Андрей Кураев - Дары и анафемы. Что христианство принесло в мир? 5-е издание Страница 12

И традиция, свидетельства которой только что приведены, — это традиция религиозная, а значит — духовная.

Можно ли сказать, что это лишь обрядовая разница с той религией, которую в те века начинал исповедовать соседний народ, народ Израиля? Его пророкам Бог говорил: Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся (Ис. 58, 6–7).

Так что — путь Исайи и путь Ашшурбанапала — это разные пути к одной и той же Цели? Рериховка заклинает: «Но мы с вами знаем, что в основе каждой религии лежит высочайшая нравственность ее основателя»92. Полноте — честнее было бы сказать не «знаем», а «верим». Если же действительно знать историю религий с ее зачастую страшными страницами, то от практики и вероучений очень многих религий будет невозможно умозаключить к «величайшей нравственности» их основателей…

Религии все-таки действительно различны. Эти различия надо замечать, сопоставлять, и — оценивать.

Именно последнее вызывает наибольшее недоумение у современного светского сознания. Разве можно оценивать религии по шкале «хуже-лучше», «выше-ниже», «совершеннее-примитивнее»? Разве все религии не одинаково ценны с духовно-нравственной точки зрения? Не будет ли проявлением нетерпимости и шовинизма отдать предпочтение одной религии перед другими, пусть даже весьма отличными? Как можно сравнивать религии между собой? Каждый народ и каждая эпоха выбирают себе формы религиозной жизни, которые им по размеру и по вкусу. Корректно ли называть религию европейцев более высокой и совершенной, чем религия японцев? Или споры между религиями о том, какая из них истиннее всего, — лишь споры между поклонниками смокингов и сторонниками джинсов? Разные люди выбирают разную одежду. Это только естественно. Кто возьмется доказывать преимущество джинсовой пары перед костюмной тройкой, или же выявлять недостатки спортивного стиля по сравнению с вечерними платьями?

Разные стили и модели одежд можно было бы сравнивать и выставлять им оценки по шкале «лучше — хуже» лишь в том случае, если бы у нас было ясное представление об «идеальной одежде». Тогда можно было бы сказать: поскольку вот именно этот вид одежды по таким-то параметрам не соответствует образу идеальной одежды, мы имеем право сказать, что этот стиль несовершенен.

Так и в мире религии можно оценочно сопоставлять религии лишь в том случае, если у нас есть некоторое представление о том, какой могла бы быть идеальная религия. Можем ли мы представить такую, идеальную религиозную формулу?

Как ни странно — да. Чтобы это осознать, даже не нужно становиться лично религиозным человеком. Можно считать, что Бога вообще-то нет, и что религии не более чем попытки человеческого религиозного ума мыслить об Абсолютном. И вот так, «со стороны», взглядом не богослова, а «религиоведа» можно посмотреть на многообразие религиозных учений и заметить: религии в схожих словах и образах говорят о Непостижимом и Беспредельном. Конечно, это все человеческие слова и проекции человеческих представлений на Непознаваемое. Любая такая попытка «проекции» человеческого на Сверхчеловеческое есть определенная дерзость.

Но разные религии решаются разные человеческие свойства «узнать» в Абсолютном бытии. Некоторые решаются признать в Божестве Разум. Некоторые — Действие. Некоторые — Закон. Некоторые — Силу. И вот предположим, что мы встречаем двух проповедников, один из которых говорит: «Я в Боге вижу Творца, Вечный Вселенский Разум, Владыку и Судию…»93 А второй дополняет: «Да, вы правы, все это можно и должно сказать о Боге. Но я бы дерзнул добавить еще одно имя к тем, что вы назвали… Еще Бог есть Любовь…»

И какую же из этих двух предложенных концепций следовало бы признать более высокой, более человечной (хотя это слово здесь звучит несколько парадоксально), более гуманной?

Даже человеку, который не отождествляет себя ни с какой из религиозных традиций, при изучении многообразия религиозных мнений становится очевидно, что формула «Бог есть любовь» — высочайшая из всех возможных человеческих представлений о Божестве.

