Андрей Курпатов - 5 судьбоносных вопросов. Мифы большого города Страница 8

И уж точно расхотелось беседовать на тему о свободе личности.

Еще хуже дело обстоит с «производственными отношениями». У нас ведь потрясающе дефектное отношение к работе! Работать в СССР было необходимо, обязательно даже, за тунеядство статья действовала, а зарабатывать – нет, нельзя. Только «получать». И не то «получать», что ты заработал, а то, что тебе «дают», по странной схеме «насчитывают», «трудодни» какие-то и «человекочасы». И вот в результате всего этого безобразия у нас понятия «работа» и «деньги» как-то не срослись, развелись даже. Причем забавно: «халтура» и «деньги» – это в нашем сознании почти синонимы. Мол, пошел на «халтуру» – значит, что-то да заработает. Даже как пить дать заработает! А вот пошел на «работу» – и не надейтесь, оставь надежду всяк сюда входящий. В общем, «работа» и «деньги» – они у нас как «да» и «нет».

И получается, что «работа» – это для нас просто некое место, куда нам дают «пристроить» трудовую книжку и провести некие, полумистические, на мой взгляд, бумажные мероприятия с пенсионным фондом. При этом нам заранее, уже где-то даже на уровне подсознания, абсолютно ясно, что мы здесь – «на работе» – никогда хорошо зарабатывать не будем. Априори это понятно. И мы сознательно идем на это! Ну где еще в цивилизованном мире возможна такая история, что человек приходит на работу, ему говорят: «Ты будешь получать сто долларов», а он: «Ну, сто долларов так сто долларов». При этом все прекрасно понимают, что на сто долларов не прожить и поэтому он будет «свои деньги» зарабатывать «по-левому» – халтурами, воровством, дополнительными нагрузками и так далее, а значит, свою работу нормально никогда не выполнит. Или основная часть зарплаты в конверте… Работаешь и чувствуешь себя преступником.

Это катастрофически неправильное отношение к работе.

Ну, в этом смысле ситуация у нас в стране потихоньку меняется. Друг мужа недавно сообщил нам с превеликой гордостью, что специально перешел из одной компании в другую на такую же должность и даже чуть меньший оклад только потому, что зарплату там платят «по-белому». Правда, принципиальности здесь было, на мой взгляд, чуть меньше, чем трезвого расчета: через несколько месяцев он смог взять в банке ипотечный кредит и успел въехать с беременной женой в отдельную квартиру. Вот что значит «бытие определяет сознание», а экономика – психологию…

Мне кажется, это чистой воды катастрофа – наш ментальный переход от одной формы социального существования к другой. Все меняется: другие приоритеты, другие ограничения в виде экономических факторов, совершенно новые информационные потоки, способы работать с информацией. Всего этого раньше и близко не было. А человек – все тот же, прежний, со старыми, нажитыми «в прошлой жизни» установками и ценностями. Как это все согласовать? А нормально и бесконфликтно – никак. Так что имеем, сами того не понимая, совершенно уродливые и чудовищные формы брака, отношений между поколениями, работы и так далее.

Мне должны! Миф о справедливости

– Андрей, а я все о своем. Так, может, все-таки есть что-то общее – неправильное – в голове, из чего вытекают и дефектные отношения человека в семье, с супругом, с детьми, и уродливое отношение к работе? Есть какой-то общий дефект системы под названием «Человек», из которого следуют, вытекают все эти мифические представления?

– У меня есть очень простой, хотя и абстрактный ответ на этот вопрос. Всего одна фраза из популярной песенки: «It\'s my life!» Ее ведь можно услышать, прочесть в двух вариантах: первый – «итс май лайв, джага-джага», а второй – «это моя жизнь, я это хорошо понимаю и собираюсь с этим что-то делать». Вот у нас пока в основном первый вариант – «джага-джага» и «ла-ла-ла». А предпочтителен был бы, конечно, второй…

Не привыкли мы так думать о своей жизни, что это наша , моя жизнь, и все зависит от того, как мы ею распорядимся. Нет ответственного отношения к тому, что такое «моя жизнь». Понимания, что вот она, выдана мне. Что родился я и умру, и должен провести этот промежуток времени так, чтобы быть счастливым. Все остальные идеи о том – почему мы, откуда мы и зачем, являются, к сожалению, абстрактными и базируются только на вере. Можно верить в то, можно в это, но все это только гипотезы, допущения. А из ощутимых, фактически существующих факторов, определяющих качество и ценность нашей жизни, это только вопрос удовольствия – в самом широком смысле этого слова (то есть это далеко не только физические удовольствия, но и эмоциональные, душевные, духовные). Удовольствие, которое мы получаем от нашей жизни. Удовольствие, которое, кстати сказать, нам никто не обязан давать.

