Эндрю Лэнг - Происхождение религии (фрагменты) Страница 2

В силу этих веских доводов официальная наука дол­гое время смотрела подозрительно на антропологию. Ее сторонники не считались настоящими учеными, более того, из–за всеобщего презрения, на них смотрели как на «конченных людей», интеллектуальных изгоев, привер­женцев одной дикой идеи. С позиций научного мышле­ния, антропологи или этнологи были бандой субъектов, которые невнятно бормотали о змеином и фаллическом культах, об учениях аркайтов, о десяти затерянных пле­менах, которые могут внезапно объявиться в самых не­ожиданных местах. Утверждалось, что антропологи ис­пытывают восхищение от нечестивых ритуалов грязных дикарей и пытаются найти рациональное объяснение тому, что в принципе не может быть объяснено. Изгнан­ники, отверженные, парии науки с неизбежностью попа­ли в эту странную компанию. Но подобно тому, как аркайты и затерянные племена стояли у колыбели ан­тропологии, вокруг изучения психических явлений, ко­торое также не признавались официальной наукой, рас­полагались угрожающие фигуры эзотерических будди­стов, сатанистов, оккультистов, представителей христи­анской науки, спиритуалистов и астрологов.

Наконец, в этом сумасшествии было обнаружено ра­циональное зерно и даже выявлен некоторый метод. В нем содержалась идея эволюции. Признание, после мно­гочисленных насмешек, палеолетических орудий релик­тами человеческой культуры, по всей видимости, помог­ло антропологии проникнуть в священный круг уза­коненного знания. Ее разработки давали обилие иллю­страций к учению м–ра Дарвина. Современные авторы, пишущие на эту тему, опираются главным образом на малосистематизированные взгляды своих предшествен­ников в XVIII в. — Гоге, де Бросса, Миллара, Фонтенеля, Лафито, Буланже, а иногда даже Юма и Вольтера. Явля­ясь первопроходцами, эти мыслители не были знакомы с историей изучения психики, в частности с идеями таких месмеристов и магнетистов, как Пейзекур, Аморетти,

Риттер, Эллиотсон, Мэйо, Грегори. Они всегда следовали тем же путем, каким впоследствии шли Лёббок, Тайлор, Спенсер, Бастиан, Фрэзер, а не тем, каким пошли Гёр- ней, Рише, Майерс, Жане, Дессуар, фон Шренк–Нотцинг. Но первые исследователи были в гораздо меньшей сте­пени озабочены проблемой метода и проблемой досто­верности.

Достоверность! Она была камнем преткновения для антропологии. В поздних работах м–ра Макса Мюллера мы все еще слышим эхо былых сетований. Вы найдете у столь любезных для вас дикарей, — говорит м–р Макс Мюллер, — все, что'вам нужно, и это критическое сужде­ние (по отношению к некоторым антропологам) вполне оправдано. Вы можете, вооружившись карандашом, бег­ло просмотреть несколько книг путешественников и по­добрать те примеры, которые будут подтверждать вашу точку зрения. Предположим, учитывая рассматривае­мую в настоящее время тему, что вы придерживаетесь теории, согласно которой у дикарей можно обнаружить проблески веры в Высшее Бытие. Вы без труда найдете свидетельства, подтверждающие эту теорию. Предполо­жим, вы захотите показать, что у дикарей совсем отсут­ствуют религиозные идеи; и для этой точки зрения вы найдете достаточно свидетельств. Но ваши выводы будут сплошь и рядом основываться на показаниях наблюдате­лей, которые не знают языка туземцев, которые имеют пристрастие к той или иной теории, которые подверже­ны тем или иным предрассудкам. Можно ли строить науку на таких шатких основаниях, учитывая к тому же, что дикари иногда желают ублажить путешественников или мистифицировать их, что иногда дикари отвечают наобум или сознательно умалчивают о своих самых свя­щенных институтах, что они, наконец, могли никогда не обращать внимания на интересующий путешественника предмет?

