Алексей Уминский - Основы духовной жизни Страница 14

Приведу простейший пример. Всем нам случалось опаздывать на работу или на заранее оговоренную встречу. Нежелание укорить себя заставляет нас подыскивать всевозможные оправдания: «Автобус застрял в дорожной пробке и не пришел вовремя»; «Не прозвонил будильник»; «Жена забыла разбудить»… Можно сослаться на массу причин. Эти отговорки позволяют нам оправдать себя, не сказав о себе правды: «Я попросту поленился встать вовремя!»

Человек живет самооправданием. Это – самое существенное препятствие на пути к исповеди, то есть на пути приобщения к правде. И хотя корнем слова «оправдание» является слово «правда», самооправдание – основная причина лжи.

В чем беда самооправдания, главный его вред? Дело в том, что, оправдывая самого себя, человек не дает возможности сделать это никому другому. Что происходит на исповеди? Господь нас оправдывает, то есть покрывает нашу ложь Своей правдой. Оправдываясь, мы, пусть и невольно, отказываемся от Божией помощи. Господь может оправдать нас только в том случае, если мы сами в состоянии себя укорить, обвинить и наказать.

Вторая причина лжи: человек говорит неправду для того, чтобы поступить по своей воле, исполнить собственные желания. Здесь мы тоже должны отдавать себе отчет в том, что и это связано с исповедью. Правда Божия и воля Божия – это, в общем-то, одно и то же. Человек, стремящийся жить по воле Божией, постоянно прислушивается к Его правде.

Господь предупреждал апостолов: Не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель – Христос, все же вы – братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник – Христос (Мф. 23: 8-10).

Почему Иисус никого не велит называть отцом? Вы когда-нибудь задумывались об этом? Ведь укоряют же нас протестанты в том, что мы называем духовных наставников «отцами». Правда, сами они своих родителей тоже «мамой» и «папой» называют. Но это так, между прочим…

Дело в том, что и отечество, и учительство, и наставничество во всей своей полноте могут осуществляться исключительно через Бога. Если мы не видим в Господе Отца Небесного, то отечество никогда не раскроется нам до конца даже в собственном родителе. Отцовство, принадлежащее только Богу, передается как величайший дар родителю и духовнику, если они ведут своих детей к Отцу Небесному.

Если духовник по-настоящему не ведет человека к Господу, то он самочинно и дерзостно занимает в его душе место Бога. Вот чем оборачивается ложная религиозность сект. Там наставник, гуру подменяет собой Отца Небесного. Но всякого, так или иначе возвещающего правду Божию, может быть, и не до конца, не во всем, мы можем назвать отцом, потому что наша семья – это малая Церковь, а значит, ей тоже присуще богоотцовство. Священник, мудро руководящий своими духовными чадами, не заслоняющий собою Христа, зовущий и ведущий людей не к себе, а к Господу, прежде всего сам учится слышать голос Божий и приучает к этому духовных детей.

Послушание и есть – слышание Слова Божия. Мы же с вами пребываем в столь искаженном состоянии, что слышать и видеть не можем. Об этом замечательно писал Иосиф Бродский:

Я слеповат, я, Боже, глуховат…

Вспомним евангельское повествование о слепом: Когда выходил Он из Иерихона с учениками Своими и множеством народа, Вартимей, сын Тимеев, слепой сидел у дороги, прося [милостыни]. Услышав, что это Иисус Назорей, он начал кричать и говорить: Иисус, Сын Давидов! помилуй меня. Многие заставляли его молчать; но он еще более стал кричать: Сын Давидов! помилуй меня. Иисус остановился и велел его позвать. Зовут слепого и говорят ему: не бойся, вставай, зовет тебя. Он сбросил с себя верхнюю одежду, встал и пришел к Иисусу. Отвечая ему, Иисус спросил: чего ты хочешь от Меня? Слепой сказал Ему: Учитель! чтобы мне прозреть. Иисус сказал ему: иди, вера твоя спасла тебя. И он тотчас прозрел и пошел за Иисусом по дороге (Мк. 10:46–52).

Если бы мы были по-настоящему зрячими, то видели бы образ Божий в каждом ближнем, тяжелые житейские обстоятельства принимали бы как милость Божию, во всей своей жизни ощущали бы непрестанную заботу Творца. При ясном духовном зрении Господь пребывает рядом с нами, совсем близко, и в этом случае никакие нестроения нас бы не смущали, не раздражали, не приводили в уныние. Но мы же не просим об этом у Бога, а значит, в этом не нуждаемся…

Иногда можно услышать в ответ: «Почему же не просим? В утренних и вечерних молитвах регулярно просим об этом…» Да разве мы так просим, как просил тот слепой? Его молчать заставляли, а он продолжал кричать. Если мы просим чего-то у Бога, то, прежде всего, здоровья для себя и наших родных, благосостояния, чтобы на работе все складывалось успешно… а чтобы вот так, как слепой, возопить: «Господи, помоги мне прозреть!..»

