Джеймс Холлис - Обретение смысла во второй половине жизни. Как наконец стать по-настоящему взрослым Страница 61

Как мы уже видели, молодежь нуждается в проекциях, способных увлечь ее в открытый мир. Решился бы кто сделать шаг за порог, если бы не верил, что карьера способна принести и эмоциональное удовлетворение, утолить внутренний голод? И кто, по большому счету, решился бы на близкие отношения, не мечтая о семейном очаге, о заботе и домашнем уюте? Кто стал бы заводить детей, зная наперед, что с детьми придут и новые тревоги, что они скорей добавят родителям эмоциональных ран, чем примут на себя их непрожитую жизнь?

Первая половина жизни еще питает эти проекции, но так часто бывает, что на протяжении второй половины проекции теряют свою силу в столкновении с монотонно-изматывающим бытом, и тогда приходит скука, разочарование или даже ощущение того, что воображаемый контракт оказался нарушен. Как ожидалось, проецируемые ценности принесут одобрение других, помогут снискать любовь, успех, безопасность и неизменное чувство полноты существования. Так откуда взялись в таком случае внутренняя опустошенность и беспокойство под маской внешнего благополучия, чем вызваны бессонные ночи, привычка приглушать тоску алкоголем или антидепрессантами, неудержимая тяга к приключениям «на стороне»?

Не окажется ли, что эти так называемые симптомы и есть те подсказки, которые мы ищем? Может, это отвергнутые боги потустороннего мира, которые обращаются к нам, только по-своему, символическим языком? И то, что мы так усердно ищем, отыщется не за тридевять земель, а у нас под носом? Если подобные проекции – необходимость для первой половины жизни, тогда их эрозия, их банкротство может стать необходимостью для второй половины. В таком случае мы обязаны как можно пристальнее изучить их, выяснить, какие они несли в себе ценности для души, и начать признавать эти ценности уже непосредственно как свою задачу, а не карьеры, супруга или детей. И вправду, какая польза человеку весь мир обрести, некогда обещанный проекциями, и обнаружить, что ценой будет потеря отношений со своей душой? В таком случае именно в омуте разочарования, среди душевной тоски снова открывается задача возобновить непосредственность отношений с душой. Не каждый, наверное, сможет сказать «спасибо» своей душе за то, что угодил в такой омут. Но именно там, в этих мрачных глубинах поражения, в разочарованиях и депрессии, мы и сможем заново обрести то высокое путешествие души, которое и было предначертано каждому из нас.

Но пока мы и дальше скользим по знакомой колее, смазанной успехом проекций, нам трудно удержаться от соблазна бессознательного самоотождествления с заурядными ценностями. Однажды, когда я приехал на работу на новой машине, одна моя знакомая заметила, что я, должно быть, «вне себя от счастья». Я даже оторопел поначалу, потому что никак не мог взять в толк, что она имеет в виду. Тогда она сказала, что ее подруга не помнит себя от восторга, купив новую машину, – значит, такая покупка осчастливила и меня тоже! Я просто лишился дара речи, лишь пробормотал что-то в ответ вроде того, что машина – это всего лишь кусок железа, средство передвижения с одного места на другое. Мне хотелось добавить, что я был бы куда счастливей, если бы наше общество по справедливости относилось к тем, мимо кого я проезжаю по дороге на работу, чтобы у них были еда и ночлег, но промолчал. Одним словом, будем благодарны за «измену», за омуты, благодаря которым мы избавлены от банальностей, и станем внимательней к тому, что действительно значимо в долгом странствии души.

То, что нам доводится испытывать страдания, – плохая новость для фантазий Эго о своем полновластии. Есть и хорошая новость для души – то, что нам доводится испытывать страдания. Подобное страдание способно подвести к радикальному пересмотру жизни, ее смысла и направления. Так часто мне доводилось встречать пациентов, до мелочей знавших, что следует делать, какие решения принимать, но по вполне понятным причинам боявшихся отвержения со стороны других, одиночества и, более всего, роста и принятия на себя полноты ответственности за свою жизнь. Нередко их случаи представляли собой бегство от этого неминуемого свидания со своей душой; в отдельных случая они сознательно соглашались пострадать, чтобы родиться заново и прийти к возрожденным отношениям с душой. Проекции, если внимательно к ним приглядеться, не могут не ограничивать жизнь в силу узости своих рамок; психологический рост открывает перед нами горизонты, делает жизнь интереснее, а еще помогает создавать меньше проблем для окружающих.

