Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства Страница 26

§ 13 Жизненные ситуации первоначальных вероисповедных формул

В вышерассмотренном материале очевидно прослеживается несколько вероисповедных ситуаций, — ситуаций, которые стимулировали христиан кратко и четко изложить, в чем заключается центральный элемент их новой веры, в чем состоит специфика их веры.

13.1. Самая очевидная жизненная ситуация — провозвестие: "Иисус есть Христос" (Деян 5:42; 9:22; 17:3; 18:5,28; 1 Кор 1:23), "Иисус есть Сын Божий" (Деян 9:20; Рим 1:3сл.), "Иисус есть Господь" (Деян 2:36; 10:36; 11:20; Рим 10:9; 2 Кор 4:5; Кол 2:6). Как раз и следует ожидать, что специфика христианского благовестия найдет выражение в формулировках вероисповедного типа (особенно когда провозвестие преподносится в форме резюме).

Как мы уже отмечали в начале данной главы, многие ученые рассматривали крещение как основную и чуть ли не единственную жизненную ситуацию для этих исповеданий (§ 8). И впрямь естественно ожидать, что вероисповедные утверждения будут играть заметную роль в процессе становления христианином (особенно в момент выбора). Однако на самом деле в Новом Завете нет четкой связи между крещением и вероисповедными формулами. Самый ясный случай содержится в западном тексте Деян 8:37, где эфиопский евнух перед крещением исповедует: "Верую, что Иисус Христос есть Сын Божий". Однако западный текст не оригинальный, а потому в Деян 8:37 следует видеть крещальную формулу более позднего поколения (см. ниже § 36.2). В самом Новом Завете ближе всего к крещальному исповеданию как таковому — Рим 10:9: обращение и публичное исповедание связаны воедино, — и это, естественно, предполагает ситуацию крещения. В остальном же нет никаких внутренних оснований связывать какую‑либо из вероисповедных формул в Новом Завете со специфически крещальным контекстом[166].

13.2. Богослужение. Как ни странно, некоторые наиболее эксплицитно вероисповедные формулы обнаруживаются в контексте богослужения (Ин 20:28; 1 Кор 12:3; Флп 2:11; 1 Ин 4:1–3; см. также 1 Кор 16:22). Напрашивается идея литургического происхождения этих исповеданий, но она не проходит. Ибо "литургия" предполагает нечто продуманное заранее, структурированное и установленное; напротив, эти богослужебные контексты знаменательны своей спонтанностью. В частности, два исповедания (1 Кор 12:3; 1 Ин 4:1–3) мыслятся как изреченные под непосредственным вдохновением Духа, возможно, в экстатических высказываниях (хотя "экстаз" — тоже не очень подходящее слово). В обоих случаях ситуация — богослужебное собрание, когда вдохновенное речение могло быть проверено остальной частью конгрегации. Нет нужды предполагать, на основании Дидахе 10:6, что 1 Кор 16:22 ("Господь наш, гряди!") первоначально или вообще когда‑либо во времена Павла принадлежало к евхаристическому контексту. В самом послании (как и в Откр 22:20) ничто не указывает на такой специфический контекст[167]. В частности, гипотеза, будто Павел ожидал, что за чтением его послания сразу последует вечеря Господня (причем завершение письма послужит введением к вечере![168]), плохо согласуется с нашими сведениями о Павловых церквах и об отношениях Павла с ними. Она предполагает такую степень регулярности коринфского богослужения в плане порядка и формы, какую не подтверждает само послание 1 Кор (1 Кор 11:24сл. — хлеб и вино как часть полной трапезы). И неужели Павел ожидал, что его послание просто прочитают (как сейчас на евхаристиях читают Писание!), не уделив времени ни размышлению, ни дискуссии (ср. 14:29)? Одним словом, сказанное о крещении (см. выше § 13.1) не менее применимо здесь (см. также ниже § 51.1, прим. 21).

Создается впечатление, что во время богослужения первоначальных церквей часто имели место восклицания и крики вероисповедного характера. У восторженных верующих (и конгрегации?!) вырывался тот клич, который одновременно резюмировал их веру, выражал их поклонение и идентифицировал их с конгрегацией. Здесь вероисповедные формулы играли важную роль в развитии самосознания и самопонимания Церкви и наверняка не раз служили одной из форм благовестия (ср. 1 Кор 14:23–25).

