Авва Дорофей - Душеполезные поучения Страница 19

Где тот старец, который, когда его спросили: «Что главное из найденного тобою на пути сем, отче», — отвечал: «То, чтобы во всем укорять себя». Это и вопросивший похвалил и сказал ему: «Нет иного пути, кроме сего». Так и Авва Пимен сказал со стенанием: «Все добродетели вошли в дом сей, кроме одной добродетели, без которой трудно устоять человеку». И когда его спросили: «Какая эта добродетель?» Он отвечал: «Та, чтобы человек укорял себя». И святый Антоний сказал: «Великий подвиг [В слав.: велие делание] человека состоит в том, чтобы он пред лицом Божиим возлагал согрешение свое на себя и ожидал бы искушения до последнего издыхания». И везде находим мы, что отцы, сохранив сие и возложив на Бога все, даже и самое малое, обрели покой. Таков был тот святый старец, которому во время болезни брат влил в пищу вместо меда льняное масло, которое очень вредно. Однако же старец ничего не сказал, но ел молча и в первый, и во второй раз, и нисколько не укорил служившего ему брата, не сказал, что он небрежен, и не только не сказал этого, но даже никаким словом не опечалил его. Когда же брат узнал, что он сделал, и начал скорбеть, говоря: «Я убил тебя, Авва, и ты возложил сей грех на меня тем, что промолчал», то с какою кротостью он отвечал ему: «Не скорби, чадо, если бы Богу угодно было, чтобы я ел мед, то ты влил бы мне меду». И (таким образом) он возложил это на Бога. Какое дело Богу до сего, монах? Брат ошибся, а ты говоришь: «Если бы Богу было угодно»; какое участие Богу в сем деле? Однако он говорит: «Поистине, если бы Богу было угодно, чтобы я ел мед, то брат и влил бы мне меду». Вот, хотя старец был в такой болезни и столько дней не мог принять пищи; однако же не поскорбел на брата, но возложил дело на Бога и успокоился. И хорошо сказал старец, ибо он знал, что если бы Богу угодно было, чтобы он ел мед, то и зловонное (льняное) масло претворил бы Он в мед. Мы же в каждом деле устремляемся на ближнего, порицая и укоряя его, как нерадивого и не по совести поступающего. Как только услышим хотя (одно) слово, тотчас перетолковываем его, говоря: «Если бы он не хотел смутить меня, то он не сказал бы этого». Где пророк Давид, который сказал о Семее: Оставите его, и тако да проклинает, яко Господь рече ему проклинати Давида (2 Цар. 16, 10). Мужу ли убийце говорил Бог, чтобы он проклинал пророка? Как, ужели Господь сказал ему (сие)? Но пророк, имея разум (духовный) и зная, что милости Божией ничто так не привлекает на душу, как искушения, и особенно наносимые и налагаемые во время скорби и нужды, сказал: Оставите его проклинати Давида, яко Господь рече ему. Для чего? Негли призрит Господь на смирение мое, и возвратит ми благая вместо клятвы его. Видишь ли, как разумно поступал пророк? Посему-то он и остановил хотевших отмстить проклинающему, говоря: что мне и вам, сынове Саруини? Оставите его проклинати мя, яко Господь рече ему (2 Цар. 16, 10).

Мы же не хотим сказать о брате нашем, что Господь ему сказал, но если услышим (оскорбительное) слово, то поступаем подобно собаке, в которую когда кто-нибудь бросит камнем, то она оставляет бросившего и бежит грызть камень. Так делаем и мы: оставляем Бога, попускающего напастям находить на нас к очищению грехов наших, и обращаемся на ближнего, говоря: «Зачем он мне это сказал? Зачем он мне это сделал?» И тогда как мы могли бы получать большую пользу от подобных (случаев), мы делаем противное, и вредим сами себе, не разумея, что Промыслом Божиим все устраивается на пользу каждого.

Господь Бог да вразумит нас молитвами святых, ибо Ему подобает всякая слава, честь и поклонение во веки. Аминь.

Поучение 8. О злопамятности

Отцы сказали, что монахам не свойственно гневаться, также и оскорблять кого-либо, и еще: «Кто преодолел гнев, тот преодолел демонов, а кто побеждается сею страстию, тот вовсе чужд иноческой жизни» и прочее. Что же должны мы сказать о себе, когда мы не только не оставляем раздражительности и гнева, но и предаемся злопамятности? Что нам делать, как не оплакивать такое жалкое и нечеловеческое устроение (душ наших)? Итак, будем внимать себе, братия, и постараемся с помощью Божией избавиться от горечи этой губительной страсти.

