Андрей Кураев - Христианин в языческом мире или о наплевательском отношении к порче Страница 16

— А сами Вы были свидетелем изгнания бесовских сил?

— Слава Богу, личной нужды ходить на такие службы у меня не было, а ради любопытства идти туда неполезно.

— А проводятся ли беседы с духами, вселившимися в одержимых?

— Некоторыми священниками. Но мне, сказать честно, это не нравится. В Новом Завете мы читаем, что Христос и апостолы избегали принимать любые свидетельства бесовской силы. А сегодня в моде брошюрки о том, как иеромонахи берут интервью у несчастных одержимых людей и у тех сил, которые в них вселились. И даже строят на этом целые богословские концепции. Но это уже не богословие, а «бесословие».

— Ну, а на бытовом уровне? Скажем, человек столкнулся с полтергейстом у себя в квартире или его одолевает некий призрак? В милицию по понятным причинам обращаться неудобно. Идти в церковь?

— К сожалению, очень многие идут от одного беса к другому: к различным магам, специалистам по снятию порчи и прочим. В этой связи уместно вспомнить слова выдающегося российского демонолога Владимира Ильича Ленина о том, что “синий черт” ничуть не лучше “желтого черта” [55]. Надо, конечно, идти в храм. Долг священника — воспроизвести над одолеваемым странными явлениями человеком молитвы, которые вообще-то уже читались над ним при его крещении. Это таинство начинается с молитв экзорцизма — изгнания бесов. Церковь в своих молитвах обычно обращается к Богу, к людям, но есть уникальная ситуация, когда она обращается к сатане. Священник поворачивается лицом не на восток, а на запад, и велит сатане оставить сие создание Божие. Заклинательные молитвы, впрочем, не обязательно читать в храме — священник может прийти на квартиру.

— Вам доводилось проводить такой обряд?

— Я ведь не священник, поэтому такого рода опыта у меня нет. Но мне приходилось от некоторых священников в разных городах слышать поразительные рассказы о том, что случается в домах. В частности, в тех, где хозяева слишком увлекались оккультными опытами. Например, летают утюги, причем не со стола на пол, а со сложными углами атаки, с резкими поворотами. За ними — ножи, вилки…

— Просто “Федорино горе” какое-то. Вы доверяете этим рассказам?

— Я доверяю не каждому священнику, потому что много лет живу в церкви и знаю, что здесь тоже разные люди встречаются. Но не верить именно этим отцам у меня оснований нет. Рассказывают и сами «пострадавшие». На Украине, под Кривым Рогом, есть городок Зеленодольск. Когда город работал над советскими оборонными заказами, власти построили замечательный детский сад — с бассейном, мозаикой и фресками. Но наступили трудные времена, его закрыли и отдали под офисы. Потом стало чуть лучше, и в конце 90-х годов здание вернули детям. Правда, теперь под школу — потому что в условиях “незалэжности” отчего-то стало мало появляться малышей. Начался учебный год, а спустя несколько месяцев туда приехал я. Прежде чем представить ученикам, директриса завела меня к себе в кабинет, заперла дверь и спросила: “Отец Андрей, что у нас происходит?”. Оказывается, когда школу открыли, пригласили батюшку освятить помещение. “Решили сделать это вечером, чтобы не смущать неверующих. Священник окропил святой водой классы и мой кабинет. Я последняя уходила из школы, проверила сигнализацию. К тому же у нас есть охрана. Утром открываю кабинет — полный погром! Не то чтобы ящики столов вынуты и бумаги перемешаны — вообще все вверх дном и даже люстра сорвана и завязана узлом. При этом окна закрыты и замки целы. Вызванный электрик просто остолбенел: какую же нечеловеческую силу надо приложить, чтобы завязать в узел стальную люстру?!”.

Я в ответ мог предположить только одно: очевидно, люди, которые прежде занимали это помещение, баловались какими-нибудь гороскопами, гаданиями или даже вызыванием духов. Когда священник именем Христовым нечисть изгонял, она, уходя, решила напоследок напакостить.

Это вообще характерно для нашего времени: люди, сначала приобретают негативный религиозный опыт, и лишь затем приползают в храм и просят защиты.

— Раньше такого не было?

— Сегодня отдельные страницы Евангелия читаются совершенно иначе, чем, скажем, сто лет назад. С тогдашними русскими интеллигентами можно было обсуждать евангельскую этику, но как только речь заходила о религиозном подвиге Христа, в частности, о его сражении с бесами и исцелении бесноватых, в ответ морщились: дескать, апостолы просто не поняли, что это была обычная эпилепсия. И вообще, мол, бесовщину следует понимать как символический образ. Ситуация изменилась только сравнительно недавно — когда вчерашние атеисты оказались один на один с антихристианскими проявлениями.

