Евгений Попов - Социализм и судьба России Страница 78

Т.е. не получается как у Братишева, что «трудящийся станет всесторонне развитым работником, и не только останется главной, но превратится в высшую производительную силу общества». Не в высшую производительную силу он превратится, а во второстепенную, исполняющую роль надсмотрщика над автоматизированным производством.

Как назвать возникающий при этом строй? Если в обществе нет эксплуатации, то это – коммунизм. Т. е. если ждать полной автоматизации, то вообще ничего не нужно делать: все дороги ведут к коммунизму. Таким образом, обществом полной автоматизации с точки зрения современных представлений является не капитализм, а коммунизм.

Однако едва ли из капитализма может вырасти здоровое общество. Скорее всего, это будет общество с каким-то социальным неравенством. Полная автоматизация будет сопровождаться появлением искусственного интеллекта. Это достижение цивилизации, потенциально будет более опасным, чем атомная бомба. Для того, чтобы искусственный интеллект не вышел из под контроля, люди не должны ему доверять все функции. Принятие решений они должны оставить за собой. Т. е. какое-то количество ученых, инженеров и техников должно быть для организации этого контроля. Их деятельность будет соответствовать работе надсмотрщиков в рабовладельческом обществе. Наверное, они не будут высшей кастой в этом «капиталистическом коммунизме».

Для такого общества нужна своя теория. Какое это будет общество, мы сейчас не знаем Т. е. обращаться к полной автоматизации при исследовании современных общественных процессов неправильно. Общество полной автоматизации оставим пока для исследования фантастам. А производительные силы, которые несовместимы с капитализмом, даже фантастам не по зубам.

Но описанный кошмар автоматизации и светлое коммунистическое (или капиталистическое) будущее нам сегодня не грозят. Поскольку целью капиталиста является не развитие производства, а получение прибыли. Поэтому капиталисты не спешат автоматизировать свои заводы. Один завод сварки кузовов автомобилей роботами в Японии есть. Но так, для рекламы. Ведь гораздо выгоднее перенести эту операцию в Китай, Латинскую Америку, Африку, где есть очень дешевая рабочая сила. Что капиталисты и делают. Происходит деиндустриализация Европы, США, Японии: производство из них переносится в слаборазвитые страны. Разумеется, не все: ведущие отрасли и отдельные предприятия, определяющие изготовление вооружений, остаются. Но это – политические, а не экономические соображения.

И насчёт невозможности возврата к ранней формации. Можно привести два примера, когда такой возврат частично произошёл. Первый – рабство в США до его отмены в результате гражданской войны. Второй – рабство в гитлеровской Германии, где рабы из СССР работали на заводах. И ничего: производительные силы капитализма прекрасно совмещались с рабством. Ведь рабства при капитализме нет, прежде всего, потому, что оно экономически и политически невыгодно. Но при определённых обстоятельствах, когда рабство будет выгодно, капиталисты превратят в рабов и своих соотечественников. И техническая часть производительных сил этому никак не помешает.

После анализа технологической многоукладности Братишев переходит к экономическая многоукладности.

«Для раннего социализма характерно сочетание различных ступеней развития индустриально-фабричного производства, т. е. «сосуществование» третьего, четвертого и пятого технологических укладов. Но, как правило, технологическая многоукладность обусловливает многоукладность экономическую. Начнем с того, что в СССР имела место социалистическая многоукладность в виде двух секторов народного хозяйства – государственного и колхозно-кооперативного. Оба они считались в то время составными частями единого социалистического уклада. Правда, лишь государственный признавался в качестве уклада последовательно социалистического типа» [56, 549].

И это верно, поскольку, как отмечалось выше, формально для внешнего мира колхозы были капиталистическими предприятиями.

«Но проблема этим не ограничивается. Дело в том, что в СССР сохранялись остатки реликтовых технологических укладов. И все это не по злой воле противников коммунизма, и не случайно, а вполне закономерно. Дело в том, что производительные силы фабрично-машинного производства, составлявшие материально-техническую базу Советского Союза, не способны охватить все закоулки народного хозяйства. В нем остаются ниши, в которых невозможно создать крупное индустриальное производство. В таких нишах социалистическое общество вынуждено сохранять средние и мелкие предприятия. Они при данных условиях оказываются выгоднее и рентабельнее крупных. Предположения марксистов, что процессы концентрации и централизации производства в условиях индустриально-фабричной системы в самые короткие сроки вытеснят мелких и средних товаропроизводителей на практике не подтвердились. Такие производители сохраняются при капитализме и не исчезают при социализме на ранней ступени его развития» [56, 549].

Братищев отмечает, что в СССР существовали два вида мелкотоварного уклада: «а) легальный в виде подсобных хозяйств колхозников и рабочих совхозов, и нелегальный в «виде строительных бригад «шабашников», лиц, занимавшихся ремонтом квартир, автомобилей, бытовой техники, а также машинисток, врачей, адвокатов, портных, парикмахеров, художников, дизайнеров, кустарей различной спецификации и т. п., работавших, сплошь и рядом «без вывески» и не плативших налоги.

Но все это относительно невинные формы теневой хозяйственной деятельности. Гораздо хуже было то, что стихийно возник не просто частновладельческий, но подпольный криминальный бизнес. Согласно данным профессора Л.П. Орленко он вкупе с прочими формами теневой частнохозяйственной деятельности давал около 10 % валового внутреннего продукта СССР [65,37]» [56, 550].

Братишев считает, что лучше было бы легализовать частный сектор, перейти, так сказать, к новому нэпу. В этом случае «мелкие и средние предприниматели попали бы под финансовый и законодательный контроль государства, платили бы соответствующие налоги, пополняя государственный бюджет. Будучи подконтрольны, они были бы не опасны для социалистического общества в СССР. Более того, правильная экономическая политика косвенно подчинила бы их хозяйственную деятельность задачам укрепления и совершенствования социализма. Имел бы место юридически, политически и экономически оформленный переход от декларируемого «развитого» социализма к фактически сложившемуся раннему социализму» [56, 550–551].

Экономика России в случае возвращения на путь социалистического развития также должна быть смешанной: «…ранний социализм предполагает длительное совместное существование социалистического уклада с мелкотоварным укладом, со средним и даже крупным бизнесом, с госкапиталистическими предприятиями» [56, 552].

Братищев даёт отповедь тем теоретикам, которые считают причиной кризиса социализма сохранение товарно-денежных отношений (Ацюковский).

«Как известно, многоукладность и ряд других факторов [66] обусловливают объективную необходимость при социализме товарно-денежных отношений. В связи с этим напомним, что основоположники марксизма не предусматривали ранней стадии в развитии социализма. Поэтому они не могли «предсказать» сохранение товарного производства и товарно-денежных отношений в жизни социалистического общества. Это обстоятельство породило целую плеяду догматиков, которые объявляют главной причиной гибели советского социализма наличие рынка, товара, денег, товарного обращения, финансовой системы и т. д. Подобная оценка противоположна марксизму» [56, 553]. Основная мысль верна, но Братищев недооценивает классиков. Так Энгельс в «Принципах коммунизма» на вопрос: «Возможно ли уничтожить частную собственность сразу»? – отвечает:

«Нет, невозможно, точно так же, как нельзя сразу увеличить имеющиеся производительные силы в таких пределах, какие необходимы для создания общественного хозяйства. Поэтому надвигающаяся но всем признакам революция пролетариата сможет только постепенно преобразовать нынешнее общество и только тогда уничтожит частную собственностъ, когда будет создана необходимая для этого масса средств производства». [10 т 1, 86–87]. Таким образом, классики предсказывали сохранение частной собственности, а, следовательно, товарного производства и товарно-денежных отношений на первой стадии коммунизма, т. е. неявно предусматривали наличие раннего социализма, только термина такого не вводили.

Глава 13

Калейдоскоп мнений

В данной главе представлены идеи, которые трудно назвать марксистскими, а иногда и просто разумными. Однако для полноты обзора они представлены, поскольку существуют, а поэтому оказывают некоторое влияние на развитие общества. Они примыкают к идеям «демократических социалистов», а вот с какой стороны: справа, слева, посередине – сказать трудно.