Понимаете, насколько важны и глубоки эти слова? Они красноречиво свидетельствуют о том, что человек все увидел по-настоящему, неискаженно. Мы на это, к сожалению, не способны, поэтому послушание, то есть избавление от желания жить по своей воле, от нашего неслышания Бога, от невидения Его, и является путем, ведущим к освобождению от этого рода лжи.

Третья причина лжи – стремление человека приобрести нечто такое, что по праву ему не принадлежит. С чего все начинается? Человек постепенно привыкает жить, пользуясь чужими заслугами. Мы приобретаем скверную привычку потреблять то, что нашим не является, то, что достается легко, без труда, принимать вознаграждения, не потрудившись. Даже наша церковная жизнь порой превращается в цепь лжеприобретений. Мы приходим в Церковь, чтобы что-то взять, ничего не отдавая взамен. Даже Причащение Святых Христовых Таин является для многих не общецерковным деланием, не отданием себя Богу, а желанием «приобрести благодать», понимая под благодатью благополучие. Человек получает возможность что-то унести с собой: просфорочку, свечечку, немножко здоровья, выпрошенного на молебнах…

А жизнь духовная складывается через жертву и никак иначе складываться не может, потому что, когда Христос приходит «исполнить всякую правду», Он приносит Себя в жертву. И наше исполнение правды – всегда подражание жертве Христовой.

К величайшему сожалению, мы приучены жить в соответствии с относившимися к Церкви партийно-советскими циркулярами 1960-1970-х годов, согласно которым храм – это место, предназначенное исключительно для удовлетворения религиозных потребностей.

Навык ложной духовности – одна из основных трагедий церковной жизни, потому что Церковь никогда не станет истинной Церковью до тех пор, пока все люди, приходящие в храм, не поставят своей целью духовное соединение друг с другом и со Христом, не обретут решимость взять на себя крест и тяготы ближнего. Но поскольку люди привыкли к тому, что главное место в храме – это церковный ящик, многие стоят спиной к алтарю и общаются с этим ящиком. Главное действо для них совершается именно там, потому что за ящиком подаются записки, продаются свечи, заказываются молебны, панихиды и отпевания…

Мне, как священнику, приходится часто с этим сталкиваться и видеть, как все это происходит, несмотря на то что Москва – ни с чем не сравнимый город и духовная жизнь здесь – совершенно иная, нежели где бы то ни было еще. Но возьмите какой-нибудь небольшой провинциальный городок – там жизнь людей складывается именно таким образом. Даже многие батюшки видят свое служение в первую в требоисполнительстве. К сожалению, когда человек привыкает к такой жизни, храм становится для него источником благодати и приобщенности к Богу, настолько, насколько это ему нужно в данный момент. В этом тоже можно усмотреть ложь ради приобретения.

Да и общая исповедь практикуется ныне только из-за того, что мы приступаем к покаянию, в сущности внутренне не меняясь, надеясь как-то «проскочить» на общем фоне: «Грешен… Грешен во всем…» Человек не может по-настоящему исповедаться; он причащается Святых Христовых Таин раз или три раза в год, полагая, что исполняет таким образом некую обязанность перед Богом, и принимает то, что, как он думает, по праву заслужил, соблюдая посты и прочитывая каноны перед Причастием. Но ни каноны, ни посты не являются условием для Причащения; нигде не сказано, что чтение канонов и говение дает нам право причащаться Святых Таин. Можно и не поститься, и канонов не читать, но испытывать при этом искреннее сокрушение сердечное. В сущности, только это и нужно, только это сокрушение и является обязательным условием нашего участия в таинстве. Мы ведь к Самому Богу приобщаемся, а приобщиться к Нему, соединиться с Ним можно, только полностью вверив себя Ему. Другое дело, что мы не в состоянии этого сделать из-за нашего искажения. Но Господом принимается и наша решимость.

Мы причащаемся Христова Тела ломимого, Его Крови изливаемой. Чаша, которую выносит священник, – осуществленное Распятие Христово. Мы приходим ко Христу, к Его Распятию. Следует помнить, что крест тяжел, что жизнь наша, которую мы отдаем в руки Божии, может в любой миг радикально измениться, причем совершенно не в том направлении, в котором нам бы хотелось. Однако если мы приходим к Богу с искренним желанием отдать себя в Его руки, тогда благодать, которую Господь ниспосылает нам, соединяет нас с Ним и исправляет. Тогда мы долго можем сохранять это состояние души, удивляясь тому, что в нас происходит: той внутренней свободе, легкости и радости, которая нам дарована Крестом Господним, потому что Крест принес радость всему миру. Но если мы приходим в храм лишь для того, чтобы получить нечто от Господа, а ближние нам только мешают, то тогда и начинается: «Не прикасайся ко мне, благодать отнимешь! К иконе нельзя прикладываться после Причастия!..»