Макарий Маркиш - Псевдоправославие Страница 27

Заметьте, что подобным «духовным руководителям» неизменно предоставляется и особое питание, и удобная просторная келья, и достаточный отдых, и разнообразная медицинская помощь.

Цитата из святителя Игнатия ровно ничего не объясняет и не подтверждает. В самом деле, каждый христианин — а вовсе не только монах – идет на Крест вместе со Христом: без Креста нет христианского подвига. Значит ли это, что мы должны уподобляться Пилату и равнодушно допускать бесчинства и несправедливость под тем предлогом, что-де «Господь все видит, во всем есть Промысел Божий»?

Школа христианской жизни учит нас перенесению скорбей, и наоборот, скорби становятся для нас средством духовного воспитания и взросления. Но никогда и ни при каких обстоятельствах в христианской жизни не должно быть места безучастию к скорби тех, кто у нас в подчинении, за кого мы отвечаем, кто доверился нашему руководству.

– Нужно ли вообще в наши дни монашество? Ведь монашеские традиции потеряны, духоносных наставников, как говорил еще Игнатий Брянчанинов, больше нет…

– По мере того как прибавляется на Руси монастырей, скитов и подворий, прибавляется и критических голосов о монашестве и монашеской жизни. Критикуют нас и люди малосведущие, и попросту враждебно настроенные, но критикуют нас и опытнейшие церковные авторитеты, и сами мы себя критикуем более других. Особенно достается женскому монашеству: иные пастыри вообще «не благословляют» девушек и женщин искать монашеского пути, присоединяться к монашеским общинам… Что ответим на критику?

Кто бывал на Кавказе, в Карачаево-Черкесии, у того в душе остается неизгладимый образ. Над буйной щедростью красок и форм горного ландшафта – над всеми хребтами, пиками, ледниками, перевалами, осыпями и моренами, над ущельями, реками и озерами, лесами всех видов и скалами всех пород, над землей и водой, словно над всем миром, – уходят в синеву неба сияющие белоснежные склоны. Это Эльбрус.

Впрочем, у тех, кто всерьез смотрит на жизнь, захватывающая красота Эльбруса не вызывает удивления. Они понимают, что гора-исполин создана Господом для нас с вами – не просто напомнить нам о генеральном направлении нашего земного пути, но и зримо, наглядно убедить нас в достижимости нашей цели. Восхождение к небу – ногами, с рюкзаком и ледорубом или хотя бы глазами, – служит образом нашего реального восхождения к Небу.

Издали Эльбрус видится единым монолитом, но вблизи заметно, что у горы две вершины. Обе ведут в небо, но одна повыше, а другая пониже. На обе сразу подняться невозможно: в некоторой точке надо сделать выбор – куда идти. Если будешь топтаться в сомнениях и нерешительности, не попадешь ни туда, ни сюда, так и останешься внизу.

Чудны дела Твои, Господи! Можно ли с большей ясностью показать нам наши земные судьбы?.. Вначале мы все вместе движемся вверх, преодолевая собственную слабость и сопротивление грехов, но наступает момент, когда наши пути расходятся. Кто-то держит путь на Восточную вершину, кто-то – на Западную: кто-то выбирает брак и семью, кто-то – безбрачие и монашество. Для одних этот жизненно важный выбор очевиден с молодых лет в силу их физического и эмоционального устроения, а для других становится итогом многолетних мучительных поисков.

Сразу возникает вопрос: разве нет третьего пути? Разве нельзя быть православным и двигаться к небу, не вступая в брак, не уходя в монастырь?

Можно. Мы видим вокруг себя множество людей, не имеющих семьи (или потерявших ее) и не присоединившихся к монашеским общинам, которые дают нам образцы истинного Православия, – и да благословит их Господь! Тем не менее наша аналогия остается справедливой: ведь она показывает нам судьбу в православном ее понимании, то есть план, замысел нормальной жизни человека. Ну, а жизнь вне брака и вне монашества оказывается тем или иным отступлением от нормы, от стандарта.

Речь идет не о «дефекте» или «ущербности» человека, а об особенных, неблагоприятных условиях его жизни в результате гибели семьи (развода, раннего вдовства) или болезни, травмы. Господь помогает таким людям найти свое решение для их жизненной ситуации, но это вовсе не значит, что все прочие могут следовать подобным примерам.

