Барт Эрман - Великий обман. Научный взгляд на авторство священных текстов Страница 16

Если это именно тот случай, то понятно, почему автор призывает своих читателей быть покорными правительству и властям (2:13–15), вести перед внешними добродетельную жизнь (2:12), быть преданными рабами, женами и мужьями (2:18; 3:7) и, не подавая поводов для наказания за проступки, терпеть страдания за благие дела (2:20). Немалая часть призывов и наставлений читателям основывается на сложном истолковании значимых отрывков из Ветхого Завета, приведенных, конечно, по греческому тексту Септуагинты (легендарное происхождение которой описано в подложном Письме Аристея, обсуждавшемся в главе 1). Это отчетливо видно, например, в 1:24–25; 2:3, 6–9, 22, 24–25; 3:10–12.

Автор заканчивает свои наставления быть стойкими в скорбях указанием, что письмо написано «через Силуана, верного… вашего брата» (т. е. христианина), и приветствием от «избранной, подобно вам, церкви в Вавилоне» (5:13). Ученые давно разобрались, что означает эта последняя часть. Евреями в Вавилоне виделся главный враг Божий, поскольку именно Вавилон поразил Иудею и разрушил Иерусалим с его храмом в VI в. до н. э. В конце первого столетия христиане и иудеи начали использовать слово «Вавилон» для обозначения города, который был врагом Божьим уже в их дни – для Рима, который также разрушил Иерусалим и его храм в 70 г. н. э. (см., напр., Откр 14:8; 17:5). Следовательно, автор пишет из Рима. Это имеет смысл при том, что позднейшая традиция считает Петра первым епископом Рима, первым папой.

Но традиция также считает, что Петр был казнён в Риме в 64 году при императоре Нероне. Разве есть смысл в именовании Рима Вавилоном до того, как тот разрушил Иерусалим в 70 году? Когда разразилась эта катастрофа, Петр давно был мертв. Оказывается, есть и другие, весьма существенные основания полагать, что Петр не писал эту книгу. Она была написана кем-то другим, назвавшимся Петром. Но прежде чем рассказать об этих основаниях, следует сначала рассмотреть второе послание, написанное от имени Петра.

Второе Послание Петра

Относительно Второго Послания Петра среди ученых гораздо меньше споров, чем о любой другой книге Нового Завета из тех, что есть основания считать подложными. Кто бы ни написал 2Пет, это не был Симон Петр [63]. Автор определенно претендует на это имя, даже ещё более явно, чем в 1Пет. Он представляется как «Симеон [64] Петр [65], раб и апостол Иисуса Христа». Более того, им говорится о личном присутствии при описанной в Евангелиях сцене Преображения, когда на глазах апостолов Петра, Иакова и Иоанна вид Иисуса изменился, он заговорил с Моисеем и Илией, и голос с неба возвестил, что «Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение» (см. Мф 17:1–8). Автор настойчиво утверждает, что эти слова там были услышаны им лично, будучи донесены гласом «велелепной славы» (1:17). Автор хочет, чтобы здесь не было никаких сомнений: он – Петр.

Главный предмет его озабоченности – появление в общине ложных учителей, которые извратили истинный смысл благовестия. Большую часть второй главы эти люди просто поносятся даже без объяснения того, в чём же, собственно, состоит их учение. В этом крайне агрессивном выпаде их учения называются «пагубными ересями», а сами оппоненты характеризуются как алчные, лицемерные и распущенные личности. Автор считает, что они будут наказаны так же, как жители Содома и Гоморры и как все, кто населял землю во времена Ноя. Проще говоря, они тоже будут уничтожены. Он называет их невеждами и говорит, что «срамники и осквернители, они наслаждаются обманами своими, пиршествуя с вами». Он говорит, что «глаза у них исполнены любострастия и непрестанного греха». И так далее, и тому подобное.

Это нападение на своих оппонентов, «ложных пророков», имеет изрядное словесное сходство с новозаветным Посланием Иуды. Параллелей действительно много, и учёные практически едины во мнении, что автор просто немного отредактировал Послание Иуды для своего текста.

Помимо ложных учителей здесь появляются «наглые ругатели», которые смеются над христианским упованием на скорое пришествие Иисуса для совершения суда. Если он должен был скоро прийти, говорят эти скептики, то почему не пришёл? Прошло много времени, а всё идёт по-старому! Ответ автора гласит, что неверующие в пришествие заблуждаются в своем невежестве, забыв, что «у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (3:8). Иными словами, если Иисус ждёт ещё три тысячи лет, всё равно он придёт «вскоре». На самом деле Иисус медлит лишь для того, чтобы дать людям шанс покаяться до грядущего разрушения. Сам Павел, говорит нам автор, учит этому «во всех посланиях… что невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели, превращают, как и прочие Писания» (3:16).

