Павел Михалицын - Православный храм и богослужение. Нравственные нормы православия Страница 21

Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими (Мф. 5, 9). Греческое слово eirinopoioi очень редкое, этим словом иногда характеризовали царей и полководцев, которые прекращали войны, внося мир между воюющими. Здесь это слово употреблено единственный раз в Новом Завете и совершенно в ином смысле. Чтобы понять его, надо знать, в каких значениях употреблялось слово «мир» в греческом и в еврейском языках. Что касается греческого, то в нем оно имело примерно то же значение, что и в русском: первоначально оно означало отсутствие войны и распрей и лишь потом, гораздо позже, в философском языке стало обозначать также внутреннее состояние духовного покоя. Но в еврейском «мир» («шалом») – это одно из тех слов, которые не имеют полного соответствия в европейских языках, потому что его значение гораздо шире. Слово «шалом» означало полноту Божьих даров человеку, причем под этими дарами понимались и материальное благосостояние (процветание, здоровье, довольство), и духовные благословения (примирение с Богом, праведность).

Грех – источник зла во всем мире, он разъединяет людей, подвигая их на разрушительные войны. Грехом был внесен разлад во все мироздание. Человек потерял мир с Богом. Грехом внесено в существо наше несогласие, вражда плоти и духа, добра и зла.

Миротворец призван победить в себе это несогласие, эту двойственность через победу над грехом, вернуть состояние своей природы в состояние первозданной гармонии и мира, воссоздать утерянный рай внутри своего сердца. К этому мы должны стремиться, прежде всего, к миру в своей душе.

Великий пример миротворца – пример Господа нашего, Который как раз в тот самый момент, когда Его руки и ноги проходили железные гвозди, вися на Кресте, мучимый жаждой и удушьем, молился: «Отче, прости им, ибо не знают, что делают». Эта лишенность зла, отсутствие вражды и мести, должны быть неизменным состоянием всей природы миротворца, стремящегося как можно скорее восстановить утерянный мир. Один из путей стремления к миру – это путь прощения, ведущий так же к прощению грехов самого прощающего.

Человек не способен быть миротворцем, если в сердце его лежит вражда, которая есть грех, являющийся пропастью между творением и Творцом. Эта пропасть преодолевается раскаянием, возвращающим состояние блаженного мира через дела по вере во Христа.

Стремление к миру между людьми – это не есть стремление к потаканию страстям, это не компромисс со злом. Это стремление водворить мир, где обитал бы Бог, где нет греха. Разрыв отношений иногда необходим для того, чтобы сохранить неповрежденною целостность, и не заражать другого. Именно глубокое непонимание и пропасть между христианством и язычеством, между злом и добром разрывают даже самые близкие отношения. Разногласие со злом необходимо для того, чтобы быть ему укором и призывом возвратиться к миру в Боге.

Миротворцы в своей миссии подобны Сыну Божьему, примирившему творение с Творцом, и их Господь нарекает «сынами Божьими», поскольку они вносят мир в ту ситуацию, в которую поставлены Господом.

Апостол Павел пишет о христианах, которые вместе со Христом несут миссию мира, вместе с Ним страдали, поэтому вместе с Ним по родству будут наследниками в Царстве Небесном. Как в жизни дети наследуют своим родителям, так сыны Божии будут наследниками в Царстве Христа Спасителя.

«Блаженны изгнанные за правду; ибо их есть Царство Небесное» (Мф. 5. 10). В восьмой заповеди Блаженств, так же как и в четвертой, идет речь о «правде». Но в четвертой заповеди говориться о внутреннем утроении христианина, а в восьмой воспевается блаженство тем, кто терпит гонения за эту правду. Восьмая заповедь является дополнением седьмой.

В этой заповеди Господь показывает нам, что в стремлении к блаженству христианин должен быть готов к перенесению скорбей и гонений за правду, которая есть христианская жизнь по заповедям Христовым. Правда и стремление к правде всегда были гонимы, этому немало свидетельств находим мы в Священном Писании. Спаситель весь свой земной путь шел тернистым путем от Вифлеема до Голгофы. Младенца Христа ищет Ирод, чтобы погубить, Его искушает дьявол в пустыне, Его учение подвергается сильным нападкам гордых книжников и фарисеев, но Христос не прекращает Своей проповеди. Одни осуждают и готовят Ему смерть, зато другие – принимают Христово учение и отдают за Него свою жизнь. Поэтому правда Божия всегда будет гонима.

Какие бы страдания не испытал за правду человек, в душе которого выросло могучее дерево праведности, он переживает торжество, радость, потому что гонения могут терзать тело, гонители даже могут убить это тело, но не могут они убить души, ее радости и ее торжества в служении правде.

Деятельная любовь к Богу и ближним проявляется в стремлении быть с Богом и привести все творение к обóжению, не жалея ради этого ни себя, ни своей жизни.

«Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на Небесах: так гнали и пророков, бывших прежде вас» (Мф. 5. 11–12). Западное богословие восьмую и девятую заповеди объединяет, поскольку они сходны содержанием. Православное богословие сохраняет девять заповедей, поскольку в Евангелии девять раз повторяется слово блаженны.

Строго говоря, это последнее, девятое Блаженство лишь раскрывает смысл восьмого, мысль здесь одна и та же. Главное отличие состоит в том, что раньше говорилось, что гонения были из-за самой принадлежности Христу. Известно, что в первые годы существования христианской Церкви она чаще всего подвергалась словесным нападкам. Но иногда физические страдания легче переносятся, чем клевета и грязные оговоры, унижающие человека и лишающие его чести и уважения. Недаром евреи считали клевету одним из тягчайших грехов, таким же страшным, как идолопоклонство, разврат и кровопролитие вместе взятые.

Причиной такой бурной радости является великая награда, которая дожидается тех, кто переносит напраслину и клевету. Ведь жизнь с Богом – цель человеческого существования. Эта жизнь – награда, хотя и невидима, уже совершенно реально существует, она на Небесах, то есть у Бога. Отныне все, кто последует за Христом, уподоблены пророкам, должны исполнять это великое служение, быть готовыми разделить их судьбу.

Таким образом, в заповедях блаженства Христос предложил новые, до сих пор неведомые человечеству, пути нравственной жизни. Основоположник Нового Завета дает понять, что дело не в букве их, как это было в Ветхом Завете, а в духе, для которого буква, внешние формы, должны, очевидно, в отдельных случаях жизни свободно создаваться человеком.[15]

Заповеди Блаженств являют нам нравственный образ ученика, последователя Христова. Мы видим его сначала в одиночестве, на коленях пред Богом, признающим свою духовную нищету и оплакивающим ее. Это приводит его к кротости, и он делается снисходительным во взаимоотношениях с людьми, так как честность помогает ему быть перед ними таким, каким он сам исповедал себя перед Богом. Но он не успокаивается, помня о своей греховности и греховности мира. Он плачет об отпадении творения от своего Творца. Он не стремится к устроенности, комфортному беспечному существованию, поскольку он жаждет абсолютной, всецелой правды, за которую готов пролить кровь и отдать всю свою жизнь, только бы лишь она восторжествовала. Затем мы видим его в человеческом обществе, боль и скорбь которого он переживает вместе со своим Богом. Он проявляет милость, внося мир в ту ситуацию, в которую поставлен Богом, восстанавливая целостность тех, кого раздирают противоречия, и губит грех. Он не боится и его оскорбляют, преследуют за правду, за Христа, с Которым он себя отождествляет. Да, таков ученик Христов, совсем не понятный нехристианскому миру, кажущийся безумцем в своих стремлениях. Идеал Заповедей Блаженств всегда будет находиться в противоречии с общепринятыми мирскими ценностями. И нельзя быть христианином, не пытаясь воплотить этот идеал в своей жизни.

Блаженства – это не обещание или предсказание, это формула поздравления. Господь как бы поздравляет тех, кто находится в описанных Блаженствами жизненных ситуациях. Однако счастье, провозглашаемое в первой части каждого блаженства, невозможно понять без обещания, данного во второй.

Религия Блаженств, основывающаяся на обещании, не может не быть религией надежны. Трудности и обязательства настоящего момента – это и есть те точки, в которых рождается радостная надежда, преображающая наше существование в настоящем.[16]

Глава 3. Раскрытие смысла ветхозаветных заповедей в евангельском контексте

Непосредственно за произнесением учения о блаженствах Божественный Учитель говорит: «Не думайте, что Я пришел нарушить Закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» (Мф. 5, 17). Для уяснения и подтверждения мысли о ненарушимости Ветхозаветного закона нравственности и в новозаветной церкви Основатель ее говорит: «Истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5, 18). Нарушитель хотя бы одной из заповедей закона Божия «малейшим наречется в Царствии Небесном» (Мф. 5, 19), то есть человеком ничего не стоящим, отверженным. Напротив, исполняющий закон и научающий соблюдению его и других людей, возвеличится в Царствии Небесном. Однако, несмотря на мысль о ненарушимости Ветхозаветного закона в его сущности, Божественный Учитель, с другой стороны, говорит, что если праведность Его слушателей и последователей не превзойдет праведности народных учителей Иудеи – фарисеев и книжников, то они не войдут в Царство Небесное. Суровый отзыв Спасителя становится ясен для нас, если вспомнить, как иудеи то ограничивали, то расширяли смысл предписаний закона. Пример чудовищного искажения смысла в толковании постановлений закона о чистоте в субботу можно видеть в утверждении, что человек, прикоснувшийся в субботу к свиткам Св. Писания, делается нечистым, так как кожа, на которой оно написано, могла принадлежать нечистому животному, или приравнивалась к трупу, соприкосновение с которым, по закону, оскверняло человека. Или же: «если не было воды ближе девятиверстного расстояния, еврей должен был идти девять верст и только после этого был вправе садиться за стол».[17]