Аким Олесницкий - Древнееврейская музыка и пение Страница 17

Есть множество взглядовъ на значеніе этихъ акцентовъ, взглядовъ какъ положительныхъ, такъ и отрицательныхъ. Если Болій въ отчаяніи отъ темноты этихъ знаковъ пришелъ къ заключенію, fuisse satanae, quando christianis persuasit accaentus esse musicales[253]; тѣмъ не менѣе, рискуя попасть въ сообщники сатаны, по приговору Болія, сами евреи несомнѣвались въ музыкальномъ значеніи акцентовъ. Учители мозоры всѣ были того мнѣнія, что акценты имѣютъ назначеніемъ сообщать звуковую пріятность писанію, какъ приправа блюду[254], что музыкальное выраженіе акцентовъ увеличиваетъ расположеніе къ слову Божію въ слушателяхъ и имъ обязана Библія своимъ неотразимымъ вліяніемъ на души людей даже несвѣдущихъ въ языкѣ[255]. О глубокой древности акцентовъ свидѣтельствуетъ то, что они извѣстны всѣмъ евреямъ Азіи, Африки и Европы. Если бы можно было заподозрить нынѣшнихъ европейскихъ евреевъ въ позднѣйшемъ изобрѣтеніи акцентовъ, то противъ этого заговорили бы беззавѣтные блюстители преданія египетскіе евреи, которые удержали у себя всѣ традиціи храма, построеннаго Оніею. Въ синагогѣ Каира хранится, по еврейскому преданію, написанный рукою Ездры свитокъ Библіи, предъ ящикомъ котораго не угасаютъ лампы и свѣчи. Тысячи евреевъ, томящихся въ борьбѣ съ физическими и нравственными страданіями съ разныхъ мѣстъ спѣшатъ сюда, чтобы прикоснуться къ свитку, бывшему въ рукахъ великаго возстановителя культа послѣ плѣна вавилонскаго. Между тѣмъ и здѣсь, въ этихъ синагогахъ, въ которыхь все дышетъ отжившими преданіями, акценты также существуютъ и имѣютъ музыкальное значеніе, хотя во многомъ несогласное съ акцентуаціею европейскою. Этого мало, въ Египтѣ евреи раздѣлены на двѣ секты, до такой степени враждебныя между собою, что послѣдователи одной секты считаютъ грѣхомъ пользоваться однимъ сосудомъ, сидѣть на одномъ стулѣ и т. п. съ послѣдователемъ другой, и между тѣмъ эти двѣ непримиримыя секты сохранили одно и тоже пѣніе и не осмѣливаются ни отвергнуть, ни прибавить что либо къ музыкальной акцентуаціи[256]. Рабби Бенъяминъ (1172 г.), великій знатокъ акцентуаціи библейской, услышавши пѣніе египетскихъ евреевъ, осмѣлился замѣтить, что сами древніе левиты не были такъ точны въ акцентовкѣ псалмовъ, какъ пѣвцы, которыхъ онъ слышалъ[257]. Кромѣ того, по свидѣтельству Виллото, подобные акценты употребляются въ качествѣ древней нотной системы въ Еѳіопіи и Арменіи[258]. Есть сказаніе, что даже въ Персіи отзывались мотивы библейской акцентуаціи. По этому сказанію въ концѣ XVIII вѣка персидскій посолъ вь Петербургѣ выписалъ для построенной имъ мечети пѣвцовъ и музыкантовь изъ своей страны. Евреи, услышавши это персидское богослужебное пѣніе, на первый разъ подумали, что надъ ними смѣются, употребляя въ мечети ихъ библейскіе напѣвы; до такой степени всѣ манеры и характеръ пѣнія напоминали еврейскую акцентировку[259]. На основаніи этого сказанія, нѣкоторые расположены допустить, что персы заимствовали нѣкоторые свои напѣвы у евреевъ еще во время вавилонскаго плѣна, когда евреи отовсюду осаждаемы были просьбами о словесѣхъ пѣсней. Заподозрѣвать въ невѣрности это сказаніе, какъ дѣлаетъ De-la-Fage, мы съ своей стороны находимъ неумѣстнымъ, потому что происхожденіе такого невиннаго сказанія изъ какихъ либо особенныхъ тенденцій необъяснимо. Наконецъ, самыя формы акцентовъ и ихъ имена отсылаютъ въ глубокую древность, такъ какъ всѣ они іероглифическаго характера, что заставляетъ предполагать происхожденіе ихъ, хотя въ особенномъ видѣ, въ древнемъ жреческомъ Египтѣ. Эта мысль можетъ найти для себя подтвержденіе во первыхъ въ томъ, что нынѣшніе туземцы египетскіе независимо отъ евреевъ имѣютъ подобные музыкальные знаки; во вторыхъ въ свидѣтельствѣ Платона, что въ Египтѣ свящ. пѣсни ограждены были таинственными знаками отъ всякихъ измѣненій, и что во всемъ Египтѣ господствовало одно пѣніе. Кромѣ того, въ позднѣйшее время, когда уже была извѣстна система музыкальныхъ знаковъ греческая и римская, происхожденіе еврейской акцентуаціи было бы совершенно безцѣльно.