Случается, что, когда между братиями произойдет смущение или возникнет неудовольствие, один из них поклонится другому (прося прощения), но и после сего продолжает скорбеть и имеет помыслы против брата. Таковой не должен пренебрегать сим, но пресечь оные вскоре, ибо это есть злопамятность; а она, как я сказал, требует от человека многого внимания, чтобы в оной не закоснеть и не погибнуть. Кто поклонился (прося прощения) и сделал это ради заповеди, тот в настоящее время исцелил гнев, но против злопамятности еще не подвизался, и потому продолжает скорбеть на брата. Ибо иное злопамятность, иное гнев, иное раздражительность и иное смущение; и чтобы вы (лучше) поняли сие, скажу вам пример. Кто разводит огонь, тот берет сначала малый уголек: это слово брата, нанесшего оскорбление. Вот это пока еще только малый уголек: ибо что такое слово брата твоего? Если ты его перенесешь, то ты и погасил уголек. Если же будешь думать: «Зачем он мне это сказал, и я ему скажу то и то, и если бы он не хотел оскорбить меня, он не сказал бы этого, и я непременно оскорблю его». Вот ты и подложил лучинки или что-либо другое, подобно разводящему огонь, и произвел дым, который есть смущение. Смущение же есть то самое движение и возбуждение помыслов, которое воздвигает и раздражает сердце. Раздражение же есть отомстительное восстание на опечалившего, которое обращается в дерзость, как сказал блаженный Авва Марк: «Злоба, питаемая помышлениями, раздражает сердце, убиваемая же молитвою и надеждою, сокрушает его». Если бы ты перенес малое слово брата твоего, то погасил бы, как я уже сказал, этот малый уголек, прежде чем произошло смущение; однако же и его, если хочешь, можешь удобно погасить, пока оно еще не велико, молчанием, молитвою, одним поклоном от сердца. Если же ты будешь продолжать дымить, то есть раздражать и возбуждать сердце воспоминанием: «Зачем он мне это сказал? И я ему скажу то и то»; то от сего самого стечения и, так сказать, столкновения помыслов согревается и разгорается сердце, и происходит воспламенение раздражительности, ибо раздражительность есть жар крови около сердца, как говорит св. Василий Великий. Вот как происходит раздражительность. Ее также называют острожелчием (вспыльчивостью). Если хочешь, можешь погасить и ее, прежде чем произойдет гнев. Если же ты продолжаешь смущать и смущаться, то уподобляешься человеку, подкладывающему дрова на огонь и еще более разжигающему его, отчего образуется (много) горящего уголья, и это есть гнев. Так же сказал и Авва Зосима, когда его спросили, что значит изречение: «Где нет раздражительности, там безмолвствует вражда». Ибо если кто-либо в начале смущения, когда оно начинает, как мы сказали, дымиться и бросать искры, поспешить укорить себя и поклониться (ближнему, прося прощения), прежде нежели разгорится раздражительность; то он сохранит мир. Также когда возгорится раздражительность, если он не замолчит, но будет продолжать смущаться и возбуждать себя; то он делается, как мы сказали, подобным тому, кто подкладывает дрова на огонь, и они горят, пока наконец образуется много горящего уголья. И как горящее уголье, когда оно угаснет и будет собрано, может лежать несколько лет без повреждения, и даже, если кто польет его водою, оно не подвергается гниению: так и гнев, если закоснеет, обращается в злопамятность, от которой человек не освободится, если не прольет крови своей [Под пролитием крови разумеются здесь великие подвиги и труды]. Вот я вам показал различие: понимаете ли? Вот вы слышали, что такое начальное смущение и что раздражительность, что такое гнев, и что злопамятность. Видите ли, как от одного слова доходят до такого зла? Ибо если бы ты сначала укорил самого себя, (терпеливо) перенес слово брата твоего и не хотел бы отомстить ему за себя, и на одно слово сказать два, или и пять слов, и воздать злом за зло; то избавился бы от всех этих зол. Посему и говорю вам: всегда отсекайте страсти, когда они еще молоды, прежде нежели они вкоренятся и укрепятся в вас и станут удручать вас, ибо тогда придется вам много пострадать от них; потому что иное дело вырвать малую былинку, и иное — искоренить большое дерево.

Ни чему столько не удивляюсь, как тому, что мы сами не понимаем, что поем. Ибо мы поем ежедневно, проклиная себя, и не понимаем сего. Не должны ли мы понимать того, что поем? Мы всегда говорим: Аще воздах воздающим ми зла, да отпаду убо от враг моих тощ (Псал. 7, 5). Что значит: да отпаду? Пока кто стоит, он имеет силу сопротивляться врагу своему; то он поражает, то его поражают; то он одолевает, то его одолевают; но он все еще стоит. Если же ему случится пасть, то как он может, лежа на земле, бороться с врагом своим? А мы молимся о себе, чтобы нам не только пасть от врагов своих, но и да тщи отпадем. Что значит: отпасти от враг своих тщу? Мы сказали, что пасть — значит не иметь более силы сопротивляться, но лежать на земле; а быть тщу значит не иметь ничего доброго, чтобы и каким-нибудь образом (можно было) встать. Ибо кто в силах встать, тот может приложить попечение о себе и каким-либо образом снова вступить в бой. Потом говорим: Да поженет убо враг душу мою, и постигнет (Псал. 7, 6); не только да поженет, но да и постигнет: да будем ему покорны, да повинуемся ему во всем, и в каждом деле, да одолеет он нас, если мы воздаем злом делающим нам злое. И не только об этом молимся, но и да поперет в землю живот наш. Что такое живот наш? Жизнь наша суть добродетели, и мы молимся, чтобы враг попрал в землю жизнь нашу. Да будем совершенно земными, и все мудрование наше (да будет) пригвожденно к земле. И славу мою в персть вселит (Псал. 7, 6): что же слава наша, если не то ведение, какое приобретается душею чрез хранение святых заповедей. Итак, мы просим, чтобы (враг) обратил славу нашу, как говорит Апостол, в студ наш, чтобы в прах вселил ее и сделал жизнь нашу и славу нашу земными, дабы мы ничего не мудрствовали по Богу, но все только телесное, плотское, как те, о которых Бог сказал: не имать пребывати дух Мой в человецех сих, зане суть плоть (Быт. 6, 3). Видите, когда мы поем все сие, мы проклинаем самих себя, если воздаем злом за зло. А как часто воздаем мы злом за зло, и не заботимся о сем, но оставляем это без внимания!