Жизнь вне брака и вне монашества по самой своей природе оказывается неустойчивой. Человек постоянно испытывает сомнения и недоумения: не открывается ли ему в очередном знакомстве шанс для создания семьи? не ведет ли его очередной житейский поворот к монашеству? В результате, по слову Писания, он «нетверд в путях своих». Задумал некто, например, деловое предприятие – и остановился в нерешительности: зачем мне материальное благополучие, если я буду монахом? Или взялась девушка помогать монастырю или приходу, а церковной жизни сторонится: я-де скоро выйду замуж, мне будет не до того…

Устойчивость же порождается верностью (а верность, заметьте, тождественна вере, и лингвистически и по существу). Как бракосочетание, так и монашеский постриг – это, прежде всего и главным образом, обет верности, но само обязательство дается не людям, а Господу. Христос лично присутствует при совершении Таинства Венчания и пострижении в монашество (которое недаром также относят к числу церковных таинств) как гарант нерушимости нового союза. С Ним начинаем мы восхождение на вершину, одну из двух.

«Чем отличается ваше сестричество от женского монастыря?» – спросили как-то о. Сергия (Рыбко). «Названием, – ответил он. – Нет, нет, шучу конечно!.. У нас не производятся постриги – вот, наверное, главное отличие. А в остальном жизнь у нас вполне монашеская…» Получается, однако, что это не совсем шутка: ведь имя монастыря присваивается общине, члены которой пострижены в монашество… Характерно, что другой выдающийся автор, подписывающий свои работы псевдонимом «Игумен N.», тоже говорит о принципиальной разнице между монастырем и «православным общежитием для незамужних» («Не бойся, малое стадо!»).

Надо ясно представлять себе это поистине главное отличие: ведь внешняя, «вполне монашеская жизнь», вообще говоря, подходит для очень широкого диапазона жизненных условий, включая – с очевидной поправкой – и жизнь семейную. И недаром. Христос, Его благовестив, Его заповеди и Его спасение остаются теми же самыми как в монастыре, так и в семье. Иной раз приходится встречать и другие мнения, но можно опереться на авторитет святителя Иоанна Златоуста, который писал так: «Ты очень заблуждаешься и обманываешься, если думаешь, что иное требуется от мирянина, а другое от монаха; разность между ними в том, что один вступает в брак, а другой нет, во всем же прочем они подлежат одинаковой ответственности» («К враждующим против монашества»). И неудивительно, что этому мнению следовал приснопамятный Патриарх Алексий в своем Обращении к Епархиальному собранию 2007 г.: «…Будет ошибкой разделять устремленность к Богу людей, живущих в миру, с той, которая присуща вставшим на путь иночества. Евангелие одно для всех».

Однажды наш Свято-Введенский монастырь в Иванове посетила некая важная дама по какому-то хозяйственному делу. Провожая ее по территории, привратник коротко познакомил ее с монашеским укладом. «Да-а… – со значением протянула она, демонстрируя свое глубокое понимание предмета. – У вас тут монастырь, у вас грешить нельзя…» – «А что, разве у вас можно?» – отозвался привратник. Вышел конфуз.

Грешить нельзя нигде, никому, никогда. Это очень легко сказать и очень трудно выполнить. Если вы забыли, насколько это трудно, посмотрите на свой нательный (или монашеский, или священнический) крест: Бог, Творец и Судия вселенной принял ради этого от нас – своих созданий – позорную смерть. Освобождение от греха – сложный, долгий путь, который мы совершаем под Его водительством. Именно этот путь и называется жизнью. Направление жизненного пути одинаково для всех, но монашеские тропы проложены по-другому: где-то легче, где-то прямее, где-то короче… Бывает, впрочем, и наоборот: где монаху труднее всего, там мирянин (а вернее сказать, семьянин) пройдет без задержки. Много горького и грустного говорится в наше время о монастырях, но скажите, разве меньше претензий к современной семье? Как по-вашему, что сегодня в лучшей форме – монашество или брак? Не будем сводить счетов, а вспомним, что качество нашей жизни определяется тем, в какой мере мы следуем за Христом – в семье ли, в монастыре ли.

Русская Церковь озабочена благополучием современного монашества. Процитируем для примера доклад о монастырской жизни на Архиерейском Соборе (октябрь 2004 г.):

«Хочется обратить внимание на отношения старших и младших, и особенно в женских монастырях. Нередко это отношения не христианского единения и любви, а разобщенности по принципу – кто кем командует. Приводит это к нарочитому унижению младших, к возложению на них тяжелых физических трудов, никак не сообразуемых ни с возрастом, ни с телесной крепостью. Подобные отношения напоминают пресловутую армейскую «дедовщину» и непременно должны вызывать незамедлительное вмешательство…»