Тоже самое подтверждаютъ свойства и характеръ еврейской музыкальной акцентуаціи, какъ ни трудно опредѣлить ихъ надлежащимъ образомъ. Акценты своимъ присутствіемъ должны, конечно, указывать извѣстную перемѣну голоса при исполненіи. Но при этомъ каждый акцентъ не представляетъ одного звука, какъ наши ноты, а цѣлый соотвѣтствующій слогу рядъ нотъ, который долженъ воспроизводиться всякій разъ какъ появляется извѣстный акцентъ. А въ тѣхъ случаяхъ, гдѣ многія слова рядомъ носятъ всегда опредѣленные акценты, нужно видѣть общеупотребительныя древнія музыкальныя формулы. Что касается гармоніи акцентовъ, то всѣ они принадлежатъ ряду діатоническому съ полными интерваллами, даже чисто діатоническому; присутствіе діэза въ тбирѣ представляетъ незамѣтное исключеніе. Так. обр., ходъ мелодическихъ отрывковъ здѣсь самый чистый. Но такой характеръ акцентуаціи былъ бы невозможенъ, если бы она произошла въ позднѣйшее время, когда отъ вліянія грекоримскаго должна была явиться музыка смѣшанная хроматическаго и даже энгармоническаго лада[260], какъ это случилось съ музыкальною системою арабовъ. Впрочемъ было мнѣнie, что каждый акцентъ указываетъ не только мелодію исполненія т. е. видоизмѣненія въ направленіяхъ одного звука и тона, но и гармонію, т. е. созвучіе въ одно время многихъ членовъ или голосовъ. Попытки объяснять акцентуацію въ такомъ родѣ настойчиво высказалъ въ первый разъ проф. восточныхъ языковъ въ Виттембергѣ К. Антонъ, издавшій въ 1800 г. послѣ многихъ сочиненій, написанныхъ имъ въ объясненіе своей теоріи, полное объясненіе тональности книги Пѣснь пѣсней[261]. Вотъ музыкальное значеніе акцентовъ по Антону въ переложеніи на наши ноты:

Мунахъ:

(sol ut ut sol

(mi или: — или:  или: —

(ut mi ut mi

Мерка:

(ut ut ut

(— la la

(la// fa// fa//

Тифша:

(ut ut

(— — — —

(la mi

Дарга:

(re fa

(— — — —

(fa re

Тлиша ктана:

(ut ut

( — — —

(la la

Сегольта:

(re sol

( — — —

(sol sol

Закефъ катонъ:

(si —

( — — —

(sol

Закефъ гадолъ:

(ut mi

( — — —

(la la

Пашта:

(mi sol

( — — —

(ut mi

Тбиръ:

(mi ut sol

( — — —

(ut mi ut

Iетивъ:

(re sol

( — — —

(si si

Мерка кефула:

(fa la

( — — —

(la fa)

Карнэ-фара:

(re fa

( — — —

(fa re

Тлиша гдола:

(sol

( — — —

(si

Герашаимъ:

