Михаил Гринберг (Зеленогорский) - Жизнь и деятельность Архиепископа Андрея (Князя Ухтомского) Страница 19

«Годы ничему не научили матерого врага Советской власти. Вернувшись в Уфу, Ухтомский пытается каждую церковь превратить в оплот контрреволюции. Уфимские чекисты пристально наблюдали за деятельностью епископа. Они собрали полновесный материал о его антисоветских выступлениях, о том, что он — глава, вокруг которого собираются все недруги Советской власти. Становилось ясно: арест Ухтомского неизбежен. Получена телеграмма из Москвы: «Проведите тщательную операцию с арестом епископа Андрея князя Ухтомского». В кабинете соби-

84

раются все оперативные работники Губчека. Был тщательно разработан план операции. Исходили из того, что вечером на квартире епископа соберутся многие из высоких духовных лиц, наиболее влиятельные из бывших купцов, торговцев...

Вечером все участники операции заняли свои места вокруг резиденции епископа. Наблюдают, как сюда прибывают все новые и новые гости. Начальник отдела И.В. Полянский с группой чекистов входит в зал. За длинным столом со всякой снедью и питьем внушительное общество. Чекисты просят всех остаться на местах. Предъявляют ордер на арест и обыск...

Епископ встал из-за стола последним. А через несколько дней Ухтомский под охраной уфимских чекистов был доставлен в Москву» (431, 33-34).

Епископ был этапирован в Москву на Лубянку*. По рассказам свидетелей, в тюрьме пробыл недолго: серьезно заболел и был выпущен для лечения. Есть сведения, что лечился в частной больнице в Рогожско-Симоновском районе.

Уезжая из Уфы, еп. Андрей оставил паству на попечение своего давнишнего сотрудника крупнейшего единоверческого деятеля — еп. Симона (Шлеева), который в 1920 году бьш избран Уфимским единоверческим епископом. После ареста владыки Андрея он был назначен Патриархом православным епископом той же епархии**, в то время как внимание патриарха Тихона все больше занимали события в Сибири, где группа клириков во главе с будущим

* На Лубянке епископ в последний раз виделся со своим братом Алексеем, который был арестован в Рыбинске. Однако здесь в имеющихся сведениях звучит разноголосица. Биограф академика Ухтомского утверждает, что тот уже 31 января 1921 года бьш этапирован в Петроград по ходатайству известного физиолога Шателшикова, обратившегося к Н.К. Крупской. «Правда» же сообщает, что еп. Андрей был арестован во второй половине февраля, — следовательно их встречи не могло быть?

** Весной 1921 г. еп. Симон был убит, — по версии местных властей это было совершено грабителями. Местные жители считали, что это была месть чекистов за недавнее убийство их сотрудника (431, 38).

85

обновленческим митрополитом Петром (Блиновым), священником Макарием Тороповым и священником Авдентов-Солодиловым, шумно заявляла о необходимости Сибирской Советской православной Церкви (483, 142). На опасный участок архиепископом Томским и был назначен владыка Андрей. Однако в управление он не вступил, так как следствие по его делу продолжалось, и наконец 12 июля 1922 года в судебном отделе газеты «Правда» была помещена статья «Процесс бывшего князя Ухтомского».

Время возобновления дела было выбрано явно не случайно: только что завершился громкий процесс эсеровской партии, вынесший суровые приговоры. Вот почему в правде курсивом было отмечено, что по словам самого еп. Андрея* «партия эсеров является наиболее близким и приемлемым для меня политическим толком». Кроме того, здесь же указывалось, что «при деле находятся несколько благодарственных писем, посланных эсером Авксетьевым бывш. князю Ухтомскому». В статье епископу инкриминировалась враждебная пропаганда против Советской власти и агитация вступления в белые войска. Однако, здесь же приводились слова владыки на допросе о том, что он «не является противником Советской власти, которую дважды признавал. Работа при Колчаке не была контрреволюционна и с самим Колчаком он неоднократно имел расхождения» (369). Тем не менее дело епископа явно увязывалось с только что закончившимся процессом.

Судя по приговорам эсерам, последствия могли оказаться самыми тяжкими, но неожиданно 8 августа в той же газете в отделе хроники было опубликовано сообщение «Прекращение дела Ухтомского»:

«На распределительном заседании Московского Ревтрибунала постановлено за недостатком улик прекратить дело бывш. князя Ухтомского (Архиерея Андрея)» (358).

