Эрнст Кречмер - Строение тела и характер (главы из книги) Страница 9

Многие шизоиды, а в нашем швабском материале пожалуй большинство препсихотиков, считались в общежитии добродушными. Это добродушие совершенно иное, чем соответствующее свойство характера циклоидов. Циклоидное добродушие - это добросердечие, готовность разделить горе и радость, активная доброжелательность или дружелюбное отношение к ближнему. Добродушие шизоидного ребенка слагается из двух компонентов: боязливости и утраты аффекта. Это есть уступка желаниям окружающих, вследствие равнодушия, смешанного с робкой боязливостью оказать им сопротивление. Циклоидное добродушие - это дружеское участие, шизоидное - боязливая отчужденность. В соответствующих конституциональных соединениях и это боязливое шизоидное добродушие может получить черты истинной доброты, приятной нежности, мягкости, внутренней прнвя

[125]

занности, но всегда проскальзывает элегический налет болезненной отчужденности и уязвимости. Это - тип Хольдерлина; послушность известных шизоидных примерных детей можно сравнить с flexibilitas cerea кататоников.

Также и застенчивость, довольно частая и специфически шизоидная особенность темперамента, со своим характерным построением из заторможения в ходе мышления и моторной неподвижности, является точным отображением кататонических симптомов болезни, но лишь в слабой форме. Застенчивость в этих случаях является гиперэстетической аффективной установкой при появлении новых лиц в аутистическом заколдованном кругу шизоидной личности. Вступление в него нового человека ощущается как чрезмерно сильное раздражение, вызывает чувство неудовольствия: это чрезмерно сильное раздражение действует, парализуя, на ход мыслей и двигательную сферу. Беспомощная боязливость по отношению к новым, необычным ситуациям и антипатия к такой смене ситуаций является гиперэстетическим признаком многих шизоидных педантов и чудаков.

Среди застенчивых, нежно мечтательных шизоидов мы особенно часто встречаем тихих друзей книги и природы. Если любовь к книге и природе у циклоидных натур вытекает из равномерной любви ко всему, что существует, а именно прежде всего к человеку, а затем к вещам, то сфера интересов шизоидных людей не обнаруживает такой равномерной окраски. Шизоидные люди, даже простого происхождения, весьма часто являются друзьями природы и книги, но с известным элективным подчеркиванием. Они делаются ими вследствие бегства от людей и из склонности ко всему тому, что спокойно и не причиняет боли. У некоторых эта склонность имеет нечто компенсаторное. Всю нежность, на которую они способны, они расточают красивой природе и мертвым предметам своей коллекции.

Наряду с этими тихими мечтателями мы встречаем среди необщительных шизоидов как характерную фигуру угрюмого чудака, который, замкнувшись от внешнего мира в своей келье, всецело поглощен своими собственными мыслями, все равно будь то ипохондрические телесные упражнения, технические открытия или же метафизические системы. Эти оригиналы и чудаки внезапно покидают свой угол, как "озаренные" и "обращенные в новую веру", отпускают себе длинные волосы, образуют секты и проповедуют в пользу человеческих идеалов, сырой пищи, гимнастики и религии будущего или всего этого вместе. Многие из этих активных типов изобретателей и пророков имеют различные конституциональные соединения и заключают в себе все оттенки от типичных шизофреников до резко гипоманиакальных. Шизофреники эксцентричны, витиеваты, туманно расплывчаты, мистически-метафизичны, склонны к системе и к схематическому изложению: гипоманиаки, напротив, лишены системы, говорливы, находчивы, сговорчивы, подвижны как ртуть. Шизофренические изобретатели и пророки производят на меня впрочем впечатление не столько препсихотиков, сколько остаточных состояний или даже психозов.

Аутистическая изоляция от других действует, разумеется, в смысле выработки собственного мировоззрения и любимых занятий. Но это не обязательно. Некоторые шизоиды не отличаются особенной продуктивностью в мышлении и поступках, они просто необщительны. Они ворчат и уходят, если кто-нибудь появляется; если они остаются, то чувствуют себя страдальцами. Они проявляют стоическое душевное спокойствие и ни слова не говорят. У выдающихся "великих молчальников" (Уланд и Мольтке) можно отметить и другие шизотимические черты характера.

