начну с того, что в моём конкретном случае работа была, мягко говоря, удалённой. Реализация международного нефтегазового проекта, который мы, переводчики, обслуживали, осуществлялась на острове Сахалин. Командировки длились по 2,5—3 месяца с последующим двухнедельным отпуском. В Южно-Сахалинском филиале компании мы были прикреплены к отделу переводов, а официальным языком проекта являлся английский.

Работа заключалась в письменном переводе технической документации. Разумеется, с ходу вникнуть в тонкости строительства нефте- и газопроводов невозможно. Поэтому если коллективный разум отдела переводов не мог породить ничего вразумительного, приходилось обращаться за консультацией к специалистам из других отделов. Впрочем, тематика документов очень часто выходила за рамки технической. Попадались документы законодательные, нормативные, экологические, геологические, социально-политические, географические, медицинские. Однажды пришлось даже переводить акт о результатах патологоанатомического вскрытия. То есть в своем деле требовалось быть универсалами.

Благоговейный ужас вызывали селекторные совещания. Они проводились ежедневно в 7 утра и представляли собой переговоры и обсуждения дел на строительных потоках проекта. Нефтегазопровод протянулся с севера острова на юг на 800 км, и в начале каждого дня пёстрая мультиязычная команда менеджеров докладывала в головной офис о том, «что да как». Основную трудность вызывали разнообразные акценты иностранцев (не носителей англ. языка) и так называемый «broken English» (ломаный английский). Особенно тяжело давались произношения выходцев из Франции и Индии. К слову, справедливо заметила моя коллега: «Они хотя бы потрудились язык выучить, прежде чем на нём говорить, а нам теперь хоть вешайся». И это действительно так.

К тому же обслуживание телефонных конференций требовало последовательного перевода в «обе стороны» (с русского на английский и наоборот). Как правило, в совещании участвовало несколько десятков человек, большинство из них просто слушало. Если переводчик не понимал смысла сказанного очередным «оратором», то теоретически, конечно же, имел возможность переспросить, но в принципе это был телефонный разговор по громкой связи, а не общение вживую. Да и к тому же частые «переспросы» могли существенно затянуть мероприятие.

Ещё одну опасность представляли собой технические термины. Как бы ты ни готовился, сколько бы глоссариев и словарей по нефтегазовой тематике не пролистал, какую бы гору технической документации не перелопатил, всё равно что-то «выстрелит» из того, чего ты не знаешь. В таких случаях помогал банальный «переспрос». Либо на помощь приходил кто-нибудь из присутствующих коллег или англоязычных специалистов.

У многих переводчиков вызывала волнение и смущение работа у всех на виду. В «Meeting Room» (комнату для совещаний), откуда приходилось вещать на весь регион, обычно набивалось много всякого рода начальников, инженеров, проектировщиков и т. п. Мало того, что все прислушивались к каждому твоему слову, так ещё и смотрели на тебя во все глаза. Но с течением времени к этому привыкаешь, а по мере накопления профессионального опыта сомнения и страхи отпадают.

Помимо вышесказанного, наша команда специалистов оказывала услуги на многочисленных совещаниях, конференциях, семинарах, лекциях, курсах, а также работала по индивидуальным заказам. Следует сказать, что специальность переводчика требует постоянной работы над собой, самосовершенствования и саморазвития. И всё это происходит, как правило, во внерабочее время. Как говорится, век живи – век учись…

В техническом плане профессия за последние десятилетия существенно изменилась. Если, скажем, в 80-е годы толмачам приходилось работать на печатной машинке, обложившись грудой словарей, то с повсеместной компьютеризацией и развитием Интернета труд переводчика упростился.

Пик мастерства

Но, конечно же, высший пилотаж профессии – синхронный перевод. Психическое напряжение и физиологический дискомфорт, постоянно испытываемые синхронистом, ставят эту профессию в один ряд с профессией летчика-испытателя.

Представьте профессора, который читает лекцию, балансируя на проволоке, подвешенной высоко под потолком аудитории. Представьте инженера, который производит расчёт какой-нибудь сложной конструкции, стоя на голове, или слесаря-водопроводчика, который одновременно чинит кран в ванной и на кухне, не перекрывая при этом воду! Вы наверняка скажете, что это аномалия, что так работать может только ненормальный. Тем не менее примерно в таком режиме и трудится переводчик-синхронист, слушая текст на одном языке и одновременно «озвучивая» его на другом.

Поэтому всегда забавно, когда какой-нибудь не очень самокритичный «устный» переводчик говорит, что он переводит синхронно. Так же смешно, как и чьи-нибудь слова о владении иностранным языком в совершенстве. (Тут и родной-то не всегда знаешь на твёрдую тройку!) Переводить синхронно без специального оборудования невозможно. Нужны особые наушники, в идеале – кабина (или, как говорят синхронисты, «будка»). Но важнее всего, разумеется, особые навыки и приёмы. Одна из старших синхронных переводчиков ООН Линн Виссон в книге о своей работе написала: «Спросить переводчика, как он работает, всё равно, что задать сороконожке вопрос, как она ходит? Как известно, задумавшись, сороконожка начала хромать и спотыкаться, так и переводчик, стараясь ответить, может сбиться с толку».

В самом деле, только ему, синхронисту, известно, как можно за несколько секунд услышать, понять, запомнить фразу, в случае необходимости развернуть или сжать её, изменить синтаксис, успеть произнести вслух перевод, одновременно слушая следующее высказывание. И при этом нужно дышать как можно тише и спокойнее, чтобы аудитория не услышала отчаянные или панические вздохи переводчика, если вдруг он что-то не понимает. По существу дела, он и швец, и жнец, и на дуде игрец.

Какая нагрузка – такая и оплата. В среднем синхронист получает до нескольких сот долларов за час работы. Самый сложный и, соответственно, высокооплачиваемый синхронный перевод – с русского на китайский и обратно.

Имидж ничто?

Во времена СССР профессия переводчика традиционно считалась престижной. В закрытом советском обществе было мало носителей западных языков и еще меньше профессиональных переводчиков. В те годы хорошее знание английского или французского языка было ключом и к знакомству с иностранцами, и к получению интересной работы с возможностью выезжать за «железный занавес». Многие русские дипломаты начинали свою карьеру в МИДе переводчиками. К тому же лингвистические занятия открывали возможность для идеологически безопасной работы. Так, перевод английской или французской литературы средневековья или восемнадцатого века не был чреват слишком острыми столкновениями с блюстителями советского мировоззрения.