Но раз это так — значит, мы подобрали ключ к решению исходной проблемы религиоведения. Теперь мы знаем, на каком именно основании можно сравнивать религиозные учения между собой. У нас появился тот идеал, с которым можно соразмерять реальные исторические религии. С мерилом «Бог есть любовь» мы можем подходить к разным религиозным течениям и как лотом замерять их реальную глубину. По поверхности реки трудно определить, где у нее глубины, а где отмели. Но лот поможет отметить: тут мель, тут поглубже. А вот здесь судоходный фарватер…

Два запроса будут посылаться нами в исследуемую нами глубину, и на эти два запроса мы будем ждать ответ.

Первый из них — есть ли в данной религии понимание того, что Бог есть любовь. Если же эта формула отсутствует — отсутствует ли она там лишь в силу каких-то случайностей (скажем, ее просто не успели произнести авторитетные в этой традиции тексты и учителя), или же она в принципе невозможна в этой традиции и логически несовместима с ее исходными посылками.

Второй же вопрос — если эта формула исторически есть (или хотя бы логически допустима) в данной традиции, то как именно понимает ее эта традиция.

РАБОТА ШАМАНА

Начнем наш опрос с религии, которую принято считать наиболее архаичной: с шаманизма. Можно ли сказать, что с точки зрения шаманизма Бог есть любовь? Нет.

Дело в том, что в шаманизме нет вообще представления о Боге. Есть духи: духи тайги, духи тундры, духи зверей, духи предков… Шаман «работает» с этими духами, связывает их волю (или влияет на нее) своими магическими заклинаниями. Восходя или нисходя по «мировому древу», шаман получает доступ в мир духов. Если магические знания шамана полны и сильны, то он подчиняет встреченного духа своим заклинаниям, а его энергию обращает на служение той цели, ради которой шаман и совершал свое мистическое путешествие.

Как это характерно для мира магии и колдовства, не расположение сердца и не взаимная любовь важна для успешного «контактирования», но правильное воспроизведение заклинаний и ритуалов. Здесь не стоит вопрос о том, любит ли шаман духа или любит ли дух шамана.

Магические техники действуют сами по себе. Тот мир духов, с которым общаются шаманы (как старые, так и новейшие — «экстрасенсы»), готов отозваться на любую кличку, на любой жест внимания — лишь бы человек вошел с ним в контакт. К. Леви-Стросс приводит пример туземца из племени квакиютль (район Ванкувера в Канаде), который решил разузнать секреты шаманского искусства. Он согласился пройти все инициации, и шаманы поделились с ним своим мастерством. Наихудшие подозрения подтвердились — в центре шаманской практики стояла симуляция. Например, скептика научили «пользоваться пучком пушинок, которые шаман прячет в угол рта; в нужный момент он, надкусив язык, или вызвав кровотечение из десен, выплевывает окровавленный комочек и торжественно преподносит его больному как болезнетворное тело, извлеченное во время высасываний и прочих совершенных шаманом манипуляций». Однако вскоре скептика самого понудили практиковать эти ритуалы — и каково же было его изумление, когда при всем своем неверии в эти обряды он сам стал источником целого ряда исцелений94.

В ряде случаев исход контакта определяется просто борьбой воль, столкновением сил шамана и духов. Когда нивхи просят шамана помочь больному, а тот по какой-то причине отказывается, то просители силой берут его бубен и колотушку, идут в дом больного и начинают шаманить сами. Духи, услышав знакомый призыв, собираются, и шаману ничего не остается, как соглашаться камлать, дабы избежать неприятных объяснений с вызванными зря духами95. Причиной болезни всегда являются сами духи. Вопрос только в том — кто именно из них и из какой они сферы (дело в том, что по представлениям шаманов вредить могут в равной мере и духи из мира надземного, и духи подземелья)96. При начале камлания шаман созывает своих духов-помощников, чтобы затем уже вместе справиться с тем духом, что вызвал болезнь пациента. Сначала «шаман выходил на улицу, чтобы впустить в себя своего главного духа-помощника. Возвращался он совершенно другим человеком: рычал, косился на людей, брыкался, пока помощники надевали на него плащ с ремнями и шапку. По объяснению собравшихся, происходило это потому, что камлавший в тот вечер шаман был еще начинающим; с годами же шаманы “овладевают” своими духами и бьются меньше». С этими рычащими, сердитыми и капризными духами и живет шаман, то подчиняясь их воле, то подчиняя их себе. Но о Боге здесь не вспоминают. О Боге как о Едином Источнике всего бытия шаманизм не знает. Поэтому формула «Бог есть Любовь» для шаманизма оказывается беспредметной.