Считаете ли вы и почему, что нужно многое скрывать от других и от себя?

Кто из нас не приучился таиться, узнав, что открыться – значит подвергать себя риску? Чем меньше поддержки от внешней среды, чем больше проблем и забот в семье, тем дороже обходится ребенку проявление своих природных нарциссических нужд. Как следствие, дети в своем большинстве учатся защищаться, искать способ тайком удовлетворять свои психологические нужды или вообще оставлять их без удовлетворения. На деле же ребенок порой вообще теряет связь со своими нуждами и в дальнейшей жизни, словно хамелеон, пытается всякий раз подстроиться под требования окружающих. Вот так получается, что многие из нас всю жизнь остаются чужими сами себе. Сигнал, сообщающий ребенку о его бессилии, от частого повторения заучивается на всю оставшуюся жизнь, принося в дальнейшем ощущение, что открытое и прямолинейное самовыражение – непозволительная роскошь. Но снова же тут нечего ждать разрешения – во взрослом возрасте нужно действовать самому. То, что прежде сходило за добродушие, дух товарищества, «хорошее отношение», становится во второй половине жизни неприемлемой обязанностью. Этот рефлекс аккомодации, адаптации, столь необходимый для ребенка, для взрослого превращается в ежедневную жертву своей цельностью – и тут уж нет ничего «хорошего». Когда мы приходим к пониманию, что правда, верней, то, что мы считаем правдой, заключена внутри нас, мы должны жить ею, и ее отрицание может навредить и нам, и тем, кто нас окружает; в таком случае у нас куда лучше получится говорить прямо и откровенно. Отречение же от своей правды – это насилие над душой, а душа всегда найдет способ поквитаться за такое вероломство, причем скорей рано, чем поздно.

Мать одного моего пациента была настолько эмоционально неустойчивой особой, что он очень скоро уяснил для себя, что кричать, даже громко говорить или любым способом давать знать о своих потребностях – значит провоцировать ее на истерику или на то, что она замкнется в себе и перестанет реагировать на него. Как следствие, он еще с ранних лет приучился подстраиваться под свою мать. Он посвятил себя обслуживанию ее нужд, подавив свои собственные. Стоит ли удивляться, что спустя годы он остановил свой выбор на профессии санитара, иначе говоря, на том занятии, которое на сознательном уровне апеллировало к его чувству служения, но на бессознательном привязывало к знакомому паттерну взаимоотношений? Он обратился к психотерапии вынужденно, имея на руках направление от госпиталя. Причиной стали неконтролируемые приступы гнева в присутствии больных. И в этом нет ничего удивительного: во взрослом медике, который оказывал помощь больными, продолжал жить все тот же рассерженный ребенок, так и не узнавший, что такое подлинная взаимность!

Обратите внимание, как этот пациент бессознательно подвел себя к выбору профессии. Он всегда с готовностью брал на себя куда больше, чем ровно половина ответственности за отношения с больными в госпитале, которые вполне обоснованно чувствовали себя нуждающимися и обделенными. В конце концов ему ничего не оставалось делать, как попробовать разобраться с тем, где и в чем может корениться гнев. Каково же было его потрясение, когда он понял, что в детстве пережил психологическую травму. Выяснив для себя, что несдержанность – лишь протечка, свидетельствующая о вытесненном гневе, он впервые с детских лет начал обращать внимание на свою эмоциональную жизнь. Я рад был бы сообщить, что в его жизни все сразу же переменилось к лучшему. В некотором смысле поначалу все стало даже хуже, поскольку неожиданное прозрение показало, что прошлое не только многое отняло у него в жизни, – он сам немало постарался, чтобы ограничить свои перспективы. Подобное признание, такого рода возвращение давно забытых долгов – обязательное условие радикальной перестройки всей жизни.

Потребуется немалая смелость, чтобы научиться такой прямоте и перестать прятаться от себя, особенно учитывая тот факт, что адаптивный рефлекс – собственно, комплекс – напрямую связан с тем архаическим местом, в котором скрывается немалая опасность. И еще необходимо понять, что опасность эта указывает на бессильное прошлое детских лет, но ничем не грозит дееспособному, сильному взрослому. Такое понимание способно укрепить решимость жить с большей прямотой. Так часто люди, защищая старый комплекс, вместо открытого выражения своих взглядов скатываются к другой крайности, считая честное отстаивание своей позиции эгоизмом, вместо того, чтобы видеть в ней подлинное выражение своей личности.