Томас Балфинч - Всеобщая мифология. Часть III. Божества иных народов Страница 19

Когда он закончил говорить, большая серая кошка прыгнула на пол зала. Тор положил руку под живот кошки и сделал все возможное, чтобы оторвать ее от пола, но кошка, изгибая спину, сопротивлялась всем усилиям Тора, лишь одна из ее ног была поднята, и, увидев это, Тор отказался от дальнейших попыток.

– Этот подвиг закончился тем, – сказал Утгард-Локи, – чем я и предполагал. Кошка большая, но Тор – мал в сравнении с нашими людьми.

– Ты называешь меня маленьким, – ответил Тор, – так посмотрим, кто из вас выйдет теперь, когда я в ярости, и поборется со мной.

– Я не вижу здесь никого, – сказал Утгард-Локи, оглядывая людей, сидящих на скамьях, – которые не считают ниже своего достоинства бороться с тобой; однако пусть кто-нибудь позовет сюда старую каргу мою няню Элли, и пусть Тор борется с ней, если пожелает. Она бросила на землю многих людей, не менее сильных, чем этот Тор.

Беззубая старуха вошла в зал, и Утгард-Локи приказал ей сразиться с Тором. История рассказывается коротко. Чем сильнее Тор сжимал свою хватку, тем крепче она стояла. Наконец, после очень сильной борьбы Тор начал терять под ногами опору и, в конце концов, был сброшен вниз на одно колено. Утгард-Локи сказал им прекратить, добавив, что Тор теперь не может просить, чтобы кто-нибудь в этом зале сразился с ним, и уже стало поздно; поэтому он показал Тору и его друзьям на их места, и они провели ночь там в хорошем настроении.

На следующее утро на рассвете Тор и его товарищи оделись и приготовились уходить. Утгард-Локи приказал накрыть перед ними стол, на котором не было недостатка в еде и питье. После трапезы Утгард-Локи провел их к воротам города и при расставании спросил Тора, что он думает о том, что, как оказалось, он встретил людей, сильнее его. Тор сказал, что не может отрицать, что навлек на себя большой позор. «И что огорчает меня больше всего, – добавил он, – то, что ты назвал меня малостоящим человеком».

– Нет, – сказал Локи, – мне следует сказать тебе правду, теперь когда ты вне города, в который, покуда я жив, ты не войдешь снова. И, по правде, я знал заранее о твоей очень большой силе, которая наверняка принесла бы мне большую беду, и я не должен был тебе позволить войти в это время. Знай теперь, что все время ты вводился в заблуждение моими иллюзиями; впервые – в лесу, где я завязал суму железной проволокой так, что ты не мог развязать ее.

После этого ты нанес мне три удара своим молотом; первый, хотя и наменьший, сократил бы мои дни, если бы попал на меня, но я ускользнул, и твои удары пали на гору, в которой ты найдешь три узких горных долины, одна из которых особенно глубокая. Это следы, оставленные твоим молотом. Я использовал подобные иллюзии в твоих соревнованиях с моими слугами. В первом Локки, сам как голод, сожрал все, что было поставлено перед ним, но Логии был в действительности ничем другим, как Огнем, и потому истребил не только мясо, но и стол, на котором оно лежало. Хуги, с которым Тьяльви соревновался в беге, был Мыслью, и невозможно было Тьяльви бежать наравне с ним. Когда ты в свою очередь попытался осушить рог, ты исполнил, по правде говоря, такой изумительный подвиг, что если бы я не видел этого сам, то никогда бы не поверил. Дело в том, что один конец рога достигал моря, о чем ты не знал, но когда ты придешь к морю, то увидишь, насколько уровень моря понизился после твоих глотков. Ты выполнил подвиг не менее удивительный, когда поднял кошку, и, сказать тебе правду, когда мы увидели, что одна из ее лап оторвалась от пола, мы все были поражены ужасом, потому что то, за что ты взялся, был в действительности змей Мидгар, который окружает землю, и он был так натянут тобой, что его длины едва хватало, чтобы заключать землю между головой и хвостом. Твой бой с Элли также был самым изумительным подвигом, потому что еще не было такого человека и никогда не будет, которого Старость, ибо ею в действительности была Элли, раньше или позже не повалила бы. Но теперь, когда мы собираемся расстаться, позволь мне сказать тебе, что будет лучше для нас обоих, если ты никогда не придешь снова ко мне, потому что если ты это сделаешь, я снова буду защищаться другими иллюзиями, так что твой труд будет напрасным, и ты не добьешься славы в соревнованиях со мной».

Услышав такие слова, Тор в ярости взялся за свой молот и чуть не бросил его в Утгард-Локи, но тот исчез, и когда Тор хотел вернуться в город, чтобы разрушить его, он не нашел ничего вокруг, кроме зеленой равнины.