13.3. Конфронтация. В конфронтации с другими верованиями вероисповедные формулы, конечно, играли важную роль, подчеркивая специфику христианской веры. Поэтому не приходится удивляться, что значительная часть этого материала принадлежит к апологетическим и полемическим контекстам: Деян 9:22,17:3,18:28 — более апологетическая ситуация; Ин 9:22,12:42 — ситуация, где очень обострилась конфронтация с иудаизмом; 1 Кор 8:5сл. — конфронтация с политеистическими религиями греческого язычества; 1 Ин 2:18–23, 4:1–3, 2 Ин 9–11 — исповедание Иисуса есть отличительный критерий истинной веры в спорах, вызванных синкретическими силами в Иоанновой общине (ср. 1 Кор 12:3); 1 Тим 6:12сл., Евр 3:1,4:14,10:23 — исповедание Иисуса есть отличительная черта христианина во время гонений, твердый столп, к которому он прилепляется, когда вере угрожают многочисленные искушения и беды.

§ 14 Выводы

14.1. Главная функция любого исповедания — показать специфику выражаемой веры. В чем же специфика вероисповедных формул, которые мы рассмотрели выше? На мой взгляд, она состоит в убеждении: конкретная историческая фигура, иудей Иисус, отныне прославлена, — Иисус продолжает быть представителем Бога, превосходящим всех других претендентов на титулы "Господь" и "Сын Божий". Здесь следует отметить три момента.

A. Исповедуется сам Иисус, а не его идеи, вера или учение как таковые. Здесь находит выражение не вера Иисуса, а вера в Иисуса. В Новом Завете нет исповеданий, в которых говорилось бы просто о значении исторического Иисуса. Дела и слова Иисуса нигде не составляют центральный или единственный элемент исповедуемой веры.

B. Исповедуется нынешний статус Иисуса — не то, кем он был, а то, кто он есть. Это особенно очевидно в случае с исповеданием kyrios, поскольку это — титул прославленного величия, который стал применяться к Иисусу в необычном ключе лишь после Воскресения. Но это можно сказать и о титулах "Сын Человеческий", "Сын Божий" и даже "Мессия". Выражение "Сын Человеческий" обрело вероисповедную роль только тогда, когда слова Иисуса о bar 'enāšā кристаллизовались в утверждение, эксплицитное или имплицитное, о нынешней апокалиптической значимости прославленного Иисуса. Аналогичным образом в Рим 1:3сл., Деян 13:33 и Деян 2:36, 3:20 отражена ранняя вера в то, что лишь при пасхальных событиях Иисус обрел (или полностью обрел) статус "Сына Божьего" или "Христа". Только исповедание "Иисус Христос пришел во плоти" привязано к исторической ретроспективе, — но и оно говорит о нынешнем, прославленном Христе. Однако в трех основных исповеданиях обязательно используется настоящее время: "Иисус есть…"

С. Как напомнил В. Нойфельд, в каждом случае субъектом исповедания является Иисус[169]; исповедуется именно историческая личность. Иными словами, каждое исповедание сохраняет важную связь между исторической личностью и тем, кто сейчас есть Источник жизни, оправдания и силы. Иисус, — тот самый Иисус, который был, — есть и продолжает быть Христом, Сыном Божьим, Господом. Отсюда вытекает вывод, существенный для поиска нами объединяющего элемента в первохристианстве: отличительная черта, выраженная во всех рассмотренных исповеданиях, и основа христианской веры, исповедуемой в новозаветных текстах, — единство между земным Иисусом и Прославленным, который каким‑то образом участвует в нашей встрече с Богом здесь и теперь (или составляет часть этой встречи).

О других, более конкретных, выводах из материалов данной главы (относительно преемства между вестью самого Иисуса и самопониманием/верой первохристиан) мы поговорим впоследствии (см. ниже § 50).

14.2. Эти исповедания показывают специфику веры, исповедуемой в различных конкретных ситуациях. Мы не обнаружили единственного и окончательного исповедания, пригодного всегда и в любой обстановке. И можно почти не сомневаться, что любая попытка отыскать такое единственное первоначальное исповедание потерпит крах. Зато мы нашли не менее трех исповеданий, каждое из которых заслуживает названия "базового и первоначального". Три разных исповедания — разных, ибо христиане, которые их использовали, были разными; разными были и их обстоятельства. Несколько упрощая и вынося за скобки традицию Сына Человеческого (одно из важных выражений эсхатологической веры первоначальной общины), можно сказать: "Иисус — Мессия" — видимо, главное исповедание палестинских иудеохристиан, "Иисус — Сын Божий" — эллинистических иудеохристиан, "Иисус — Господь" — языкохристиан. Или, говоря точнее: "Иисус — Мессия" — важнейшее исповедание в иудейской Палестине, "Иисус — Сын Божий" — в ситуации эллинистического иудаизма, "Иисус — Господь" — среди язычников.