Наряду с простой необщительностью характерной чертой некоторых высокоодаренных шизоидов является избирательная общительность в замкнутом кругу.

[126]

Многие чувствительные аутисты отдают предпочтение определенной социальной среде, определенным сторонам своей психической атмосферы, которые они считают своим жизненным элементом. Это прежде всего изящные светские формы жизни, аристократический этикет. В строго выдержанном, вылощенном формализме его нежная душа находит все, что ей нужно: красивую линию жизни, которая нигде и ничем не нарушается, и заглушение всех аффективных акцентов при общении с людьми. Затем этот безличный культ формы прикрывает то, что так часто отсутствует у шизоида: он прикрывает за этой холодной элегантностью недостаток сердечности и непосредственной душевной свежести, что выдает также и в этих тонко чувствующих натурах, начинающееся охлаждение эмоций.

Аристократическое некоторых шизоидных натур выявляется и у простых людей в потребности к высокомерию, в желании быть лучшими и иными, чем другие. Стремление говорить на изысканном верхненемецком наречии в среде непривыкших к этому иногда вскрывает шизоидное предрасположение. То же касается изысканности в одежде и во внешности. С дальнейшим развитием болезни, со сдвигом психэстетической пропорции эта крайняя утонченность и важность может перейти в резкую противоположность. Мало того часто мы находим, что элегантность и полная неаккуратность живут вместе у одного и того же индивидуума. Впрочем холодную аристократическую элегантность, которая вполне подходит к некоторым здоровым шизотимикам, можно проследить во всех шизоидных оттенках вплоть до симптоматологии шизофренических психозов. Там мы находим ее как известную карикатурную напыщенность в речи и движениях.

Существенное в этой характерологической тенденции - это стремление к замкнутому кругу. Дружба таких шизоидов - это избирательная дружба к одному, неразделимый союз двух мечтающих чудаков или союз юношей, эфирный, торжественный, удаленный от народа; внутри его - экстатический культ личности, вне его - все резко отвергается и презирается. История юности Хольдерлина является наглядным примером в этом направлении.

В шизофренических семьях мы нередко встречаем ханжей. Многие шизоиды религиозны; их религиозность - с тенденцией к мистически трансцендентальному; или она характеризуется фарисейством, набожностью, эксцентричностью, таинственностью, или она вращается в ограниченном кругу и удовлетворяет своим личным прихотям.

Так же обстоит дело и с эротикой. Не горячее естественное влечение, но экстаз и резкая холодность.

Ищут не красивую девушку, но женщину вообще, "абсолютное": женщину, религию, искусство - в одном лице. Или святая, или мегера - середины нет. Стриндберг является красивым примером такого типа.

Третья социальная установка шизоидов - поверхностная общительность, без более глубокого психического раппорта. Такие люди могут быть очень ловкими, расчетливыми дельцами, суровыми властелинами или холодными фанатиками, или же равнодушными, вялыми, ироническими натурами, которые вращаются среди людей всякого круга, но при этом ничего не ощущают. Мы подробнее опишем эти типы у здоровых шизотимиков.

Словом, шизоид не растворяется в среде. Всегда здесь - стеклянная завеса. При гиперэстетических типах развивается иногда резкая антитеза: "Я" и "внешний мир". Постоянный самоанализ и сравнение: Как действую я? Кто поступает со мной несправедливо? Кому я сделал уступку? Как теперь я пробьюсь? Эта черта четко выступает у талантливых художников, которые позже заболевали шизофренией или происходят из шизофренических семей: Хольдерлин, Стриндберг, Люд

[127]

виг II Баварский, Фейербах, Тассо, Микеланджело. Это - люди постоянного душевного конфликта, жизнь которых представляет собою цепь трагедии и протекает по одному только тернистому пути. Они, если можно так выразиться, обладают талантом к трагическому. Циклотимик вовсе не в состоянии обострить ситуацию, если она трагична; он уже давно приспособился, и окружающий мир к нему приспособился, так как он его понимает и в контакте с ним. Такой здоровой натурой из пикнически-циклотимической группы был, например, Ганс Тома (Hans Thoma), который далеко не был так понят, как Фейербах, и жизнь которого все-таки протекала, как тихий ручей(6).

Резкий, холодный эгоизм, фарисейское самодовольство и чрезмерное самомнение во всех вариациях мы находим в шизофренических семьях.