Владимир Леви - Куда жить Страница 64

Мои авторитеты — все люди, ощущаемые людьми.

Отношусь внимательно. По роду профессии авторитетов, не подлежащих медосмотру, еще не встречал.

Счастливым называю не того, кому что-то дано от природы, кому повезло или кто чего-то достиг.

И не того, кто живет блаженно, кому жить в кайф.

Животное, живущее так, счастливо, а человек — нет, ибо знает, чем это кончится…

Человек счастлив полнейшим счастьем, когда одолевает свою смертную ничтожность чувством единства со всем и вся, когда это чувство превращается в САМОЧУВСТВИЕ. Таким был просветленный и сострадающий Будда. Таким был Уолт Уитмен — поэт всеединства.

Счастье — выход из ограниченности, включая и ограниченность счастья…

Кто б ни был ты — но вечером уйдиИз комнаты, приюта тесноты —На даль пространств за домом погляди,Кто б ни был ты…Рильке

Вот еще одно письмо из многих.

Здравствуйте, Владимир! Извините, что с проблемой, а не с радостной вестью… Ваше творчество многое дало понять в мире, но, увы, не полюбить его.

О чем я?.. Давно в этом мире маюсь. Все опротивело. И жизнь вроде не обделяет.

А вот все серое. Весь мир безлик. Кажется, что постоянно видишь спину другого. Нет смысла. Как модно говорить, мотивации.

И держусь за это никчемное бытие только потому, что к нему привык, а в иное бытие попадать не хочется. Жаль, нельзя гарантированно исчезнуть, да и страшно это.

Нет любви, влекущего занятия, даже друзья замолкают. Только серое ничто. Можно ли препарировать это ощущение реальности в себе, ощущение времени как пустыни и собственной ничтожности как постоянной величины?.. Что?.. Вера в Бога?.. Но как? Неужели насильно?

Строгость к себе? Пробовал. Чувствуешь себя хорошо физически, но не морально, и потом все равно начинается хандра.

Хотя и телесно я не обижен, и живу в достатке. Поменять род занятий? Сколько же можно?! Очередной переходный возраст (мне 25)?

Хотелось бы в это верить, но что-то очень уж долго перехожу, не понимая куда…

Может, жениться, часто от этого проблемы, то есть от отсутствия этого?.. Если не ответите, не обижусь, есть люди с действительно серьезными проблемами…

Да куда уж серьезнее, Ник. Похоже, ты понял уже, что окраска мира определяется окраской мозгов. Там, в мозгу, основное действующее вещество как раз серое, цвет нервных клеток — но это снаружи только.

Цвет же души, внутренний, может полностью соответствовать истинному безграничному многоцветию мира… если снять светофильтры.

Кроме химического вмешательства — медицинских антидепрессантов, переводящих проблему в плоскость клиническую, может быть предложено еще несколько взаимосовместимых путей.

Один, старинный, испытанный, — жить рисково, жить на пределе, подвергать себя экстремальным испытаниям, близким к невыносимости, — включая, например, многодневные (но обязательно грамотные!) голодания.

Такую вот затяжную тусклую тундру, какая у тебя установилась внутри, одна правильно проведенная, не менее чем семи-, а лучше двенадцатидневная очистительная голодовка имеет шанс превратить в цветущий субтропический оазис. Конечно же, не на всю дальнейшую жизнь — но как новый опыт и психофизическая подвижка помочь может резко и крепко…

Вряд ли ведь «строгость к себе» — отказ от саможаления — ты уже прошел основательно, как науку, как образ жизни и как искусство. «Пробовать» недостаточно — все равно как женщине пробовать быть беременной.

Еще путь — познание, исследование и постижение этого серого мира, углубляемое до такой степени, чтобы серый цвет обнаружил хотя бы только две свои составляющие — черный и белый, а белый потом все остальные…

Нет мотивации, нет зовущей любви, нет огня, нет влечения познавать?

А ты сперва — так, без мотивации и опять-таки без саможаления — хоть бы ради простого холодного любопытства, как препарирующий патологоанатом, а?..

Могу предложить тему для первоначального изучения: кризисные состояния у гениальных людей, переживание ими времена депрессии и бессмысленности существования, опустошенности и отчаяния.

Вот для затравки, случай — из самых известных и тем не менее недоизученный.

