А. Хабутдинов - Институты российского мусульманского сообщества в Волго-Уральском регионе Страница 15

По проекту С.-Г. Тевкелева ахуны не должны обладать контрольной функцией в сфере семейного права. Именно самому ОМДС «подлежит, кроме того, обсуждение и решение следующих дел: семейные неудовольствия супругов, прелюбодеяния, браки против желания, разводы, разрешение всех жалоб на мулл и ахунов по делам веры, разрешение споров по наследству, ежели спорящие не желают обращаться в судебные места, а хотят рассудиться по шариату; рассмотрение дел между детьми и родственниками в пределах семейного быта» (п. 55). ОМДС, а не ахунам передается и функция ревизий: «Помощник муфтия и муфтий ежегодно должны по возможности обревизовать медресе и мечети, обращая особое внимание как на познание учащих и учащихся, так и на самое направление образования, и отчет о ревизиях своих обязаны представлять по окончании оных в Департамент иностранных исповеданий (ДДИИ)».

«Если же… ни муфтий, ни его помощник не могут отправиться в продолжение года для ревизии медресе, то они поручают эту обязанность… ахунам, но в таком случае отчет о ревизии школ представляется ахунами муфтию и от него с замечаниями муфтия и его помощника в Департамент иностранных исповеданий» (п. 47).

В разделе 6 «О назначении и предметах обязанностей ахунов» указывается, что они избираются «для исследования и дознания о проступках мулл, муэдзинов и назиров мечетей духовным магометанским начальством». Они «утверждаются в должностях по представлению муфтия и местным начальством губернии» (п. 22). При этом «ахун отправляется по делам службы в другие приходы только в случаях жалоб на мулл, поступивших к нему от прихожан, и по поручениям своего духовного начальства, вообще по делам веры и духовных лиц» (п. 24). Таким образом, по сравнению с проектом ОМДС 1863 г. ахуны теряют функцию контроля в сфере семейного права, т. е. им урезается доступ к простым прихожанам. Они могут расследовать деятельность имамов и назиров не по собственной инициативе, а по просьбе самих прихожан или по указанию правления ОМДС. При этом «ахуны…. заботятся об улучшении училищ, медресе и благотворительных учреждений» (п. 27), но здесь не прописан механизм контроля. Проект назначения ахунов у С.-Г. Тевкелева в целом соответствует проекту ОМДС 1863 г. Участковые ахуны назначаются в губерниях, более населенных магометанами: здесь говорится о назначении одного ахуна для 25–100 приходов, но не указывается общее число ахунов. Оно определяется ОМДС «сообразно потребности в этих должностных лицах» (п. 25).

Неопределенность численности ахунов вызвана незнанием числа прихожан. Однако С.-Г. Тевкелев указывает границы ОМДС: «Магометанскому духовному собранию, в г. Уфе находящемуся, подчиняется все магометанское приходское духовенство в следующих губерниях: Казанской, Уфимской, Оренбургской, Самарской, Вятской, Симбирской, Саратовской, Пермской, Пензенской, Астраханской, Нижегородской, Тамбовской, Рязанской, областях Семипалатинской, Тобольской, Томской, Сибирских киргизов и Внутренней киргизской орды». В этом списке удивляет отсутствие губерний Центра (Московская и др.) и Северо-Запада (Петербургская и др.). Однако здесь присутствуют «Сибирские киргизы». Этот термин был введен в 1822 г. по «Уставу о сибирских киргизах» и обозначал прилегающие к Омской области территории Средней орды, т. е. Центрального Казахстана[147]. Территории Внутренней киргизской орды, или Орда Букеевская, охватывали северо-запад Казахстана. Иными словами, ОМДС должно было контролировать большую часть казахских степей.

С.-Г. Тевкелев отказывался от принципа избрания муфтия, который по представлению Министерства внутренних дел утверждался указом императора, а «помощник его – по представлению муфтия к министру внутренних дел высочайшим объявленным Правительствующим Сенатом повелением» (п. 34).

С.-Г. Тевкелев особо указывал, что «на должности муфтия и его помощника могут быть назначены не только духовные, но и другие достойные из магометанских мурз и дворян лица, пользующиеся уважением магометанского общества, хотя бы они дотоле не имели духовного звания». (п. 35). Такая постановка вопроса обозначала фактическую утрату монополии улемов на руководство ОМДС. Мурзы превращались в основную группу национальной элиты в округе ОМДС, контролируя посты муфтия, помощника муфтия и мудиров. С.-Г. Тевкелев не отрицал принципа избрания казыев. В п. 36 утверждалось, что «на каждое 3-летие назначаются заслуженные участковые ахуны и заслуженные муллы не одной Казанской, но и других губерний по выбору местного духовенства на общем для выборов основании». Однако он отрицал монополию улемов Казанской губернии на занятие должностей казыев.

