Збигнев Войцеховский - Святые и порочные Страница 12

Русская Церковь помнит и чтит своих мучеников и созидателей. Андрею Боголюбскому принадлежит в ней особое место. Взяв в руки чудотворный образ Владимирской Божией Матери, святой князь как бы благословил им отныне и до века главнейшие события русской истории. В 1300 году митрополит Максим перенес Всероссийскую митрополичью кафедру из Киева во Владимир, сделав Успенский собор, где покоились мощи святого Андрея, первопрестольным кафедральным храмом Русской Церкви, а Владимирскую чудотворную икону – ее главной святыней. В 1395 году Владимирская икона Божией Матери была перенесена в Москву, что, по мнению всех верующих, избавило столицу от нашествия Тамерлана и не раз избавляло от прочих незваных гостей. Позже перед Владимирской иконой совершалось избрание митрополитов и патриархов Русской Церкви, в том числе и утверждение в 1448 году Собором русских епископов первого русского автокефального митрополита – святителя Ионы, и избрание 5 ноября 1917 года патриарха Тихона – первого после восстановления патриаршества в Русской Церкви.

Литургическая же деятельность святого Андрея была многогранна и плодотворна. В 1162 году князь Андрей положил начало почитанию ростовских святителей Исайи и Леонтия. В тот же год по его же почину в память о крещении Руси святым равноапостольным Владимиром было установлено празднование 1 августа Всемилостивому Спасу и Пресвятой Богородице (почитаемый ныне всем русским народом «медовый Спас»). Благодаря Андрею Боголюбскому был учрежден и праздник Покрова Божией Матери, отмечаемый 1 октября, который воплотил в литургических формах веру святого князя и всего православного народа в принятие Богородицей Святой Руси под свою защиту. Покров Божией Матери стал одним из любимейших русских церковных праздников. Покров – русский национальный праздник, не известный ни латинскому Западу, ни греческому Востоку. Первым храмом, посвященным новому празднику, была церковь Покрова на Нерли – замечательный памятник русского церковного зодчества, воздвигнутый в 1165 году в пойме реки Нерли так, чтобы князь всегда мог видеть его из окон своего боголюбовского терема.

Святой Андрей принимал непосредственное участие в литературном труде владимирских церковных писателей. Он причастен к созданию Службы Покрову, проложного сказания об установлении праздника Покрова, «Слова на Покров». Ко времени Андрея относится и окончательная редакция «Сказания о Борисе и Глебе» – князь почитал святого мученика Бориса, главной домашней святыней его была шапка святого Бориса. Меч святого Бориса всегда висел над его постелью. Им самим написано «Сказание о победе над болгарами и установлении праздника Спаса», которое в некоторых старинных рукописях так и называется: «Слово о милости Божией великого князя Андрея Боголюбского». Участие Боголюбского заметно и в составлении Владимирского летописного свода 1177 года, завершенного уже после смерти князя его духовником, попом Микулой, который включил в него особую «Повесть о убиении святого Андрея». Официально Андрей Боголюбский был канонизирован в 1702 году в лике благоверного.

Так или примерно так (отличаясь разве что не слишком существенными деталями) выглядит биография святого Андрея в изложении историографов Русской православной церкви. Однако все ли было именно так?

Андрей Юрьевич действительно с детства демонстрировал усердие в молитвах и богослужебных делах и активно участвовал во многих делах своего отца, в том числе и строительстве городов.

Точная дата рождения Андрея Боголюбского неизвестна. Согласно В.Н. Татищеву, ссылавшемуся на неназванный (и, скорее всего, давно не существующий – если когда-либо существовавший) источник, он родился в 1110 либо 1111 году. Однако есть основания сомневаться в такой датировке, хотя она и считается общепризнанной. Отец его, Юрий Долгорукий, как и большинство его братьев (и все сестры), также в силу недосмотра летописцев остался без точной даты рождения, нет точных сведений и о том, кто его мать (точнее, которая из трех жен Мономаха) – единственное, что о ней достоверно известно, так это то, что умерла она в мае 1107 года, поскольку об этом говорится в «Поучении Владимира Мономаха». Тот же Татищев утверждал, что князь Юрий родился в 1090 году. Известно также, что младший брат Юрия Андрей родился в августе 1102 года. Исходя из этого, можно сделать вывод, что Юрий Долгорукий родился не ранее 1090 (если согласиться с Татищевым) и не позднее 1101 года (если принять, что Андрей Владимирович действительно был младше Юрия, а также возможный сбой при пересчете дат). Гадать можно долго (вопрос не решен до сих пор), но известно, что в 1108 году Юрий женился в первый раз – на дочери половецкого хана (впрочем, это не означает, что он был совершеннолетним). Соответственно, Андрей Юрьевич, будучи вторым по старшинству сыном Долгорукого (и учитывая, что Юрий должен был достигнуть к этому моменту хотя бы 16–17 лет), скорее всего, мог родиться между 1110 (по Татищеву) и 1118 годом. Ранее уже упоминалось, как летописцы «состарили» Ярослава Мудрого, чтобы сделать его старше Святополка Окаянного и оправдать его притязания на киевский престол. Вполне возможно, что Андрей Боголюбский действительно родился позже общепринятой даты.

Долгое вступление с перечислением дат, по большому счету, мало что меняет – просто делает более правдоподобным брак Андрея с Улитой, дочерью казненного Долгоруким боярина Степана Кучко. Согласитесь, даже 30-летний (если родился в 1118 году или даже немного позже) неженатый князь по тем временам выглядел немного странно, а тем более если ему под сорок (если родился в 1110-м или раньше – свадьба ведь состоялась в 1148 году). По всей видимости, детство и юность Андрея прошли по большей части во Владимире – это вполне достойное обоснование тому, что именно Владимир он сделал впоследствии своей столицей. Но на тот момент это был лишь периферийный город Ростово-Суздальской земли. Лишь в 1146 году князь Андрей упоминается в летописях в связи с изгнанием из Рязани им и его старшим братом Ростиславом Юрьевичем князя Ростислава Ярославича. Судя по всему, с этого начинается военная карьера молодого князя в русских междоусобицах. В 1149 году, когда Юрий Долгорукий занял Киев, Андрей получил от отца в удел Вышгород, затем участвовал в походе на Волынь против Изяслава Мстиславича, изгнанного из Киева (это его союзником был упомянутый выше Ростислав Ярославич), отличился при штурме Луцка, где едва не погиб. Орденов тогда не раздавали, поэтому Андрей получил в удел Дорогобуж – но и здесь он не задержался: в 1151 году Изяслав собрал силы, вернулся и сумел отбить Киев. В 1153 году Юрий Долгорукий отправил его в Рязань, но вскоре вернувшийся из половецких степей с немалым войском Ростислав Ярославич вынудил его покинуть город. В 1154 году умер Изяслав. И Долгорукий, снова заняв престол в Киеве, отправил Андрея в уже знакомый ему Вышгород.

Именно там – года не прошло – и приключилась история с чудотворной иконой Богоматери, ныне Владимирской…

Вот как описывает события той ночи Костомаров: «Подговоривши священника женского монастыря Николая и диякона Нестора, Андрей ночью унес чудотворную икону из монастыря и вместе с княгинею и соумышленниками тотчас после того убежал в суздальскую землю…» Церковные источники обычно пишут, что целью беглецов был Ростов, однако уже Юрий Долгорукий фактически отодвинул Ростов на второй план – его фактической столицей был Суздаль, Андрей же намеревался, как писал далее Костомаров, «поднять город Владимир выше старейших городов Суздаля и Ростова, но он хранил эту мысль до поры до времени в тайне, а потому проехал Владимир с иконою мимо и не оставил ее там, где, по его плану, ей впоследствии быть надлежало. Но не хотел Андрей везти ее ни в Суздаль, ни в Ростов, потому что, по его расчету, этим городам не следовало давать первенства. За десять верст от Владимира по пути в Суздаль произошло чудо: кони под иконою вдруг стали; запрягают других посильнее, и те не могут сдвинуть воза с места. Князь остановился; раскинули шатер. Князь заснул, а поутру объявил, что ему являлась во сне Божия Матерь с хартиею в руке, приказала не везти ее икону в Ростов, а поставить во Владимире; на том же месте, где произошло видение, соорудить каменную церковь во имя Рождества Богородицы и основать при ней монастырь. В память такого видения написана была икона, изображавшая Божию Матерь в том виде, как она явилась Андрею с хартией в руке. Тогда на месте видения заложено было село, называемое Боголюбовым. Андрей состроил там богатую каменную церковь; ее утварь и иконы украшены были драгоценными камнями и финифтью, столпы и двери блистали позолотою. Там поставил он временно икону Св. Марии… Заложенное им село Боголюбово сделалось его любимым местопребыванием и усвоило ему в истории прозвище Боголюбского…» Вот так, всего лишь по своей резиденции назван был Андрей Боголюбским, а вовсе не за свою исключительную набожность, как думают многие – причем не только верующие. Судя по всему, те два года, что прошли после ухода Андрея из Вышгорода и до явно преждевременной смерти Долгорукого, Боголюбский потратил не зря – хотя отец его завещал Ростов и Суздаль своим младшим сыновьям, вече в этих городах избрало князем Андрея. Тем не менее от плана своего он не отступил и, как пишет далее Костомаров, «не поехал ни в Суздаль, ни в Ростов, а основал свою столицу во Владимире, построил там великолепную церковь Успения Богородицы… В этом храме поставил он похищенную из Вышгорода икону, которая с тех пор начала носить имя Владимирской…» Почему же похищенная святыня оказалась все-таки во Владимире-на-Клязьме? Тот же Костомаров довольно точно описывает сложившуюся на Руси в середине XII века ситуацию, способствовавшую такому выбору Боголюбского: «До сих пор в сознании русских для князей существовало два права – происхождения и избрания, но оба эти права перепутались и разрушились, особенно в южной Руси. Князья, мимо всякого старейшинства по рождению, добивались княжеских столов, а избрание перестало быть единодушным выбором всей земли и зависело от военной толпы – от дружин, так что, в сущности, удерживалось еще только одно право – право быть князьями на Руси лицам из Рюрикова дома; но какому князю где княжить, – для того уже не существовало никакого другого права, кроме силы и удачи…»