Дар напрасный, дар случайный,Жизнь, зачем ты мне дана?Иль зачем судьбою тайнойТы на казнь осуждена?Кто меня враждебной властьюИз ничтожества воззвал,Душу мне наполнил страстью,Ум сомненьем взволновал?..Цели нет передо мною:Сердце пусто, празден ум,И томит меня тоскоюОднозвучный жизни шум.

«Он похож на всех, а на него никто» — одно из определений гения. Это стихотворение Пушкин написал накануне своего двадцативосьмилетия. (Жить телесно ему оставалось уже меньше восьми лет.)

Написал так, что под каждым словом и спустя тысячу лет подпишется не только любой кризисник-депрессивник, но и всякий искренне мыслящий человек, узревший трагическую абсурдность смертного существования, не могущий насильственно уверовать в Бога и еще не дозревший до уверования ненасильственного…

«Однозвучный жизни шум», томящий тоскою — тот же твой «серый мир», не так ли?.. «Цели нет передо мною» — клише всех духовных сирот, один к одному.

Но у поэта — верней сказать, у его лирического героя — при пустом сердце есть еще и душа, наполненная страстью, и ум, взволнованный сомненьем, хотя и праздный. И ощущение своего ничтожества, с тобой вполне общее, и таинственное «воззвание» из него чьей-то непонятною властью, кажущейся враждебной… Мучительное самопротиворечие, самопротивоборство…

Стихотворение, в совершенной форме выражающее то, что в христианских понятиях именуется грехом уныния, а также богооставленностью (притом не вполне ясно, кто кого кинул: человек Бога или Бог человека), вызвало скорый отклик тогдашнего церковного авторитета и неформального духовного цензора митрополита Филарета, отличавшегося красноречием, даром проповеднического убеждения и симпатией к музам.

Архиерей ответил поэту назидательно-опровергающей стиховой парафразой, зеркалкой («Не напрасно, не случайно Жизнь от Бога мне дана, Не без воли Бога тайной И на казнь осуждена. Сам я своенравной властью Зло из темных бездн воззвал, сам наполнил душу страстью. Ум сомненьем взволновал. Вспомнись мне, забвенный мною! Просияй сквозь сумрак дум, И созиждется Тобою Сердце чисто, светлый ум»).

Гениальный оригинал и нравоучительная пародия соотносятся как живой, страдающий и вопрошающий человек и переобезьяненный с него манекен в молитвенной позе. И тем не менее сам Александр Сергеевич отнесся к митрополитову изделию со смиренной и благодарной серьезностью: важным для него оказалось не как, а что хотел высказать Филарет.

Спустя полгода Пушкин обращает к архиерею строки:

В часы забав иль праздной скуки,Бывало, лире я моейВверял изнеженные звукиБезумства, лени и страстей.Но и тогда струны лукавойНевольно звук я прерывая,Когда твой голос величавыйМеня внезапно поражал.Я лил потоки слез нежданных,И ранам совести моейТвоих речей благоуханныхОтраден чистый был елей.И ныне с высоты духовнойМне руку простираешь ты,И силой кроткой и любовнойСмиряешь буйные мечты.Твоим огнем душа согрета,Отвергла мрак земных сует,И внемлет арфе ФиларетаВ священном ужасе поэт.

Два притчевых образа в этом стихе: стоящий на недосягаемой духовной высоте святой отец с величавым голосом, с чистым елеем речей, с силой кроткой и любовной, и блудный сын с буйными мечтами и израненной совестью, со священным ужасом и слезами раскаяния…

Мне по душе живой человек — ищущий веру и сомневающийся, отвергающий «мрак земных сует», но и неукротимо в него влюбленный, пленник времени и условностей, зависимый, но со свободной душой…

А какое пронзительное признание и потрясающее открытие вот в этих словах, проскользнувших чисто по-пушкински, мимоходом: «изнеженные звуки… струны лукавой»! — Лукавство струны! — можно ли точней выразить двойственную, божественно-демоническую природу искусства — лживость правды, правдивость лжи?..

Чуть позднее (жить оставалось меньше семи лет) Пушкин пишет «Элегию», где свое понимание и ощущение смысла жизни выражает с совершеннейшей простотой:

<…>Мой путь уныл. Сулит мне труд и гореГрядущего волнуемое море.Но не хочу, о други, умирать;Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;И ведаю, мне будут наслажденьяМеж горестей, забот и треволненья;Порой опять гармонией упьюсь,Над вымыслом слезами обольюсь,И может быть — на мой закат печальныйБлеснет любовь улыбкою прощальной.

«Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать» — вот и все, а к сему приложатся и наслажденья — он верит…