А вслед за этим 10 августа в центральном органе РКП(б) можно было прочесть открытое письмо самого епископа «Во имя правды», в котором между прочим говорилось:

*Вероятно, имелось в виду высказывание эпохи Гражданской войньь

86

«Считаю мое освобождение Московским Трибуналом актом глубокого великодушия по отношеншо ко мне и государственной мудрости.

Ныне уфимские проекты, удостоенные апробации Сибирского рев. Трибунала 3 декабря 1920 года, да будут нормой русской религиозно-общественной жизни и христиан, и евреев, и мусульман на территории РСФСР. Бывший князь Ухтомский, а ныне епископ Уфимский Андрей» (117).

Однако столь неожиданный поворот дела не следует считать случайным на фоне тех событий, которые разворачивались тогда в жизни русской церковной православной организации. Именно в день опубликования открытого письма еп. Андрея в Москве начал работать 1-й съезд «Живой Церкви», организаторы которого намеревались «плыть на корабле Советской государственности» и, разумеется, власти, осведомленные о реформаторских идеях владыки Андрея в годы, предшествующие революции, надеялись на подключение епископа к новой волне обновленчества. В ту бурную эпоху, когда торжествовал лозунг «кто не за нас, тот против нас», мало кто обращал внимание на оттенки, глубоко вдавался в теоретические построения и потому компетентные органы надеялись на то, что еп. Андрей примет участие в движении, на которое сделало ставку ведомство Е.А. Тучкова. Идеолог обновленческого движения Б.В. Титлинов определял его задачу следующим образом: «Своими социальными лозунгами обновленная Церковь делает очередную попытку религии сохранить свое влияние на человеческие умы, попытку мирно овладеть социалистическим движением, чтобы избежать для Церкви положения изолированности в строящемся социалистическом обществе» (439, 4).

Епископ Андрей представлял себе задачи религии и Церкви в ином аспекте, и ему глубоко чужда была идея «новой» попытки облагодетельствовать человечество, идти «на соблазн великого инквизитора, который требовал отказа от истины во имя счастья людей» (Н. Бердяев). Епископ рассматривал эту проблему по-иному и четко сформули-

87

ровал свое отношение к ней в своих работах.

Резко отрицательное отношение владыки к «Живой Церкви» и последующему обновленчеству можно было предсказать заранее, так как по принципиальным вопросам церковной политики у них никогда не могло быть примирения: это, во-первых, проблема взаимоотношений с государственной властью, во-вторых, влияние мирян на дела Церкви, роль которых Красницкий, например, начисто отрицал. Категорически неприемлемы были для архиерея и практические новшества обновленцев, санкцию на введение которых имел право дать лишь Вселенский Собор: второбрачие клира, женатый епископат, отношение к мощам и другое.

Позже еп. Андрей написал 10 посланий «Об обновленчестве», которые, к сожалению, мы не смогли разыскать. Но в нашем распоряжении есть письмо владыки от 17 мая 1923 года, где он осуждает решения обновленческого Собора 1923 года и вообще не признает его законность:

ОБ АНТОНИНОВЩИНЕ ГОСПОДСТВУЮЩЕЙ ЦЕРКВИ

Братие! Русские люди! Хочу вам сказать слово правды об Антониновской новой иерархии и наших блудйых попах, которые разрешили себе второбрачие. »

Помните. Это учинил епископ Антонин на Московском Соборе 1923 года, который можно назвать только «Московский разбойнический собор», потому что на этом Соборе не было Духа Божия, не было правды Христовой. Этот разбойнический собор учинил и утвердил новую иерархию Российской Церкви, которая теперь и начала господствовать над православной братией.

Эта новая Антониновская церархия гораздо ниже в каноническом отношении, чем иерархия Амвросиевская старообрядческая.

Старообрядцы жертвовали жизнью, чтобы отыскать и купить себе иерархию, а Антониновцы продали правду Христову, чтобы получить себе господство и власть творить

88

беззакониме. Помните это, братие, и прокляните новый раскол русской Церкви и усмирите ваших попов, чтобы они вспомнили о истинном служении Господу с Единой парной Церковью Христовой» (119). Его письма сурово трагичен, выводы его категоричны, но обстановка требовала: традиция патриаршей власти не им укорениться в среде русского православия за есколько лет, к тому же носитель сана первоиерарха находился под арестом, а русские архиереи частью (большей) шли на поклон к обновленцам, а частью отмалчивались, выжидая. Атмосфера разрядилась, лишь когда патриарх получил возможность обратиться к своей пастве летом 1923 года, а из его послания мы видим, что накануне еп. Андрей сумел занять правильную позицию. П своем обращении 28 июня патриарх Тихон определил интересы и стремления обновленцев: