Мартин Хенгель - Мартин Хенгель. Недооцененный Петр. Страница 12

Произошедший разрыв Павла с Антиохийской церковью, с которой он был связан, очевидно, более десяти лет, хотя и не все время находился в самой Антиохии, проявляется в том, что в посланиях, написанных после конфликта (за исключением 1 Фес {205}) он только однажды упоминает Антиохию, причем именно в сообщении о той ссоре (2:11), более же нигде {206}, в то время как Иерусалим в его подлинных посланиях назван десять раз {207}. Мосты между ним и Антиохией были, очевидно, сожжены, но от контактов с Иерусалимом он отказаться не мог и не хотел {208}. Это был город сотериологических пророческих предсказаний, которые теперь исполнялись, там был распят и воскрешен из мертвых Иисус, там ожидалось и Его возвращение, оттуда распространялось по миру Евангелие (Рим 15:19). Кроме того, апостол собирал для Иерусалима пожертвования {209}. Связь с иудеохристианской первоцерковью в Святом городе гарантировала, по меньшей мере, внешнее единство церкви ― вплоть до начала Иудейской войны в 66 г. Р.X.

Как я уже говорил, Петру тоже, очевидно, важно было сохранить единство между общинами вне земли Израиля и Иерусалимской церковью, которое находилось под угрозой, поэтому он и пошел на компромисс, уступив посланцам Иакова. Он должен был принять во внимание рост с 40-х гг. зелотских, националистических тенденций в палестинском иудействе {210}, ввиду чего усиливалась угроза для иерусалимских иудеохристиан, уже неоднократно подвергавшихся гонениям. Усугубление этой ситуации приведет спустя десять лет к побитию камнями Иакова и других иудеохристианских лидеров как «нарушителей закона» () {211}. Петр не хотел допустить, чтобы антиохийские иудеохристиане по причине своих совместных трапез с необрезанными предстали в глазах иерусалимлян заведомо «нечистыми» противниками Торы, или, тем более, «отступниками». Поэтому для того, чтобы совместные трапезы могли возобновиться, пришлось в конце концов пойти на принятие апостольского постановления, которое требовало соблюдения языкохристианами немногочисленных «необходимых» базовых правил {212}.

5.3. Петр в Коринфе

В особенности в двух посланиях к Коринфянам, написанных в 55–56 гг. отчетливо видны следы Петровой миссии, конкурировавшей с Павловой и распространявшейся теперь на иудеев и язычников без различия. Возникновение в Коринфе «партии Кифы» и связанные с этим «споры» и «разделения» (1 Кор 1:11 сл. {213}), точные сведения у тамошней церкви об иных миссионерских методах иерусалимских апостолов и братьев Иисуса (1 Кор 9:4 слл.), причем вновь подчеркивается имя Кифы, а также многочисленные упреки в адрес Павла, особенно отрицание его апостольства (1 Кор 9:1–7) ― все это указывает на то, что «человек-скала» {214} побывал и в Коринфе, столице Ахайи. Он побывал там после Аполлоса {215} (с которым Павел легче находил общий язык), в то время, когда Павел жил примерно в течение трех лет в Эфесе {216}. Этот визит {217} вел к существенным трудностям для апостола язычников, что становится еще более очевидным при чтении Второго Послания к Коринфянам. Бросающееся в глаза подчеркивание Павлом своего апостольского достоинства {218} и заверения {219} в том, что он сам, бывший прежде гонителем, «недостоин называться апостолом», но силою благодати Божьей «более всех их потрудился», направлено против непризнания его претензии на апостольство иерусалимскими апостолами, «бывшими до него» (Гал 1:17), из которых выделялся как главный миссионер апостол Петр. Сторонники Кифы, очевидно, «хвалили» его особые значение и авторитет {220}. Важную роль играло при этом то, что Павел, как правило, сам заботился о своем содержании, а не жил за счет созданных им общин, и это толковалось как недостаток у него апостольской власти {221}. Изготовитель палаток или кожевенник мог, будучи миссионером, одновременно зарабатывать своим ремеслом, а для бывших галилейских рыбаков и крестьян это было невозможно, особенно, если их сопровождали еще и их жены {222}. Заметное здесь напряжение, усиленное катастрофой в Антиохии, и связанные с ней личные обиды с обеих сторон, ослабляются, главным заключительным положением 1 Кор 15:11 является: «Итак, я ли, они ли {223}, мы (можно было бы добавить: все) так проповедуем, и вы так уверовали». То есть, единое Евангелие об искупительной смерти Христа и Его воскресении, на коем была основана Коринфская церковь, объединяет нас всех, невзирая на существенные различия между нами, и остается объективной основой общей веры {224}. Несмотря на все трения, Павел сохраняет приверженность единству церкви, основанной Христом. Церковь, по его мнению, необходима для спасения: без нее он бы «напрасно подвизался» (Гал 2:2).

