Виталий Боровой - Быть свидетелями Христа. Проповеди Страница 2

5.05.2016

Слово на отпевание регента патриаршего собора В. С. Комарова[1]

29.12.1974 г.

«Блажен путь в онь же идеши днесь душе, яко уготовася тебе место упокоения»[2].

Так от всего сердца говорим мы в этот день, дорогие братья и сестры, верному рабу Божию новопреставленному Виктору, дорогому нашему Виктору Степановичу[3], многолетнему регенту этого собора, человеку, послужившему всю свою жизнь святой Церкви Божией, верному святому народу православному и послужившему верой и правдой и всем своим существом Небесному Господу, воспевавшему Его хвалу до последней его кончины. Так говорим мы, прощаясь с ним и провожая его в его последний путь, путь всея земли.

Обычно принято, что прощальное слово над гробом почившего всегда говорят, обращаясь к нему. Но, дорогие братья и сестры, я не дерзну этого делать, я считаю себя не в праве обращаться к нему сейчас, ибо Господь так судил, что я его бесконечно уважал, любил, ценил, – но мало знал. Он всю свою жизнь служил святой православной Москве, служил в храмах, Божией волей, 60 лет, более 30 лет он проходил свое служение в этом святом храме, а я только лишь начинаю свое церковное служение в Москве. Святители, за литургией которых он управлял хором, московское духовенство, которое молилось здесь вместе с ним, верующие, которые наслаждались красотой его пения, его управления, его друзья, его близкие, его коллеги по служению Церкви Божией – все они знали и знают, ценили и ценят его с большим правом и с большим основанием, нежели я.

Я в своей жизни, за время краткого нашего совместного служения Церкви Божией, в личном порядке причинял ему только одни огорчения полным отсутствием у меня музыкального слуха и голоса. Когда Святейший патриарх поручил мне сказать это прощальное слово, я подумал, что, скорее всего, не прощальное слово должен сказать, а просить у него прощения за те минуты огорчения, которые ему доставлял.

Но я, дорогие братья и сестры, чувствую себя в совершенном праве сказать о нем, может быть, не в личном порядке, а сказать то, что о нем и о подобных ему скажут историки, когда будут исследовать жизнь нашей церкви в это время.

Несомненно, история нашей с вами жизни, история нашего с вами служения и вся история нашего народа Божия и нашей святой Церкви будет описана! Будет описана полно, объективно, богато, без утайки! В этой истории будет сказано не только о несчастьях и расколах, которые одолевали нашу Церковь в прошлое время и которые, слава Богу, залечены и исцелены сейчас. В этой истории не только будет сказано, как наши святители и первосвятители блюли и сохраняли стадо Христово. Не только будет сказано, как верный епископат, верное духовенство несли свое послушание в любых условиях существования нашей Церкви. Но в этой истории больше всего и теплее всего и даже глубже всего будет сказано, дорогие братья и сестры, о вас, о народе Божием, который был блюстителем и хранителем святого Православия на протяжении всей истории нашей Церкви!

В этой истории будет сказано о таких, как Виктор Степанович. Будет сказано о том, что они (и он в том числе) не отказывались от Церкви Божией, служили верующему народу так, как могли, самозабвенно, со всей преданностью. Будет сказано о нем там, как о верном, преданном Богу христианине, о верном, преданном члене Церкви. Там будет сказано, что он, по своему образованию имея полную возможность и все основания уйти «на страну далече» и, может быть, прожить тихое и безмятежное житие, может быть, прославиться или иметь благополучную жизнь на другом поприще – не оставил Церкви Божией, был предан ей до последнего своего дыхания и служил ей всем своим чудесным талантом, своим знанием красоты нашего церковного пения в такой степени, что вместе с ним ушел один из последних наиболее великих знатоков и творческих деятелей на этом чудесном поприще церковной молитвы, каким является наше церковное пение.

