Ольга Власова - Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией Страница 56

По сравнению с первой книгой Лэйнга, составленной на основании лекций – «Политикой переживания», – эта была менее целостной. Из одной главы в другую и от части к части идеи иногда повторялись, а единой логики развития работы выстроить практически невозможно. Мы встречаем здесь уже неоднократно озвученную теорию функционирования группы, перенесенную на конкретное пространство семьи, и одновременно обобщение результатов, полученных ранее при исследовании семей шизофреников.

Лэйнг по-прежнему радикален и резок:

Наши города – фабрики; семьи, школы, церкви – это бойни для наших детей, колледжи и другие подобные места – это кухни. Будучи взрослыми, вступая в брак и ведя дела, мы потребляем получившийся продукт [347] .

Однако радикальность эта по сравнению с таковой в «Политике переживания» уже носит эпизодический характер. В целом же книга весьма сдержанна и, кроме отдельных высказываний, радикальна лишь по замыслу, но не в формулировках.

В самой первой главе «Семья и „семья“» Лэйнг намечает то, что можно бы было назвать основной линией работы. Он говорит, что чем больше исследуется семейная динамика, чем глубже исследователь погружается внутрь семейной сети отношений и переживаний, тем более неясными становятся для него основные отличия и сходства семейной системы и семейной динамики и принципов организации и развития других социальных групп. Примечательно, что, вначале обозначая эту опасность, он сам попадает в этот капкан и, углубляясь в хитросплетения семейных коллизий, практически не вспоминает о первоначальной задаче. В какой-то мере «Политика семьи» является продолжением «Здоровья, безумия и семьи», ее теоретическим обобщением, и если первая оставляла за бортом необходимые для сравнительного анализа нормальные семьи, то вторая, перейдя на другой уровень, не включает в рамки исследования важное сопоставление семьи с другими социальными группами.

Книга состояла из двух частей. Лекции Масси составили ее вторую часть, в первую вошли ранее прочитанные лекции и доклады по той же проблематике.

Начиная свою работу, Лэйнг характеризует семью как «сеть людей, проживающих вместе большую часть времени и состоящих друг с другом в кровном или официальном родстве» [348] . Семья воспринимается как система, включающая в себя постоянные и переменные элементы (членов семьи, вещи и объекты), а также операции и отношения между ними. Эта система имеет пространственно-временную определенность. Так, члены семьи воспринимаются как близкие или далекие родственники, различные семейные ветви могут восприниматься как относительно обособленные или включенные в семейную систему. Со временем семейные связи трансформируются: одни ослабляются, но закрепляются или устанавливаются другие, в рамках семьи постоянно образуются, разрушаются и функционируют подгруппы. Постоянным остается лишь одно – родительская матрица как ядро семейной системы.

«Семья, – отмечает Лэйнг, – это общее мы в противоположность находящимся за ее пределами им» [349] . Как и любая социальная группа, семья образуется путем тотализации и интернализации (в книге Лэйнг уже в который раз в своем творчестве описывает этот механизм) и не может существовать вне ее членов. Но она не просто объект интеракций, а совокупность интроецированных отношений. Поэтому по способу утверждения реальности она является фантазийной системой, являющейся функцией отношений между ее членами. Эта фантазийность, а также семейные пространство и время, по убеждению Лэйнга, сродни мифологическим.

Тотальность и данность семейной системы обеспечивается тем, что каждый человек погружается в нее как в уже готовую при рождении. Новорожденный ребенок словно забрасывается в семью. Однако каждый ее член воплощает всю семейную структуру, и без совершаемой этим ребенком тотализации и интернализации семья как социальная группа существовать не может. Но и идентичность человека тесным образом связана с семейной реальностью. Обрести другую идентичность можно лишь разрушив семью – и внутри себя, и вовне, т. е. внутри других членов семьи.

Как и в своей теории общества и социальной группы, Лэйнг говорит о разрушении «я» как о доминирующей функции семьи. Семейный сон, в который погружены все члены семьи, начинается от рождения и продолжается до смерти. Вопреки распространенному мнению, Лэйнг фактически говорит о том, мы не рождаемся в мир, мы засыпаем пожизненно. В семье имеет место тотальный гипноз, который отличается от обычного гипноза двумя чертами. Во-первых, гипнотизеры в процессе семейного гипноза сами оказываются загипнотизированы, а во-вторых, каждый может гипнотизировать каждого. Это своеобразный кольцевой гипноз [350] .

