Анатолий Цирульников - Бамс! Страница 8

В семнадцать лет уже стал учителем начальных классов. «Будущему писателю нравится работать с детьми, придумывать для учеников забавные и поучительные истории…»

Эту цитату из биографии я не буду выделять курсивом, потому что за ней ничего интересующего нас не следует. За ней провал. Война. Участие в Сопротивлении. Газета «Унита». Только в 1950 году компартия назначила уже тридцатилетнего Родари редактором только что созданного в Риме еженедельного журнала «Pioniere» («Пионер»). Спустя год он опубликует «Книжку веселых стихов», а затем свои знаменитые «Приключения Чиполлино»…

Между семнадцатилетним педагогом, Сопротивлением и Чиполлино провал. Я прочитал все, какие нашел, биографии Родари — «бамса» не было.

Немного понятней с другим автором, которого в Финляндии признали лучшим в мире детским писателем. Он опередил по рейтингу даже скандинавских сказочников (надо же выдумать такое, сравнивать сказочников!). Это автор «Чебурашки» Эдуард Успенский!

Успенский закончил МАИ, работал инженером, но это явно было не его призванием. Найти занятие по душе ему помогло то, что еще в ранней юности он отучился в уже известной нам школе сказочников. То есть был вожатым в пионерском лагере, где, как известно, дети любят слушать перед сном страшные истории. Там вожатый Успенский, по его же словам, читал и пересказывал ребятишкам разные интересные книги. Но они кончились, и пришлось что-то сочинять самому.

Успенский уверяет, что детским писателем стал по недоразумению. Признанный юморист, он писал тексты для КВН, сценки для театра миниатюр, фельетоны для эстрады. А как сказочника его на дух не переносили некоторые авторитетные люди. Два классика детской советской литературы встали насмерть, не пуская Успенского с его легкомысленным Чебурашкой в Союз писателей. Ему «зарубали» все детские книжки. Редакторам «Детгиза» не нравилось, что Крокодил Гена повесил объявление: «Ищу друзей». «Это на Западе, — говорили незадачливому автору, — а у нас друзей находят в коллективе». Были и другие претензии. В Чебурашке не обнаружилось ничего пионерского (то же самое — «ничего пионерского» — не находили проверяющие в легендарном новаторском пионерском лагере «Маяк» Олега Газмана). А Шапокляк Успенского показалась одному цензору насмешкой над интеллигенцией.

Тогда Успенский придумал хитрый ход. Объявил, что бросил писать юмористические произведения. Ему звонили из редакций, просили какой-нибудь рассказик, на что он отвечал, что теперь у него есть только детские стихи. «Ну, неси их нам!» — отвечали редакторы.

А что им оставалось? С юмором в советское время было туго, приходилось соглашаться на публикацию хоть и детских, но все-таки по-успенски остроумных и веселых стихов. Так, под «прикрытием» смеха, сказочные истории Успенского проникли в «Литературную газету» и в популярную воскресную радиопередачу «С добрым утром». «Так, — вспоминает Успенский, — не издав ни одной книги, я стал знаменитым детским писателем…»

Сказка восьмая

Дружба с королем

— А поехали в волшебный город, — предложил папа, — давно мы что-то в нем не были.

Волшебный город появился, когда Юле было года четыре, а может быть, и раньше. Теперь восстановить хронологию трудно, все перемешалось в сказочном времени.

— Итак, мы садимся в поезд, — начинает папа, — и мимо летят поля, леса, реки…

— Реки не летают, — спокойным и уверенным голосом сообщает четырехлетняя Юля, и папа, когда-то преподававший в школе физику, вынужден извиниться…

Дети набираются ума-разума быстрее, чем мы думаем. Относим их к одной возрастной группе, а они уже перешли в другую. Восьмилетний внук папиной старинной знакомой, финской бабушки Л., однажды утром сделал важное замечание по поводу Принца, опять забравшегося на березу за сладким.

— Знаешь что, — сказал он горе-сказочнику, — а ты не можешь сделать так, чтобы Принц нашел табличку, а там было написано все о меде, как он получается? Чтобы человек узнал. А то он все лазает да лазает у тебя на березу…

Сказал и пошел за коробкой, где лежали энциклопедии и таблички Монтессори. Я рассказал бабушке Л., как мальчик перенес ее любимую методику обучения на вечернюю сказку, и она замахала руками, делая вид, что не поверила. А на самом деле поверила и была очень довольна.

Дети самостоятельно переносят то, чему научились, из одной области в другую. И начинают критически относиться к сказкам, которыми их «кормят».

Это повергает сказочников в шок.

— Папа, а зачем старик послушался старуху? — спрашивает уже школьница Юля, имея в виду героев пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке».

— А что ему было делать? — удивляется папа.