На все эти совершенно естественные возражения м–р Тайлор дает следующий ответ[2]. Свидетельства нужно собирать, тщательно изучать, проверять аналогично тому, как это делается в других областях знания. Иссле­дователь, «разумеется, должен самым тщательным обра­зом убеждаться в достоверности тех авторов, которых он цитирует, и, если возможно, добывать различные указа­ния для проверки каждого сообщения». Затем м–р Тай- лор, следуя аргументации Миллара, выдвинутой еще в XVIII в.[3], говорит о «проверке повторяемостью», о не­преднамеренном совпадении свидетельств. Если средне­вековый магометанин в Татарии, иезуит в Бразилии, уэслеяниц на островах Фиджи (от себя можно доба­вить — шериф в Австралии, пресвитерианец в Цен­тральной Африке, траппер в Канаде) сходятся в описа­нии аналогичного обряда или мифа в столь разных стра­нах и в разное время, то невозможно считать такое совпадение случайностью или обманом. «В настоящее время таким путем подтверждаются важнейшие этно­графические факты».

К этому можно добавить, что даже тогда, когда идеи дикарей неясны для нас, мы часто можем изучать их, анализируя те институты, в которых данные идеи нахо­дят свое воплощение[4].

Таким образом, антропологические факты, подобно психологическим или любым другим фактам, должны подвергаться тщательной проверке и всестороннему ана­лизу. Следует настойчиво выявлять противоречащие друг другу факты. Нет ничего столь далекого от науки, как выхватывание какого–либо рассказа путешественника, подтверждающего вашу теорию, и игнорирование свиде­тельств, возможно, более ранних или более поздних, или лучше изученных, которые опровергают эту теорию.

Сказанного вполне достаточно, чтобы показать отно­шение антропологии к проблеме достоверности и утвер­ждать, что, если м–р Макс Мюллер имел в виду опре­деленную часть антропологов, то его позиция вполне оправдана. Именно по этой причине мы будем в своей аргументации придерживаться линии, которая четко прослеживается в подлинно научной и точной книге м–ра Тайлора «Первобытная культура».

Совсем недавно vix aut ne vix quidem[5] выбравшись из холодной тени научного презрения, антропология усвои­ла высокомерные манеры своих сестер в семействе наук по отношению к Золушке, роль которой выпало играть изучению психики. Золушка должна шептать свои сказ­ки, выгребая золу из очага, в то время как другие сестры едут на бал и танцуют с провинциальными мэрами на праздниках Британской Ассоциации. Это невеликодушно и достойно сожаления, так как антропологические запис­ки содержат в себе богатый материал, который еще не подвергался психологическому исследованию. Я не знаю работ известных антропологов, посвященных гипнозу или родственной ему практике у низших народов, не считая бедного содержанием трактата г–на Бастиана «Психоло­гические наблюдения за естественными народами»[6]. И все же мы обладаем большим массивом спорадической информации о психических феноменах у диких людей, которую можно найти в работах путешественников и даже в монументальной тайлоровской «Первобытной культуре». Однако м–р Тайлор, как мы увидим в даль­нейшем, считает этот вопрос не заслуживающим внима­ния или, по крайней мере, выносит за рамки своих исследований решение вопроса о том, являются ли сверх­нормальные феномены, в которые верили дикари, и па­раллельные им феномены, в которые верят цивилизо­ванные люди, фактами реального опыта или нет.

Сейчас этот вопрос не считается бессмысленным. М–р Тайлор, подобно другим антропологам — м–ру Хаксли, м–ру Герберту Спенсеру, а также их последователям и популяризаторам, выстраивает на почве антропологии теорию происхождения религии. Возникновение религии антропология считает результатом ранних и ошибочных рассуждений по поводу известного числа биологических и психологических феноменов, как нормальных, так (со­гласно утверждениям дикарей) и сверхнормальных. Эти рассуждения привели к вере в существование душ и духов. Сейчас антропология, во–первых, считает само собой разумеющимся, что Высшие Божества дикарей представлялись им «духами». Как ни парадоксально это звучит, но именно данное положение выглядит недоста­точно обоснованным, что мы и намерены показать в дальнейшем. Во–вторых, если сверхнормальные феноме­ны (способность к предвидению, передача мысли на рас­стоянии, призраки умерших, привидения умирающих и т. п.) являются действительным содержанием опыта, то выводы, сформулированные в ранней философии дика­рей, могли быть в некоторой степени ошибочными. Но позвольте заметить, что выводы современных материа­листов, которые отрицают сверхнормальные феномены, возможно, тоже являются несовершенными. Религия, по крайней мере частично, должна выводиться из фактов, которые несовместимы с материализмом в его нынешней догматической форме. Если сформулировать это не так резко и, возможно, более точно, то факты о которых идет речь, «не просто драматически необычны, они не просто экстраординарны и поразительны, они "чужды" в том смысле, что их невозможно вписать в систему представ­лений о мире, навязываемую нам физиками и другими людьми науки»[7].