Мне представляется, что эти споры, главная тема которых, равен ли статус Павла статусу других апостолов, продолжаются и во Втором Послании к Коринфянам ― на сей раз Павел ведет дискуссию с миссионерами, посланными Петром или антиохийцами, с которыми Павел порвал и которые теперь были в тесном союзе с Петром. Ситуация в Коринфе при этом существенно отличалась от ситуации в провинции Галатия, куда радикальные иудеохристиане из Иерусалима отправились, видимо, спустя некоторое время после того, как они создали повод для конфликта в Антиохии {225}, и требовали там обрезания и покорности закону в такой форме, которая противоречила соглашению, принятому на Апостольском соборе (Гал 2:1-10). Сам Петр, может быть, имел мало общего с идеями этих людей, хотя он и сделал им в Антиохии чрезмерные ― по мнению Павла ― уступки ради церковного единства с иудеохристианами, подвергающимися гонениям в Палестине. Это сделало позицию Павла в Галатии более очевидной, нежели в 1 Кор и 2 Кор. Примечательно, что именно в той части 2 Кор, где проявляется самая горькая обида, даже, отчаяние Павла ― в главах 10 и 11, остается совершенно неясным, кто же такие его противники и каково их учение. Это не «еретики» с какими-то определенными ложными учениями, это не «законники», как то было в Послании к Галатам, где говорилось об их требовании обрезания языкохристиан (понятия  и  вовсе не встречаются в 2 Кор {226}), это и не «гностики» или «докеты» (таковых в то время еще не существовало), не эллинистические  и, тем более, не либертинисты. Противники Павла ― иудеохристиане из Палестины или Сирии и ― как и сам Павел ― «Христовы служители» {227}, т. е. миссионеры, хотя их образ у апостола весьма искажен {228}; однажды он называет их  и дважды ― «сверхапостолами» ( ), не говоря ясно, кого он имеет в виду {229}. Из 2 Кор 3:1–3 видно, что эти люди имели с собой «рекомендательные письма», очевидно, обращенные к коринфянам и явно написанные какими-то авторитетными лицами, известными в Коринфе. Павел подобных документов предъявить не мог {230}. Это миссионеры, которые могут похвалиться особыми харизматическими способностями и визионерским опытом, отличавшиеся ораторским пылом и физической силой и здоровьем, которых недоставало Павлу, хотя он превосходил их в литературной риторике своих посланий {231}. Павел сознательно не называет имен и не дает никаких ясных указаний на то, от кого пришли эти миссионеры, которых он считал соблазнителями. Коринфянам это и без того прекрасно известно. Ясно только их географическое происхождение: они иудеохристиане, которые, будучи , еще связаны, как и сам Павел (Флп 3:5), с Палестиной. Атака Павла достигает самого апогея, когда он упрекает коринфян в том, что те позволяют проповедовать себе «иного Иисуса», принимают «иного духа» и соглашаются с «иным благовестием» {232}. В чем состоит это «иное», остается неясным (в отличие от Гал 1:6) {233}. Можно было задать вопрос, не была ли то более «синоптическая» форма нового учения, ставившая в центр в большей степени учение и чудеса Иисуса. В 2 Кор 10–13 нет ни характерных для Павла высказываний относительно оправдания, ни (кроме 13:4) ссылок на крест Христов. Ясно лишь то, что противники упрекают Павла в том, что ему явно недостает харизматических даров и правдоподобия, подобно тому, как уже в 1 Кор 9:1 слл. подвергалось сомнению его апостольское достоинство и, кроме того, ему делаются серьезные упреки личного характера {234}, что вполне понятно при его страстном темпераменте (которого нам не следует отрицать), заставлявшем его порой вести острейшую полемику {235}. В противовес упрекам он может лишь ― с гневной иронией ― ссылаться на свои «апостольские» страдания на службе Христовой и на то, что сила Господа проявляется в нем как раз в его ущербности и слабости {236}. В этих спорах, сотрясавших юную церковь, основанную Павлом, мы слышим глубоко возмущенный, но в то же время производящий сильное впечатление своей богословской рефлексией голос одной стороны; другая сторона лишена возможности дать ответ, поэтому столь многое остается для нас загадкой.