Одна из причин, по которой почти все ученые согласны, что в действительности Петр не писал этого письма, заключается в принадлежности описываемой в письме ситуации к гораздо более позднему времени. Когда Петр умер – предположим, в 64 г. при Нероне, – по-прежнему сохранялся высокий уровень ожидания скорого пришествия Иисуса; со времени распятия ещё не сменилось поколение. Должно было пройти немало времени, чтобы заявления христиан о наступлении конца прежде, чем «прейдет род сей» (Мк 13:30) и апостолы «вкусят смерть» (Мк 9:1), начали звучать фальшиво. Ко времени написания 2Пет христианам уже приходилось защищать себя от оппонентов, насмехавшихся над представлением христиан о близком конце. Поэтому «Петру» пришлось объяснять, что даже если до конца ещё тысячи лет, по божественному летоисчислению до него всё равно рукой подать, так что всё идёт как надо.

Более того, автор 2Пет пишет в то время, когда уже циркулировал корпус посланий Павла, и эти послания рассматривались как «Писание» (3:16) наряду с Ветхим Заветом. Этого никак не могло быть при жизни Павла [66], а ранняя церковная традиция указывает, что и Петр, и Павел были убиты в правление Нерона.

Это лишь некоторые из причин считать, что 2Пет практически точно не могло быть написано Петром [67]. Но есть ещё один убедительный довод: существуют веские основания полагать, что Петр не умел писать.

Симон Петр, Древняя Палестина и грамотность

Что нам известно о грамотности и умении писать в Древнем мире, особенно в сельской местности Палестины, где родился и вырос Симон Петр? Последние лет двадцать пять ученые-античники тщательно исследовали каждый аспект древней грамотности и образованности. В своем исследовании Древняя грамотность (1989), считающемся сейчас классическим, профессор древней истории Колумбийского университета Вильям Харрис показывает, что современные представления о грамотности просто неприложимы к древним временам [68]. Сегодня в современной Америке мы живем в мире, где практически каждый ребенок ходит в школу и учится читать и писать. Почти каждый, кого мы знаем, сможет прочитать спортивную страницу газеты и сделать выписки из книги, если пожелает. Но феномен поголовной грамотности совершенно нов. До промышленной революции общество не имело веских причин вкладывать огромные средства в создание грамотного населения. Только по мере роста индустриализации всеобщая грамотность стала желательной и достижимой.

Харрис утверждает, что в Древнем мире, в его самые лучшие времена лишь десять процентов населения могли считаться грамотными. Под «лучшими временами» он подразумевает центр образованности на пике своей интеллектуальной мощи – Афины эпохи Сократа и Платона (V–IV вв. до н. э.). Большинство из этих десяти процентов составляли мужчины, как и следовало ожидать от патриархального общества. И все они принадлежали к высшему сословию, общественной и экономической элите, и имели досуг и деньги (ну, или деньги имели их родители) для того, чтобы позволить себе образованность. Люди из низших сословий не учились ни читать, ни тем более писать. И подавляющее большинство людей Древнего мира составляли именно низшее общество (многих удивит, что т. н. «средний класс» также является порождением промышленной революции; в Древнем мире каждый был или наверху, или внизу, или в самом-самом низу общества). Единственное исключение представляли собой рабы, которые действительно были низшим классом, но при этом иногда бывали образованы за счёт своих хозяев, чтобы справляться с домашним хозяйством, требовавшим навыков счёта и письма. Это могло быть ведение хозяйственных расчётов, помощь с корреспонденцией или обучение детей.

Когда я говорю, что лишь немногие могли читать, «тем более писать», то хочу выделить нечто крайне примечательное в Древнем мире. Дело в том, что в те времена чтение и письмо преподавались как два разных навыка [69]. Сегодня мы сразу учимся читать и писать, и мы, естественно, предполагаем, что если люди могут читать, то они могут также и писать – если не роман, то хотя бы письмо. Но это благодаря устройству нашей образовательной системы. В умении читать нет ничего такого, что обязательно влекло бы за собой умение писать. Я прекрасно знаю это по себе, поскольку читаю на греческом, еврейском, французском, немецком и ещё нескольких языках, но ни на одном из них не могу составить письмо. Я выучился всем этим языкам в магистратуре, так что могу читать в оригинале древние документы и современные научные исследования. Но я совершенно не умею писать на этих языках.