— Почему это произошло?

— История Церкви схожа с историей нашей армии. Та, победив в войне, 50 лет существовала в условиях мира. Нас приучили к миру. Бездействующая армия стала презираема, унижаема. А в итоге армия столь ослабла, что к 1994 г. в ней не нашлось даже одной дивизии, способной воевать в Чечне. Так же и русская церковь выиграла битву с язычеством и создала христианскую цивилизацию, при которой человек чувствовал себя духовно защищенным и не думал о разного рода бесовщине. Раньше защита эта воспринималось как само собой разумеющаяся, как горячая вода в квартире, но на самом деле за ней стоял огромный труд многих священников и монахов [56]. А когда люди перестали задумываться об этом аспекте, они взбунтовались: отстаньте от нас с вашими догмами! Куда хочу, туда лезу. И после разрушения храмов — взрыва этой религиозной защитной стены — все эти духи снова в гости к нам. Зато стало более понятно, что и зачем существует в церкви.

— Хорошо, теперь о связях с загробным миром. Свидетельств общения с усопшими множество. Умершие люди являются родственникам во сне и даже наяву. Это тоже бесовщина?

— Однозначно ответить невозможно. Когда к нам обращаются с подобным вопросом, ответ священника обычно такой: чтобы вы не забывали об ушедших людях, они просят вас о молитвах за них. Ведь нить до конца не разрывается. И еще это некое вразумление родственникам, дабы они, помня о предстоящем исходе из этого мира, восприняли религиозную систему ценностей. Правда, такие явления могут быть и следствием истерического самовнушения, злым розыгрышем, газетной дезинформацией.

— Как быть, если человек пугается происходящих с ним необъяснимых явлений?

— Во-первых, христианская вера освобождает от таких страхов. Я верю в Христа — значит, не верю в сглаз, в порчу, тринадцатую пятницу и черную кошку. Как говорит апостол Павел, если Бог с нами, то кто против нас? В XIX веке святой Феофан Затворник советовал одной девочке, как бороться с греховными мыслями: представь, что на тебя напал громила. Собери силы в кулак, ткни ему в грудь, а когда злодей чуть ослабнет, кричи что есть силы: “Караул, грабят!” [57]. Так и с духовными наваждениями. Оттолкнуть их от себя — и к Господу: “Защити!” Только “кричать” надо на самый верх, “по вертикали”. Тогда мы поймем, почему Христа называют Спасителем.

Приемами карате, как это делает Шварценеггер в фильме “Армагеддон”, антихристианскую нечисть не победишь.

Ну и, во-вторых, в доме должна быть святыня. Церковные свечи, ладан (который можно класть просто на разогретую настольную лампу), святая вода — лучше крещенская. Вообще надо осознать, что граница духовного мира и материального отнюдь не жесткая: материальные предметы могут быть насыщены энергией Духа. Освященные предметы следует содержать так, чтобы они не были поругаемы. То есть на отдельной полке, в отдельном ящике. Ну и надо стараться, чтобы поблизости от святыни не было нечистых предметов. Не надо тащить в дом сатанинскую, оккультную, астрологическую литературу, а уж тем более ею пользоваться.

— Основной источник чудес — Господь Бог. Как церковь различает, что от Бога, а что от нечистого?

— Нам, конечно, недостаточно только зафиксировать, как в Академии наук, чудесное явление. Мы пытаемся понять, что за силы стоят за ним и какое влияние оно оказало на свидетелей. Слушая тех, кто уверяет, что они установили связь с загробным миром, обрели дар пророчества или исцеления, мы прежде всего заглядываем им в глаза. Нечистая душа обязательно будет “фонить”.

И потому наш первый вопрос будет: какой была ваша работа над самим собой, что вы изменили в своей совестной глубине, чтобы обрести новые чудесные свойства? Второй вопрос — последствия. Есть некие духовные болезни, одна из них — гордыня. Если у “контактера” появляются нотки самопревозношения: я такой-сякой, избранный человек шестой расы — это тоже явный сигнал тревоги. Ну и, конечно, учитываем его отношение к церкви.

Здесь некое вкусовое ощущение. По интонации речи, по глазам можно что-то такое отличить, даже по тому, с каким пафосом этот человек будет рассказывать о чуде. Там, где появляется нотка энтузиазма, есть повод для дистанциирования.