Так же в истории, дорогие братья и сестры, будет сказано о подобных ему и о нем самом, что он не только был предан Церкви Божией, не только служил ей всю свою жизнь, но одновременно и исповедовал Церковь Божию и Христа пред всеми людьми, пред всеми теми, кто не знает Христа. Ибо служение его было не просто тихим, преданным служением Церкви Божией, оно было исповедническим, ибо его служение знала вся церковная и нецерковная общественность. Все, кто посещает Церковь Божию, молиться ли или просто посмотреть, что там делается, все видели его! Все слышали его! Все испытали на себе чудесное, проникающее в глубину души влияние его церковного певческого мастерства и уходили из церкви, если они были верующие, с молитвой и благоговением, а если они пришли только послушать, то уходили с большим эстетическим радостным чувством, ощущением такой радости, которая потом их звала и опять приводила в церковь, в результате которой многие из них становились верующими членами Церкви. Таким образом, его служение было как бы великим свидетельством, великим миссионерством о Христе. Ибо в самом деле, дорогие братья и сестры, мы, верующие, которые бесконечно наслаждались красотою церковного пения под его руководством и извлекали из этой красоты глубокие молитвенные переживания и радости, мы, может быть, не вполне в состоянии оценить, каково воздействие чудесного, красивого проникновенного церковного пения на души, на умы, на сердца тех, которые далеки от Церкви и переживают это пение не в молитвенном, а скорее в эстетическом плане, ибо это одно из наиболее мощных средств воздействия на души людей.

В условиях, когда наша Церковь молится, свидетельствует и проповедует Христа только в храмах, только за богослужениями, когда мы не пользуемся средствами массового воздействия, когда мы не имеем доступа к тем, кто не приходит сюда в церковь, в этих условиях прекрасное, чудесное, проникновенное, впечатляющее церковное пение воздействует гораздо сильнее, чем все остальное, что люди видят и слышат у нас в церкви. Я говорю о тех, кто приходит, может быть, только поинтересоваться, посмотреть и послушать.

Наш церковно-славянский язык доступен в основном нам, верующим, ежедневно посещающим наши богослужения, привыкшим к церковной стихии, любящим этот чудесный язык, желающим молиться до конца нашей жизни на этом языке. Но он чужд и мало понятен тем, кто не по-церковному воспитан, тем, кто придет в церковь и слушает, кто и как молится. Проповедь Слова Божия, которая раздается в наших святых храмах, она очень часто адресована душам уже верующих, она проникнута «елейнопомазанным» церковным, богослужебным, литургическим, молитвенным языком; языком, который дорог нам, который понятнее нам, который вызывает в нас чувство благоговения и чувство духовной радости. Но для тех, кто приходит в церковь впервые, он звучит как какой-то непонятный, секретный, профессиональный код, на котором говорит только избранная, понимающая его группа людей. Между тем, хотя слова церковного пения, может быть, и не улавливаются, но красота божественных звуков этого пения приникает в душу людей, заставляет их трепетать, радоваться, будучи даже неверующим. Тогда эти люди приходят и второй, и третий, и десятый раз в церковь, и тогда эти люди начинают интересоваться и нашим богослужением, и нашей проповедью, и благовестием Христовым. Тогда эти люди очень часто приобщаются ко Христу и становятся нашим братьями, членами нашей святой Церкви. Вот каково воздействие прекрасного, проникающего в душу каждого церковного человека!

Дорогие братья и сестры! Когда я говорю это, моему взору предстают и прошлые периоды нашей Церкви, и настоящее, – которое нелегкое, – и будущее, насколько Господь благоволит нам приоткрыть его. Можно сказать, что почивший своим служением святой Церкви, своим безбоязненным исповедничеством Христа, миссионерским воздействием и красотой своего пения не только служил нам и вам, не только служил в прошлом и настоящем, но и приготавливал наше будущее. Достаточно нам с вами вспомнить, что та красота церковная, в которой мы привыкли молиться и в которой мы чувствуем себя как дома, – не всегда, не везде и не для всех являлась и является красотой.

Мы помним то время, когда светское общество, когда так называемые «образованные люди» считали, что наши святые иконы – это или идолопоклонство, или суеверие, или что-то такое предосудительное. А теперь настало время, когда весь мир, верующие и неверующие, и Запад и Восток, и Север и Юг считают наши святые иконы шедевром, верхом человеческой красоты и гения, и когда всякий дрожит от радости обладания святой иконой, хотя может быть и неверующий. Вот настало это время! А почему? Потому, что это не просто произведение искусства, а потому что эти иконы намолены столетними молитвами святого нашего верующего народа! Потому что это не просто произведение искусства, это есть плод нашей верующей, горячей, пламенеющей, церковной души.