— Отказать. Или развелся бы с ней, — высказывается Юля по поводу старухиных желаний.

Папа озадачен.

— А когда разводиться, — спрашивает он, — после какого ее желания?

— Да с самого начала!

— Гм… А если он ее, взбалмошную такую, любит?

— Как это? — удивилась Юля и задумалась.

Пушкинская сказка в интерпретации современных детей — круто?

Но до определенного времени дети принимают все как есть. И пока для нас не закончилось это сказочное время — Господи, как же оно отрадно! Дорожите каждой его минуткой! — мы отправляемся в волшебный город. Поезд бежит: «Пых-пых-пых!» — все быстрее, быстрее. Мимо за окном проносятся поля, леса, реки. И вот он, волшебный город!

Мы выходим из вагона и видим, что нас встречают с волшебным оркестром. Все кружатся, танцуют, радуются нашему приезду: «Юля! Юля! Юля!» — доносится со всех сторон. «Маша! Маша! Маша!» «Ёжка! Ёжка! Ёжка!..» В небе висят разноцветные шары… Мы идем по улице, и все прохожие нам улыбаются! Праздник!

Мы подходим к волшебному магазину. У его зеркальных дверей стоит медведь, одетый в ливрею швейцара. Он раскрывает перед нами двери и приглашает: «Пожалуйте…»

А на полках магазина чего только нет: волшебная палочка, ковер-самолет, шоколадный замок…

— Юля берет шоколадный… — подсказывает Юля.

— Ну, — разочарован папа, — в волшебном-то городе? Это мы и у нас можем купить, тут надо что-нибудь поволшебней…

— Хорошо, — поправляется она, — Юля возьмет волшебную палочку, взмахнет — и все станет шоколадным!

О-хо-хо, развивай после этого фантазию…

— А я, — говорит Зеленая, — возьму вон тот ковер-самолет, не век мне в ступе барахтаться, и скатерть-самобранку, а то моя вытерлась. А ты, Принц, что возьмешь? — посмеивается Зеленая над своим приятелем. — Опять меду, наверное? — Смех смехом, но относится она к принцуше с уважением: будущий король все же…

Отец великого и, возможно, самого известного в мире сказочника Г. Х. Андерсена был невезучим башмачником, которому больше всего нравилось мастерить детские игрушки «из чего подвернется». Он увлеченно распевал песни, читал сыну сказки и разыгрывал разные сценки. Повлиял на будущего писателя и его душевнобольной дед по материнской линии, вырезавший из дерева фигурки неведомых крылатых зверей и людей с птичьими головами и время от времени надолго уходивший в лес, откуда возвращался, обвешанный цветами и ветвями деревьев. Этот дедушка жил с женой в купленном ею ради него маленьком домике при больнице для умалишенных, в которой будущий сказочник проводил долгие часы, с увлечением прислушиваясь к скорбным разумом. Позже он напишет: «Меня сделали писателем песни отца и речи безумных».

Заветной мечтой отца будущего сказочника был маленький домик с палисадником и кустами роз, с такой любовью описанных позже Андерсеном в нескольких сказках. Возможно, именно эти мечтания башмачника-неудачника о лучшей участи преобразились в душе его сына в фантазии о близости к королю. В одной из своих автобиографий Андерсен утверждал, что в детстве у него был всего один друг — принц Фриц, будущий король Дании Фредерик VI. По словам сказочника, эта дружба продолжалась и во взрослом возрасте, до самой кончины Фредерика VI. Все это можно считать шуткой, но вот что странно: в самые трудные минуты, которых много было в непростой биографии Андерсена, на помощь к нему всегда приходит король. Никому не известный молодой человек, уволенный из театра, пишет на имя короля письмо с просьбой дать ему денег на издание книги, и книгу издают (правда, никто ее не покупает, и она идет на оберточную бумагу). Позже король дает денежное пособие для заграничного путешествия Андерсена по Швеции и Италии, благодаря которому начинающий писатель приобретает известность. Король явно почему-то благоволит к этому странному человеку. В чем причина? На этот вопрос нет ответа даже в автобиографии Андерсена «Сказка моей жизни».

Константин Паустовский в своем эссе «Сказочник (Г. Х. Андерсен)» отметил: «В сложной биографии Андерсена нелегко установить то время, когда он начал писать свои первые прелестные сказки». Действительно, такое впечатление, что он с ними родился. Сказкой проникнута вся его жизнь. В раннем детстве он, замкнутый ребенок с большими голубыми глазами, подолгу сидел в углу и играл в свою любимую игру — кукольный театр, пьесы для которого сочинял сам. В школе учился из рук вон плохо, созерцал увешенную картинами стену и уносился мечтами бог весть куда, за что ему доставалось от учителя. Как он боялся строгих, суровых педагогов… До конца жизни они являлись ему в кошмарных снах.