Александра Кудрявцева (Коробова) - Духовные стихи как жанр фольклора Страница 2

Стих был записан в Московской губернии, Звенигородском уезде, селе Ильинском // №325 – Бессонов П. А. Калики перехожие: Сборник текстов и исследование. В. 4. М., 1863. С. 127—130

И что же мы видим здесь с первого взгляда? Даже если отбросить «красивости» или «непонятности» языка, перед нами нечто необычное. И не смотря на то, что начало стиха повествует о евангельских событиях Рождества Христова и избиении младенцев царем Иродом, дальше развивается совсем не евангельский сюжет. Впрочем, по большому счету, и не противоречащий глубинам веры… Так, в различных ирмосах 7 и 8 песен канона (особое молитвословие, присутствующее на всякой утрени) говорится о трех отроках, брошенных в печь огненную и оставшихся невредимыми, все так же прославляющими Господа Бога. И хотя в ирмосе нельзя видеть непосредственного источника стиха, определенное сходство мотивов, общность ассоциаций налицо.

По мнению А. Д. Карнеева6, сюжет стиха восходит к апокрифическим арабским евангельским сказаниям. Возможно… И хотя мы не знаем конкретно: каким именно путем сюжет проник на Русь и, в частности, в этот стих, существовавший в большом количестве вариантов, невольно эта проблема отстает на второй план. На первом же – удивительно яркая иллюстрация к чаяньям народной веры – вознаграждение за жертву, принесенную во имя Христа. В одном из вариантов этого стиха о младенце в печи огненной сказано:

«Во печи трава вырастала,На траве цветы расцветалиВ цветах младенец играет,На нем риза солнцем воссияет,Евангельску книгу сам читает,Небесну силу прославляет…

И подобная неуязвимость для физических мучений, превосходство духовного над физическим свойственны всем текстов духовных стихов.

Лекция вторая. «А и веровал он самому Христу, Царю Небесному и святителю Его, Миколе Чудотворцу»: мысли о православии духовных стихов

Стихи духовные пелись, переписывались или рассказывались людьми православными, осознаваясь ими как произведения духовные, немирские, «божественные». В то же время, по оценкам специалистов в области православия и духовных стихов (и первым в этом ряду по прежнему будет философ Георгий Петрович Федотов с его исследованием «Стихи духовные (Русская народная вера по духовным стихам7) православие духовных стихов значительно отличается от православия канонического. И главное отличие, пожалуй, заключается не в искажении фактов веры и догматических категорий (хотя катехизических несоответствий, искажений и ошибок в духовных стихах предостаточно), но в смещении акцентов веры и недопонимания (и непонимания) наиболее непростых и неконкретных понятий. Вера духовных стихов – это вера взрослеющего ребенка, когда еще максимально понятными кажутся только те истины, которые можно «пощупать». Когда явление, человек, Бог могут иметь только один ряд свойств, в которых невозможна бинарность или диалектичность.

О стремлении к конкретизации говорит и сам язык духовных стихов. Например, когда духовный стих «перерабатывает» Евангельское пророчестве о втором пришествии Христа, где сказано, что «звезды спадут с небесе» (Ев. от Марка (13: 25) читается в среду Недели о мытаре и фарисее и Ев. от Матвея (24: 29) читается в Великий Понедельник), стих уточняет «часты звезды спадут на землю». Такие, вроде бы, незначительные изменения-детали как раз и создают зримость образности духовных стихов.

И в размышлениях о грехе народная трактовка тяготеет к конкретности и регламентации. Так, духовные стихи о Страшном Суде часто включают в себя целые списки грехов и разных категорий грешников с перечислением причитающихся им мучений. Чаще других в стихах упоминается грех против дел милосердия, отсутствие покаяния и Богопочитания, а также уставные грехи – несоблюдение поста, непочтение к Христову Воскресению, непосещение храма. В то же время, в духовных стихах никогда нельзя встретить «индивидуального» подхода к грешнику – есть конкретные грехи, которые никогда никому нельзя совершать. Или праведнику – истина «кому много дано, с того много и взыщется» закрыта для духовных стихов, стих (как и житие) просто повествует о человеке, который сделал, что было должно, и тем сподобился святости.

К непонятным и непонятым явлениям православной веры в первую очередь относится понятие Пресвятой Троицы, которое практически не фигурирует в стихах (кроме единичных «книжных» текстов или текстов, где Троица воспринимается как не как триединый Бог, но как имя-эпитет или имя-название «К святой Троице, Богородице»). Думается, что подобное незнание самых основ веры связано с тем, что истины веры познавались «на практике» – традицией, примером, образом жизни и подкреплялись храмовой культурой – богослужением (молитвословиями и проповедью) и иконографией.