Становится понятна критическая позиция Ш. Марджани, для которого программа С.-Г. Тевкелева обозначала подрыв позиций улемов в целом и улемов Казанской губернии – в частности.

Однако и российские власти не были готовы признать такие права мурз, как корпорации. По словам Н. Ильминского (1888 г.), мусульманские землевладельцы «соединили русскую светскую выправку и видимую либеральность со скрытой магометанской ревностью, с татарской национальной твердостью… умелостью, а в настоящее время татарская… внешне обруселая интеллигенция начинает, кажется, воспитывать в себе национальные мотивы… Они внутренне солидарны с муллами и народом и составляют магометанскую массу»[148].

Проект С.-Г. Тевкелева не соответствовал и геополитическим реалиям, по которым Волго-Уральский регион превратился в тыловую зону. В 1864 г. началось решительное наступление на Среднюю Азию. В начале 1865 г. была образована Туркестанская область в составе Оренбургского генерал-губернаторства, был занят Ташкент – ключевой пункт ко всему региону Средней Азии. Оренбургский генерал-губернатор и командующий войсками Оренбургского военного округа, вышеупомянутый Н. А. Крыжановский, был сторонником независимости региона Ташкента и тем самым сохранения контроля над регионом до оазисов Средней Азии из Оренбурга. Однако центральное правительство и генералитет, завоевавший Среднюю Азию, добились подписания Александром II 11 июля 1867 г. указа об учреждении отдельного Туркестанского генерал-губернаторства в составе Семиреченской и Сырдарьинской областей, которые охватывали, наряду с непосредственно Средней Азией, южные и восточные регионы Казахстана[149].

К концу XIX в., с введением губернской администрации, мусульманское дворянство Приуралья потеряло функции административного контроля над жизнью мусульман края. Однако оно сохранило важную функцию посредника между мусульманским населением и российскими властями, заняло нишу земских деятелей. Тем самым дворяне-мусульмане стали сторонниками самоуправления, так как земство Уфимской губернии поддерживало идею равноправия всех российских граждан и функционирования образования на родном языке. Таким образом, под влиянием российского земского движения у татар впервые образовалась группа светских общественных деятелей, обладающих необходимым образованием и практическим опытом, но ограниченных рамками одной губернии. При этом дворяне не могли принимать участие в функционировании государственной системы образования. Все это не могло не порождать оппозиционные настроения в среде мурз. Утрата функций управления неизбежно заставляла мурз использовать авторитет духовенства для контроля над жизнью мусульман.

Вместе с тем нельзя полностью солидаризироваться с критической позицией Шихабаддина Марджани и Ризы Фахретдина по отношению к ОМДС и муфтию. От Крымской войны (1853–1856) до Русско-турецкой войны (1877–1878) Россия и тюрко-мусульманский мир находились в состоянии прямой вооруженной конфронтации. Османская империя была хотя и неэффективным, но союзником государств Средней Азии, завоеванных тогда Россией. И в дальнейшем, в ходе войн на Балканах, Россия всегда оказывала поддержку противникам Османской империи вплоть до решения вступить в Первую мировую войну на стороне Сербии в 1914 г.

В этих условиях муфтиям приходилось быть дипломатами. Мухаммедъяру Султанову, сыну начальника кантона и студенту, не завершившему курс обучения в Казанском университете, было намного сложнее вписаться в сановные верхи, чем чингисиду и блестящему офицеру Салим-Гирею Текелеву. Но он всегда подчеркивал уникальную роль Оренбургского муфтия как лидера, представителя многомиллионной российской уммы. Так, в январе 1890 г. от имени Духовного Собрания и муфтия Мухаммедъяра Султанова поступил благодарственный адрес на имя императора в честь 100-летия учреждения Оренбургского Духовного Собрания, подписанный 62 духовными и светскими лицами включая ряд ахунов, имамов, прихожан и шакирдов из Казани, Казанского уезда, Стерлитамака, Касимова, Симбирска и Троицка[150]. В Астрахани учащиеся татарской школы вознесли молитву за императоров Екатерину II и Николая II[151]. Обращение было актуальным, ведь тогда уже прямо критиковалась вся религиозная политика Екатерины II, включая создание ОМДС, и муфтият планировали расчленить на несколько частей. Многим чиновникам не нравилось, что оренбургский муфтий фактически имел прямой доступ к императору, публично выражал согласие с деятельностью властей, и через него до мусульман доносились все государственные решения. Таким образом, он косвенно санкционировал официальную политику России. Для властей принципиально важными здесь были заявления муфтия, что войны с мусульманскими государствами не носят религиозного характера и, следовательно, не могут быть охарактеризованы как джихад. К счастью, российские императоры не выступили сторонниками столь радикального пересмотра реформ своей великой предшественницы. Если учесть, что в императорский конвой традиционно входили горцы и крымские татары, то становится понятным, сколь мало верили цари в угрозу своей жизни со стороны мусульман.