Тихое убийство. Инфекция как орудие преступления - Алексей Ракитин Страница 5

Владимир Николаевич Никифоров, главный врач-инфекционист РСФСР, прибывший в Свердловск 12 апреля 1979 г и возглавивший борьбу с опаснейшей эпидемией, оставался в городе вплоть до второй декады июня.

В ходе совещания главный республиканский врач-инфекционист отметил, что по данным бактериологических исследований, во всех случаях, сообщения о которых заслушивались, имела место смерть от сибироязвенного сепсиса. Однако, никто, кроме Абрамовой и Гринберга, его не заподозрил ни по клиническим, ни по патолого-анатомическим признакам. То есть врачи оказались неспособны распознать болезнь до тех самых пор, пока бактерию не увидели под микроскопом.

Всех больных, у которых имелись основания подозревать сибирскую язву, было решено сосредоточить в одном месте — в больнице № 40, поскольку на территории этого лечебного учреждения имелся отдельно стоящий инфекционный корпус на 250 мест. Другой подобной больницы в Свердловске тогда не существовало.

Ещё одним решением этого совещания следует считать санкционирование мер по маскировке в медицинских документах факта вспышки заболеваемости населения сибирской язвой. В больничных документах и служебной переписке следовало исключить любое употребление подлинного названия болезни, а вместо него надлежало использовать выражение «сепсис 002». Именно этот эвфемизм кинодокументалисты ТАУ и взяли в качестве названия фильма, снятого спустя 20 лет после тех памятных событий.

В ходе совещания также обсуждались насущные проблемы организации борьбы с опасным заболеванием: получение в скорейшее время вакцины и порядок проведения вакцинации родных и близких заболевших и умерших, обеспечение больницы № 40 всем необходимым, налаживание патологоанатомического вскрытия опасных трупов и особого порядка обращениях с происходившими от них биоматериалами. Немаловажным пунктом обсуждения явился вопрос организации захоронения умерших от сибирской язвы, он требовал согласования с органами исполнительной власти и чуть ниже мы скажем, как он был решён.

В последующие дни обстановка в городе развивалась по весьма драматичному сценарию — в больницу № 40 стали свозить всех, у кого можно было заподозрить пневмонию. Понятно, что при такой постановке проблемы, заполнение корпуса на 250 коек являлось лишь вопросом времени. Буквально через 2 суток стало ясно, что возможности 40-й больницы по приёму новых пациентов близки к исчерпанию, а машины «скорой помощи» между тем продолжали привозить всё новых людей с подозрением на «сепсис 002».

В этой обстановке главный врач больницы № 40 Генрих Каюмов принял решение освободить от больных терапевтический корпус и передать его для размещения вновь поступающих. Это было огромное здание высотой в 7 этажей, в тот день в нём находилось около 140 пациентов. Около 80 из них, те, кто чувствовали себя удовлетворительно, были отпущены по домам, а оставшиеся — переведены в другие отделения. Корпус со всей возможной быстротой был убран и подготовлен для приёма инфекционных больных. Для проведения этой работы из общежития был вызван персонал, свободный от смены. Все больничные работники отнеслись с полным пониманием к экстраординарности сложившейся ситуации и провели авральную работу со всей возможной быстротой. Буквально за 4 часа огромное здание было освобождено от больных и помыто; начиная с 23 часов на его площадях стали размещать привозимых в больницу пациентов.

Терапевтический корпус больницы № 40 вечером 14 апреля был экстренно превращен в инфекционный. В нём стали размещать больных с подозрением на заболевание сибирской язвой и в период наибольшей загрузки число таковых достигало 300 человек.

Статистика тех дней выглядела удручающе — каждый вечер и ночь с подозрением на «сепсис 002», читай, сибирскую язву, поступало по 35–40 человек. В первую неделю с момента постановки первого диагноза «сибирская язва» от этой болезни — т. е. с 10 апреля по 17 — умерли 20 человек. Число это известно из подсчётов американских микробиологов, приезжавших в Екатеринбург в первой половине 1990-х гг для изучения обстоятельств произошедшего в 1979 г. Лев Гринберг, работавший с 11 апреля в морге 40-й больницы и непосредственно осуществлявший вскрытие умерших с подозрением на «сибирку», в своей докторской диссертации привёл другое число умерших в ту неделю — 28 человек. Общее число госпитализированных в те дни достигало 500 чел, но сразу следует оговориться, что заболевание сибирской язвой подтверждалось у сравнительно небольшого числа поступавших в больницу № 40 с подозрением на это заболевание.

Довольно быстро стала вырисовываться география распространения болезни. Все заболевшие и умершие оказались так или иначе связаны с южной частью Свердловска, а если точнее, с его Чкаловским районом. Хотя Свердловск в то время активно развивался, застраивался многоэтажными зданиями, в городе планировалось возведение метрополитена, основная часть Чкаловского района представляла собой настоящую деревню. Это были кварталы малоэтажной деревянной застройки с приусадебными участками, которые традиционно назывались «частным сектором», хотя определение это никак нельзя считать точным (деревянные дома не принадлежали одному владельцу, а делились на квартиры). Значительная часть улиц не была асфальтирована, не везде имелось уличное освещение, в общем, образ жизни жителей этого района не очень далеко ушёл от сельского уклада.

На территории Чкаловского района находился керамический завод, смертность работников которого быстро привлекла к себе внимание. Уже 9 апреля от сибирской язвы умерли 3 работника этого завода: Марков, 47 лет; Виноградов, 52 года и 43-летний Захаров. В последующие дни люди, так или иначе связанные с керамическим заводом, продолжали умирать. Всего же из числа заводчан от сибирской язвы скончались 18 человек.

Чкаловский район Свердловска в конце 1970-х гг представлял собой территорию, застроенную преимущественно домами т. н. «частного сектора».

Это обстоятельство предопределило появление первой, самой очевидной версии заражения жителей Свердловска сибирской язвой — от больного скота. Дело в том, что 6 апреля, в пятницу, на керамическом заводе проходила выездная торговля продукцией мясокомбината, расположенного, кстати, неподалёку, на юге города. По времени всё сходилось тютелька в тютельку — работники керамического завода ели зараженное мясо 6 числа, на следующий день или через день попадали в больницу, а уже на третьи сутки с момента заражения умирали от скоротечной болезни! Разумеется, с большой вероятностью должны были пострадать и работники мясокомбината и… таковые нашлись! 10 апреля от сибирской язвы скончался 49-летний Владимир Иванов, работавший на мясокомбинате последние 8 лет. В общем-то, всё сходилось.

Теперь следовало отыскать откуда именно происходил зараженный опасной болезнью скот, для чего требовалось провести кое-какие изыскания, хотя мало кто сомневался в их результате. Уже 13 апреля свердловские газеты стали тиражировать сообщения, призванные предупредить население об угрозе заражения смертельно опасной болезнью через мясо больного скота. Горожанам советовали не покупать мясо у частных производителей и давались рекомендации о действиях в случае появления симптомов заболевания. Начиная с указанной даты заметки такого рода появлялись время от времени в разных периодических изданиях, они имели разные заголовки, но содержание во всех случаях оказывалось практически идентичным.

Впоследствии эти публикации стали расцениваться многими жителями Свердловска и нынешнего Екатеринбурга как своего рода дымовая завеса, призванная сбить с