Христос духовных стихов – суровый и карающий Судия, стихи не знают милующего Господа. Богородица, которая и в стихах называется Матушкой, Заступницей, Пречистой Голубицей скорее будет неколебимо взирать на муки грешных, чем станет молить о них Сына Божия. Нераскаянному греху в духовных стихах не поспешествует покаяние, и грешник в стихе, всегда раскаивается запоздало, и потому не бывает прощен. Думается, что такое мировосприятие в духовных стихах происходит не от недомыслия, а от смещения акцента веры в сторону конца, иначе говоря, Страшного Суда, который в стихах уже как бы свершился. В зачине одного очень интересного типа духовных стихов о Страшном Суде содержится призыв взойти на Сионскую гору и посмотреть «чем земля изукрашена», увидеть конечные судьбы мира – шествие людей на Суд, огненную реку…

Узойду я, взойду на Сиянскую гору,Стану, гляну, посмотрю на огнянную рекуКак праведные люди сухопутью идут,А грешные люди огнянну реку бредут…

(Стих записан в 1979 и 1996 году) в Харьковской обл., Балаклейском районе, с. Завгороднем от коллектива исполнителей; архив автора)

Пожалуй, основной смысл духовных стихов о Страшном Суде не предостережение о конце света (и по православной вере и по ее «особенной трактовке» в духовных стихах неизбежно грядущий конец света – реальность), а зримое указание того, что ожидает грешников и яркая картина ненужности запоздалого покаяния. И здесь говорить о какой-то «особой» народной вере не приходится.

Особенность веры в духовных стихах – это избирательность осмысляемых христианских (нередко апокрифических) сюжетов, и их достаточно вольная трактовка8. Так, в классических духовных стихах практически не рассказывается о земной жизни Спасителя, известной по Евангелию (с другой стороны, действительно, зачем петь о том, о чем и так достоверно сказано в Евангелии), но говорится о людях – праведниках и грешниках, через которых и раскрываются истины веры, и начале и конце мироздания – явлениях не до конца открытых в Священном Писании и потому «требующих» пояснения новообращенному сознанию.

Отдельный вопрос, о каких святых поют духовные стихи. Обо всех. Не поименно, конечно, но здесь будут и аскеты-терпеливцы-подвижники (Алексей-человек Божий и царевич Иосаф, ушедший в пустыню), и мученики (Егорий Храбрый, младенец Кирик и мать его Улита, великомученица Варвара) и защитники-спасители-чудотворцы (Никола Угодник, Федор Тирон и, опять же, Егорий Храбрый). Хотя в подобных житийных стихах бывают и сказочные повороты сюжета, на первый план тем, тем не менее, выходит чудо, возможное по вере. Это стойкое перенесение мучений (Кирик и Улита) или даже невредимость после нестерпимых мук (Егорий), это укрощение злых сил словом Божиим – Евангелием (Федор Тирон и Егорий Храбрый).

В то же время, говоря о православии (народном православии, дуализме, особенностях народной религиозности и т.д.) по духовным стихам в целом, всякий анализирующий неизбежно делает очень значительное обобщение, а говоря точнее, попущение, «натяжку». Ведь, строго говоря, духовные стихи нельзя назвать единым жанром, таким, как былины, сказки или лирические песни. В них нет ни мировоззренческого единства (духовные стихи о Голубиной книге значительно менее каноничны – если не сказать, неканоничны вовсе, нежели стихи об Алексее человеке Божием или Страшном Суде), ни поэтического, литературного (есть стихи-плачи, стихи-причитания, как некоторые варианты стиха об Адаме; есть стихи-песни, как, например, стих о грешной душе; есть стихи-былины – Егорий и змей…) … Тексты духовных стихов слагались в разное время, причем сам текст зачастую был «моложе» чем сюжет, его породивший. Кроме того, запись духовных стихов велась не так широко, как запись сказок, былин или песен, в научный же оборот введено и того меньшее количество текстов. И размышление о тех или иных стихах, как правило, ведется на основании очень небольшого количества вариантов – 10 или даже 3 (это не относится к стихам типа «Голубиная книга», «Егорий Храбрый», «Алексей, человек Божий» и некоторым другим), что в фольклористике по отношению к прочим жанрам допускается редко.