Результатом тотального семейного гипноза является стандартизированный опыт, распределенный по правилам и нормам. Он функционирует в пространстве внутри и снаружи, удовольствия и боли, приятного и неприятного, хорошего и плохого, «я» и не-«я», здесь и там, тогда и теперь. Он подчинен четкой разметке: «Наш опыт, – говорит Лэйнг, – это продукт, приготовленный по определенному рецепту…» [351] . Рецепт опыта определяется набором правил, которые задают возможные различия, определяющие структуру опыта и проявляющиеся в поведении.

Правила определяют функционирование семейной системы, управляя всеми аспектами опыта и определяя, какие переживания можно, а какие нельзя ощущать, как нужно и как не нужно себя вести. Человек всегда смотрит на мир, на себя, на других, опираясь на заданные в семье правила, и не может функционировать вне них. При этом отрицательные правила имеют не меньшее воздействие, чем положительные. На взгляд Лэйнга, семья всегда затемняет идентичность своих членов, и чтобы осознать ее, необходимо посмотреть на семью со стороны, т. е. выйти за ее пределы, что крайне проблематично.

Такая трактовка семьи возможна лишь в рамках того исследования, которое Лэйнг называет картографией. При этом он заимствует различные понятия из математики, в частности из теории множеств. Теперь он применяет их к психосоциологическому интерьеру семей в современном обществе [352] . Картография опирается не на отдельные объекты, а на целостную картину, на построение карты, которая, как и любая карта, состоит не только и не столько из набора разнопорядковых элементов, а из схем их отношений друг с другом. Совокупность этих отношений задает структуру семейной группы, которая и представляет собой карту семьи.

Специфическую картографию семьи образует совокупность отношений между членами семьи, подчиняющихся установленным правилам. Внешний план этой картографии формирует проекция, внутренний – интроекция, которые могут работать как в горизонтальном, так и в вертикальном направлении. Члены семьи проецируют нормы и чувства своих родителей на своих детей, дети интроецируют их, усваивают, а затем проецируют их на братьев, сестер, мужей и жен. Так работает семейная система, обеспечивая постоянство семейной реальности. Именно эта картография задает структуру опыта членов семьи.

Если приводить конкретные примеры, то картографирование выглядит у Лэйнга следующим образом: Если обозначить структуру опыта какого-либо человека «А», а происходящие в обществе события «В», то «А» и «В» могут находиться или не находиться в фазе. В случае совпадения «А» наносится на карту «В». Если «В», к примеру, связано со свадьбой, то люди, которые женятся или выходят замуж, должны после этого события переживать себя (А) как женатых/замужних, т. е. быть в фазе «В». Это и есть норма, когда личный опыт совпадает в социальной действительностью и происходящими в ней событиями. Однако может быть и так, что опыт человека «А» не находится в фазе «В», несмотря на то что соответствующее событие «В» с ним произошло. В этом случае опыт вступает в диссонанс с социальной реальностью. Это признается ненормальным, и назначается лечение.

Весь смысл работы вложен не в поставленную задачу и не в радикальность некоторых формулировок. Его можно обозначить словами, которые сам Лэйнг приводит в заключение к первой части книги:

Понятие шизофрении – это оковы, стесняющие пациентов и психиатров. <…> Для того чтобы сидеть в клетке, не всегда нужны прутья. Определенного рода идеи также могут стать клеткой. Двери психиатрических больниц открываются потому, что химическое сдерживание более эффективно. Двери наших умов открыть гораздо сложнее.

Маркс говорил: при всех обстоятельствах у негра черная кожа. Но только при определенных социально-экономических условиях он может стать рабом. При всех обстоятельствах человек может попасть в ловушку и потерять себя, но он может повернуть назад и, пройдя долгий путь, вновь возвратиться к самому себе. Только при определенных социально-экономических условиях он будет страдать от шизофрении [353] .