(la fa ut

( — — —

(fa la

Антонъ соглашается, что въ этомъ объясненіи выборъ нотъ представляетъ обоюдность, но по его мнѣнію, обращая вниманіе на главные акценты, помѣщенные въ концѣ стиха или полустишія, можно избѣжать обоюдности. Акценты, обыкновенно называемые прозаическими, Антонъ находитъ сложенными для двухъ голосовъ, а акценты книгъ поэтическихъ даютъ по его взгляду полную четырехголосовую гармонію. Антонъ нашелъ также въ акцентуаціи родъ модуляціи, состоящей въ измѣненіи низкой ноты аккорда при помощи діэза. Прилагая свои начала къ книгѣ Пѣснь пѣсней Антонъ забавно раздѣляетъ голоса предполагаемыхъ имъ первоначальныхъ исполнителей. Соломону и одному ізъ братьевъ Суламиты даетъ партію бассо, Суламитѣ — сопрано, остальнымъ дѣйствующимъ лицамъ партію баритона. Добродушный профессоръ оканчиваетъ увѣреніемъ, что онъ только возстановляетъ древнюю пѣснь израильскую. «Ничто столько не могло бы огорчить меня», говоритъ онъ съ искреннимъ убѣжденіемъ, «какъ предположенiе, что я vinum recens pro vetusto vendidi». Противъ всей гипотезы Антона достаточно замѣтить, что въ ней ученый оріенталистъ оказывается плохимъ знатокомъ музыки, приписавши древнимъ пѣвцамъ такіе дикіе звуки, которыхъ не только не соглашались признать своими звуками современные ему евреи, но и которыхъ вообще трудно гдѣ нибудь слышать. Еще прежде Антона пытался выяснить отношеніе акцентуаціи еврейской къ нашимъ нотамъ Іоаннъ Шпейдель[262], доказывавшій, что древніе евреи знали четырехголосовое пѣніе, но что въ музыкѣ еврейской никогда не употреблялось болѣе пяти нотъ, и только современи Гвидо открыта шестая, дополнявшая сексадордъ. Этого послѣдняго предположенія Шпейделя достаточно, чтобы сдѣлать смѣшнымъ все, что онъ говоритъ по этому вопросу.— Но чѣмъ болѣе представляются несостоятельными попытки глубже выяснить сущность акценуаціи библейской, тѣмъ неотразимѣе бьетъ въ глаза ея глубокая древность. И замѣтьте при этомъ, что вся акцентуація имѣетъ фрагментарный характеръ. Это необыкновенныя пѣсни, всегда имѣющiя болѣе или менѣе опредѣленный характеръ и единство мелодій. Видно, что акцентуаторы не изобрѣтаютъ мелодій, а стараются передать какія-то древнія, по преданію дошедшія, мелодіи, которыхъ, какъ видно, они помнили не много, потому что одни и тѣже мелодіи повторяютъ очень часто хотя и не вездѣ по опредѣленному порядку. Въ этомъ случаѣ акцентуація напоминаетъ собою индійскую музыку, которая вся состоитъ изъ самыхъ разнохарактерныхъ формулъ, уцѣлѣвшихъ изъ какихъ-то древнихъ пѣсней, но въ настоящее время представляющихъ самую пеструю смѣсь звуковъ[263]. Особенно поразительна въ этомъ отношеніи акцентуація псалмовъ, музыкальные знаки которой расположены въ такомъ обрывающемся между собою отношеніи, что исполненіе ихъ невозможно. Оттого, какъ мы видѣли, книга псалмовъ и не поется въ синагогахъ, а только кантиллируется, независимо отъ акцентовъ. Такимъ образомъ общее мнѣніе, что составленіе акцентуаціи въ ея внутреннемъ и внѣшнемъ отношеніи принадлежитъ мазоретамъ, падаетъ предъ свѣтомъ критики. Ненатуpaльнoe, часто очевидно непонятное самимъ мазоретамъ, сцѣпленіе мелодій указываетъ, что акцентуаторы была отголосками древнихъ, а потому глухихъ и смѣшанныхъ звуковъ. А іероглифическій характеръ самихъ знаковъ указываетъ, что и съ внѣшней стороны акценты получали начало не въ позднее время мазоретовъ, а гораздо прежде. То обстоятельство, что объ акцентуаціи не упоминается въ древнихъ еврейскихъ памятникахъ, ничего не значитъ, потому что эти памятники не упоминаютъ и о гласныхъ буквахъ, (которыя также относятъ къ мазоретскому изобрѣтенію) между тѣмъ очевидно, что гласный звукъ всегда подразумѣвался въ словахъ Библіи, а акцентуаторы только увѣковѣчили преданіе о библейскихъ гласныхъ, выразивъ ихъ знаками въ текстѣ. Подобнымъ жe образомъ и акценты, всегда поставляемые по своему характеру рядомъ съ еврейскими гласными, вставлены были въ текстѣ, чтобы выразить древнія уже извѣстныя мелодіи, хотя можетъ быть эта задача исполнена также не точно, какъ и отмѣтка гласныхъ, во многихъ случаяхъ передающая позднѣйшее, а не древнее произношеніе словъ,— а внѣшній матеріалъ или самые знаки, повторяемъ, еврейскіе акцентуаторы взяли также готовымъ, по всей вѣроятности, отъ египтянъ. Неимѣя возможности опредѣлить точно сѣдой древности акцентуаціи еврейской, мы беремъ на себя смѣлость замѣтить, что какіе нибудь знаки для пѣнія должны были существовать у древнихъ левитовъ, проводившихъ всю жизнь между пѣніемъ и обученіемъ пѣнію, и что, послѣ изобрѣтенія буквъ и цифръ, изобрѣтеніе и употребленіе знаковъ для нотъ было и не трудно, и необходимо[264]. Теорія музыки, пытающаяся отстранить необходимость нотъ для первоначальнаго пѣнія, прилагаемая нѣкоторыми къ греческимъ пѣснямъ, по которой разстановка словъ въ пѣсни, буквъ въ словѣ сама собою, безъ всякихъ знаковъ, даетъ тонъ для извѣстной степени силы и напряженности звуковъ[265], слишкомъ уже тонка, чтобы рѣшаться налагать на нее руку.