Глава XI. Исландские саги – древнегерманская мифология

Однажды Бальдр Хороший, томимый ужасными снами, предсказывающими, что его жизнь в опасности, рассказал их собравшимся богам, которые решили заклясть все вещи на свете отводить от него угрожающую опасность. Тогда Фригг, жена Одина, потребовала клятву у огня и воды, железа и других металлов, у камней, деревьев, болезней, зверей, птиц, ядовитых и пресмыкающихся, что никто из них не причинит какого-либо вреда Бальдру. Один, не удовлетворенный всем этим и тревожащийся за судьбу сына, решил посоветоваться с провидицей Ангрбодой, великаншей, матерью Фенрира, Хель и змеи Мидгарда. Она умерла, и Один был вынужден искать ее во владеньях Хель. Это нисхождение Одина образует сюжет начала прекрасной оды Грея:

Поднялся спешно царь людейИ сразу оседлал коня, угля черней.

Но другие боги, полагая, что того, что сделала Фригг, вполне достаточно, забавлялись, используя Бальдра как мишень: некоторые бросали в него дротики, другие – камни, тогда как третьи рубили его своими мечами и боевыми топорами; ибо чего бы они не делали, ничто не могло ранить его. И это стало для них излюбленным времяпрепровождением и считалось честью, оказанной Бальдру. Но когда Локи увидел это, то был крайне раздосадован тем, что Бальдр не был даже ранен. Поэтому приняв образ женщины, он пришел в Фенсалир, дом Фригг. Эта богиня, когда увидела мнимую женщину, спросила ее, знает ли она, чем занимались боги на своих собраниях. Она ответила, что они бросают дротики и камни в Бальдра, не способные ранить его. «Да, – сказала Фригг, – ни камни, ни палки, ни что другое не может ранить Бальдра, потому что я взяла у них всех клятву». «Что, – воскликнула женщина, – все вещи присягнули щадить Бальдра?». «Все, – ответила Фригг, – кроме одного маленького куста, который растет на восточной стороне Валгаллы и называется омелой, который я посчитала слишком маленьким и слабым, чтобы требовать у него клятвы».

Как только Локи это услышал, он ушел и, приняв свой настоящий облик, сломал омелу и направился на место, где собрались боги. Там он нашел Хёда, стоящего в стороне, не принимающего участия в забавах из-за своей слепоты, и, подойдя к нему, сказал: «Почему ты не бросаешь тоже что-нибудь в Бальдра?»

«Потому что я слеп, – ответил Хёд, – и не вижу, где Бальдр, и у меня ничего нет, чтобы бросить».

«Ну, тогда давай, – сказал Локи, – делай, как другие, и окажи честь Бальдру бросив в него эту веточку, а я направлю твое оружие на место, где он стоит».

Хёд взял омелу и под управлением Локи бросил ее в Бальдра, который, пронзенный насквозь, упал замертво. Несомненно, никогда боги и люди не были свидетелями более чудовищного деяния, чем это. Когда Бальдр упал, боги лишились дара речи от ужаса, и когда они смотрели друг на друга, у всех была одна мысль – наброситься того, кто это сделал, но они были вынуждены отложить свою месть из уважения к священному месту, где собрались. Они изливали свое горе в громких причитаниях. Когда боги пришли в себя, Фригг спросила, кто из них желает получить всю ее любовь и добрую волю.

– Ибо это, – сказал Фригг, – достанется тому, кто поедет в Хель и предложит его хозяйке выкуп, если она даст Бальдру вернуться в Асгард.

После чего Хермод по прозвищу Находчивый, сын Одина, выразил готовность предпринять путешествие. Была выведена восьминогая лошадь Одина Слейпнир, которая может обгонять ветер, на которую Хермод сел верхом и ускакал прочь на свое задание. В течение девяти дней и девяти ночей он ехал через глубокие ущелья, столь темные, что ничего не мог разглядеть, пока не прибыл к реке Гьёлль, которую он пересек по мосту, покрытому сверкающим золотом. Девушка, которая охраняла мост, спросила его имя и родословную, сказав ему, что днем раньше по мосту проехали пять групп мертвецов и не так сотрясали его, как он один.

– Но, на тебе нет цвета смерти; – добавила она, – так почему ты едешь здесь на пути в Хель?»

– Я еду в Хель, – ответил Хермод, – в поисках Бальдра. Ты случайно не видела его, проходящим этот путь?

Она ответила:

– Бальдр проехал по мосту над Гьёлль, и вот путь, которого он держался в обитель смерти.

Хермод продолжил свою поездку, пока не прибыл к закрытым воротам Хель. Здесь он спешился, подтянул свое седло покрепче и, вновь сев на лошадь, хлопнул обеими шпорами по своей лошади, которая перепрыгнула ворота огромным прыжком, не коснувшись их. Потом Хермод поехал во дворец, где нашел брата Бальдра, занимающего самое почетное место в зале, и провел ночь в его компании. На следующее утро он умолял Хель дать Бальдру уехать с ним домой, заверяя ее, что ничего, кроме рыданий, не слышно среди богов. Хель ответила, что теперь будет проверено, действительно ли Бальдр столь любим, как о нем говорится. «Итак, если, – добавила она, – все в мире, живые и мертвые, плачут о нем, то он вернется к жизни; но если хотя бы одна вещь говорит против него или отказывается плакать, он останется в Хель».