Павел Эрзяйкин - Ваши дети – не ваши дети Страница 8

Все дети в нашем классе чем-то занимаются помимо школы – ходят на какие-то курсы, в кружки или секции. А моя дочь никак не может определиться с выбором увлечения – ей ничто не интересно. Это нормально?

Нормально, если это проявление ее индивидуальности и ей действительно пока просто ничего не интересно. Но это может быть и признаком «рыбалки»: я вижу, что маме очень хочется, чтобы я чем-то занималась, а я назло ей заниматься ничем не буду. В основе может лежать и страх – может быть, в раннем возрасте, когда дети во все влюбляются и всем хотят заниматься, вы ее осудили, раскритиковали, запретили что-то, и теперь выталкиваете ее из дома, а она уже боится сделать выбор, потому что опасается вашей негативной реакции.

Двое моих взрослых детей не разговаривают друг с другом уже около двух лет. Причем все мои попытки сблизить их ничем не заканчиваются. Не понимаю, как сестра и брат могут так относиться друг к другу. Ведь у всех моих знакомых между детьми обычно складываются хорошие и дружеские отношения. Почему у них так?

Чаще всего мы не разговариваем, когда обижены. Своим молчанием мы пытаемся наказать того, на кого обиделись, чтобы и ему стало так же тяжело, одиноко и плохо, как нам. Ваше участие в виде беспокойства становится не тем, что «лечит», а тем, что делает ситуацию хронической. Убирайте свое участие во взаимоотношениях детей, перестаньте о них беспокоиться, и тогда они начнут о своих взаимоотношениях беспокоиться сами. А сталкивание и сводничество враждующих детей ни к чему хорошему не приведет.

Мы купили дочери велосипед в подарок на шестилетие, но она на нем не катается. Хотя мы предварительно поинтересовались, что бы она хотела получить в подарок, и она сказала, что хочет коляску. Мы ей предложили велосипед, потому что хотелось подарить ей что-то посерьезнее. Она согласилась и на велосипед, но теперь он стоит в углу. Почему?

Она не наигралась с коляской и мечтает именно о ней, что бы вы там ни думали о ее возрасте и о том, чем ей пора увлекаться. И на велосипеде она именно поэтому сейчас не ездит, что коляска для нее до сих пор важнее. А на велосипед она согласилась, чтобы вас не обижать, ведь ей хотелось вам угодить, а не спорить. А потом она еще подрастет, и вы будете удивляться: «Почему она такая скрытная? Почему не говорит, чего хочет, и не делится планами?» Потому что в шесть лет она поняла, что для родителей не важно то, чего она искренне хочет, – им важно их мнение о том, что ей должно быть нужно.

Если девушка родила в 20 лет, когда ни о какой зрелости и изобилии речи не может быть, как ей быть?

Изобилие – свойство и качество человека, а не прерогатива возраста. «Изобильной» может быть и двадцатилетняя мама. Точно так же как «нищей» может оказаться более зрелая женщина. Вообще, существует множество стереотипов по поводу возраста и того, когда надо рожать детей. Женщин, рожающих первенца в 30 лет, называют «старыми первородящими», тем самым создавая страх и вынуждая людей несостоявшихся и не имеющих в жизни ничего рожать как можно раньше – в 15, 16, 17 лет. Но другие врачи говорят, что до 20 лет рожать тоже небезопасно. Получается, что в тридцать – поздно, в двадцать – рано. При этом совершенно не учитываются готовность, зрелость конкретной женщины. Врачам важнее размеры таза, гормоны и прочее, потому что главное – все сделать правильно. Та же нечестность проявляется в диагнозах, которые ставятся на всякий случай. Если один врач чуть переборщит, ничего страшного – другие его коллеги ошибку поймут и исключат. Чтобы не отвечать за результат, врачи начинают перекладывать ответственность на маму, на папу, на витамины, на токсикозы, на несоблюдение диеты. И вся эта возня не имеет никакого отношения с тем, что там растет в животе. Тем временем будущие родители, увидев диагноз на полстраницы, начинают бояться того, что затеяли. У мамы формируется комплекс вины из-за того, что ей сказали, будто на родах она как-то неправильно себя вела. Потом этот страх передается ребенку, программируя его на дальнейшую жизнь. А через 30 лет начинаются отговорки: он у нас такой незрелый, потому что у него была родовая травма.

§ 1.3. Обратная связь

Нарушение процесса обратной связи между родителями и детьми начинается с момента рождения детей. Родители стараются угодить окружающим, слушают чужие советы и хранят их как старые застывшие фотографии, не обращая внимания на собственного живого ребенка, а когда он вырастает и выходит из-под контроля, мама с папой удивляются: «Мы же правильно воспитывали – родственники одобряли, соседи одобряли». Дело в том, что при воспитании детей нужно опираться не на мораль и не на то, как другие делают, а на «здесь и сейчас», на то, что ты чувствуешь и переживаешь в момент контакта со своим ребенком, понимая, что он говорит и как говорит.

Нам важно, чтобы дети нас услышали, а сумели ли они принять сказанное нами, поняли, почувствовали, изменились ли после этого – это нам не интересно. Нам важно лишь их согласие и признание нашей правоты. Воспитание мы подменяем самолюбованием – вот какой я строгий родитель, какие правильные вещи детям говорю. Но дети с 6–7 лет уже не слушают то, что мы им говорим. Во-первых, мы повторяем одно и то же. Во-вторых, мы сами не делаем того, чему учим. Потому и связь односторонняя – от взрослого к ребенку. Я родитель – я прав, знаю, как нужно, а ты маленький, вот и слушайся меня. А каково ребенку при этом – можно не задумываться. Я посадил семечку, а будет ли она расти? Важнее то, что я посадил, что я воспитывал, что я тысячу раз повторял одно и тоже… Но что толку, если это все не работает?

В детстве ребенок еще не обладает доверием к себе, меньше рассчитывает на свои силы и думает о том, что скажут взрослые. Посмотрите на ситуацию глазами ребенка: «Я что-то делаю и предпринимаю, а родители сразу начинают переживать, бояться и пугать. Они еще ничего не знают о внутренних мотивах того, что я делаю, но уже начинают влиять». Ребенок не получает адекватной обратной связи от родителей на свои действия, сталкиваясь лишь с их отношением к тому, что он делает. И тогда ребенок начинает придавать большее значение тому, как к его действиям относятся окружающие, нежели к тому, насколько это важно лично для него.

Обратная связь – нейтральная информация о происходящем. Например, высота над уровнем моря сто метров – это хорошо или плохо? Да не хорошо и не плохо, просто сто метров над уровнем море – и все. Температура на улице минус шесть – хорошо это или плохо? Если в холодильнике – хорошо, а если ты на улице в шортах – плохо. Точно так же в воспитании детей. Бывает, что ребенок в магазине дергает свою маму за волосы, бьет ее по лицу, а она улыбается, сохраняет внешнее спокойствие, притворяясь, что все в порядке. Она жертвует собой, терпит стыд и боль, не дает ему обратной связи, тем самым его обманывает, а потом дома возьмет и врежет ребенку за какой-то его незначительный проступок – например, он случайно разольет воду. Тут мама все свое жертвенное терпение выплеснет, и ее реакция будет неадекватной. Ее агрессия будет именно реакцией, а не обратной связью на то, что ребенок натворил. Она накажет его не за разлитую воду, а за все то, что она заставила себя вытерпеть в течение дня.

Ребенок заистерил, заорал – и ты заорал точно так же, без страха, испуга и беспокойства. Это и будет обратной связью. Если нам неудобно кричать при свидетелях, ребенок начинает понимать: когда вокруг зрители, мама подкладывается, – и станет пользоваться этим. Он орет – ты орешь. Ты показываешь, что тоже можешь быть таким, как он. Подходит ко мне попрошайка с жалобным лицом: «Подайте Христа ради». Я ему тоже с жалобным лицом: «Подайте Христа ради». Я даю обратную связь, показываю, что тоже так могу, и человек меняет что-то в своих действиях. Отражение и есть обратная связь. В этом смысле собаки и кошки – более адекватные воспитатели, чем родители, потому что они более честные. Им наплевать, как они будут выглядеть в глазах окружающих, а многим родителям – нет.

Если ребенок ударил меня – я ему отвечаю ударом, но в моем ударе нет злости, испуга, страха, жалости или желания выглядеть «как-то» в глазах тех, кто это видит. Мой удар эмоционально нейтральный – я этим ударом не пытаюсь отомстить и прервать ребенка, чтобы он больше так никогда не делал. Мой удар точно такой же по силе, как его, – не слабее и не сильнее. Пятилетняя дочь моих друзей однажды стукнула меня по голове – я стукнул ее так же, она стукнула еще раз, но слабее, я тоже ударил ее чуть слабее, потом она меня погладила, и я ее погладил. Так жизнь становится игрой. Я чувствую каждый миг, то, как мир реагирует, и выбираю манеру поведения в зависимости от ожидаемой реакции. Животные так и воспитывают своих детенышей. Когда котенок кусает кошку, она его тоже кусает, и это не значит, что она его не любит – просто дает понять, каково ей. В этом укусе нет наказания – она не кусает его сильнее, и нет жалости – она не кусает слабее. Она кусает точно так же, как он ее. Смысл обратной связи – дать тебе понять, каково мне от твоих действий.