В общем: «It\'s my life!» Это твоя жизнь. Живи и распоряжайся ею. Не думай, что кто-либо сделает это за тебя. Займись ею. Сделай ее такой, какой ты хочешь ее видеть. Ощути счастье этого факта – ты хозяин своей жизни! «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек!» – эту фразу надо переделать. «Я другой такой жизни не знаю, где так вольно я могу дышать» – акромя моей собственной, разумеется. Так будет правильно. Да, в этом мире есть лишь один человек, который способен нас контролировать, который распоряжается нашими возможностями, резервами и свободами. Этот человек – мы сами. И это право контроля – есть личная привилегия и личная ответственность каждого из нас.

Но мы как-то совсем не радуемся, когда вдруг осознаем, что, кроме нас самих, наша жизнь никому особенно не нужна. Что, кроме нас самих, никто не будет заниматься улучшением ее качества, ее пространства и глубины, ее продолжительности. У нас же самый гигантский, самый главный миф состоит в том, что мы живем в некой огромной, очень богатой стране и потому, соответственно, нам кто-то что-то за это должен, но не дает. Да, мы живем в огромной и богатой стране, но эта огромность и это богатство находятся «в потенции». Все это еще надо освоить, превратить из возможного в действительное. И для этого необходим труд. Иными словами, у нас по сравнению, может быть, с другими странами, больше возможностей, но и для реализации этих возможностей нужны соответствующие – очень значительные – вложения с нашей стороны.

Но мы – нет. Вкладываться не готовы, а получать – всегда пожалуйста. И дальше начинаются странные разговоры про справедливость. Когда началась приватизация и каждому за его ваучер абстрактно пообещали автомобиль, никому и в голову не пришло, что этот автомобиль должен кто-то произвести. Причем не просто кто-то, а мы же сами и должны это сделать. Нельзя поделить шкуру неубитого медведя, но мы не только ее делили… Мы в мечтах уже и примерили ее на себя, и тепло ощутили в собственном воображении, а потом впали в негодование, потому как нам показалось, что с нас эту шубу стянули. А ее никто не стягивал! Более того, заветный медведь еще из бора шишкинского не вышел – жив-здоровехонек. Мы делили то, что только возможно, а вовсе не то, что уже есть в наличии.

Что такое абстрактная справедливость? Фантазия и бессмыслица. Не бывает абстрактной справедливости. В этом случае я часто привожу пример с крокодилами. Крокодилы – сильные животные, мы на них смотрим и ужасаемся, думаем, что они хищники и людоеды. И вот кажется, повезло же им – сильные и зубастые, и все у них хорошо. Но при этом никто не задумывается над очевидным фактом: из ста маленьких крокодилят, вылупившихся из родительской кладки, до взрослого, половозрелого состояния доживут только три малыша, а 97 – умрут. Вот такая цена жизни этих сильных животных, у которых «все хорошо». А теперь можно поговорить о справедливости, но только с точки зрения крокодилов… В США из сотни открываемых «дел» (бизнесов) успешными оказываются не более пяти – и то когда экономика на подъеме. Справедливо это или нет? Или все крокодилы должны выжить, а все вновь открывшиеся малые предприятия должны принести баснословные состояния? Ну нет, наверное.

А здесь, мне кажется, Андрей слишком хорошо думает о людях. Пару лет назад моему знакомому сожгли любимую машину – «Плимут». Это было громкое дело – в Питере начали гореть дорогие иномарки. Как выяснилось позже, когда эту группу молодых поджигателей поймали, они таким образом радели за социальную справедливость и «выравнивали» благосостояние бедных и богатых, только с другой стороны. Так что констатирую факт – это чудное желание немножко поэкспроприировать экспроприаторов или, по крайней мере, сделать их чуть беднее, на мой взгляд, не умерло в нас окончательно.