Барт Эрман - Искаженные слова Иисуса: Кто, когда и зачем правил Библию Страница 28

Более чем кто‑либо из ученых XVIII‑XIX века, два профессора Кембриджа, Брук Фосс Уэсткотт (Весткотт, 1825–1901) и Фентон Джон Энтони Хорт (1828–1892), заслуживают благодарности современных текстологов за разработку аналитических методов, которыми мы пользуемся при изучении манускриптов Нового Завета. С тех пор как в 1881 году была опубликована их знаменитая работа «Новый Завет в греческом подлиннике», с этими именами приходилось считаться всем ученым — признавая их проницательность, уточняя отдельные детали их работ, предлагая альтернативные подходы с учетом четкой и авторитетной аналитической системы Уэсткотта и Хорта. Своими достоинствами эта система обязана в первую очередь таланту Хорта.

Труд Уэсткотта и Хорта был издан в двух томах. Один из них представлял собой редакцию Нового Завета, основанную на результатах 28–летней совместной работы с целью выявить оригинальный текст в местах, где имелись разночтения. Второй том был изложением основных принципов, которым ученые следовали при подготовке материалов для первого тома. Хорт написал второй том, представив в нем на редкость аргументированный и весомый обзор материалов и методов, доступных ученым, решающим практические вопросы в сфере текстологии. Текст исполнен смысла, в нем нет ни единого лишнего слова. Логика очевидна, проблема рассмотрена всесторонне. Это замечательная книга, во многих отношениях — классический труд в данной сфере. От своих студентов я требую обязательного усвоения содержащихся в ней материалов.

В некоторой мере Уэсткотт и Хорт были поглощены текстологическими проблемами Нового Завета на протяжении всей своей научной карьеры. Еще в возрасте двадцати трех лет Хорт, получивший классическое образование, но не подозревавший о том, с какими трудностями сопряжено изучение Нового Завета, писал своему другу Джону Эллертону:

Еще несколько недель назад я понятия не имел о значении этих текстов, так как слишком мало читал греческий завет, с трудом продираясь через чудовищный Textus Receptus… Сколько исправлений в хорошем достоверном мс [манускрипте] прояснили смысл не вульгарным, условным образом, а придавая ему глубину и полноту… Подумать только, этот мерзкий Textus Receptus целиком основан на поздних мсс [манускриптах]; счастье, что еще сохранились такие ранние[91].

Всего через пару лет после этого Уэсткотт и Хорт решают взяться за новую редакцию Нового Завета. В очередном письме Эллертону 19 апреля 1853 года Хорт рассказывает:

Я ни с кем не виделся, кроме Уэсткотта, у которого… провел несколько часов. Об одном результате нашего разговора я могу сообщить и тебе. Мы с ним намерены отредактировать греческий текст Нового Завета — за два — три года, если получится. Лахман и Тишендорф приводят богатый материал, но этого недостаточно… Наша цель — предоставить священникам в целом, школам и т. д. краткий греческий завет, не обезображенный византийскими [то есть средневековыми] искажениями[92].

Оптимистичные ожидания, что работа над изданием не затянется, не покидали Хорта до ноября того же года, когда он писал, что вместе с Уэсткоттом надеется «тиснуть» свою редакцию «через год с небольшим»[93]. Но едва началась работа, надежды на ее быстрое завершение померкли. Спустя девять лет Хорт подбадривает в письме Уэсткотта, подавленного открывшейся перспективой:

Эта работа должна быть выполнена, а выполнить ее с удовлетворительными результатами невозможно… без упорного труда, что во всей Европе осознаем разве что мы сами. Для большей части чтений, если мысленно отделить их от всех остальных, затраты труда совершенно непропорциональны. Однако, веря, что абсолютно невозможно провести черту между важными и неважными чтениями, я едва ли назову эти затраты труда непропорциональными по сравнению со значимостью целого текста, отредактированного так, как только это возможно. Думаю, с нашей стороны было бы абсолютно непростительно бросить эту работу[94].

Работу они не бросили, но со временем она становилась все более сложной и напряженной. В конечном счете двум кембриджским ученым понадобилось двадцать восемь лет почти непрерывного труда, чтобы подготовить весь текст вместе с предисловием, принадлежащим перу Хорта.

Этот труд оказался не напрасным. Греческий текст в редакции Уэсткотта и Хорта имеет поразительное сходство с тем, которым по сей день, спустя более ста лет, широко пользуются ученые. Это не значит, что с тех пор не нашли новых манускриптов, не добились прогресса в разработке теории, не появились взгляды, новые по сравнению с эпохой Уэсткотта и Хорта. И все‑таки, несмотря на наши достижения в технике и методологии, несмотря на несравнимо большее количество манускриптов, находящихся в нашем распоряжении, современные греческие тексты по — прежнему удивительно похожи на текст Уэсткотта и Хорта.

В мои намерения не входит вдаваться здесь в подробности методологических достижений, благодаря которым Уэсткотт и Хорт смогли опубликовать свою версию греческого Нового Завета[95]. Вероятно, наиболее значительный вклад они внесли в принципы группирования манускриптов. С тех пор как Бенгель впервые понял, что манускрипты можно объединять в «родственные» группы, семейства, (составляя нечто вроде семейного генеалогического древа), ученые предпринимали попытки составить отдельные группы близких друг другу источников. В этом процессе активно участвовали и Уэсткотт с Хортом. При этом они руководствовались принципом, согласно которому манускрипты, принадлежащие одному и тому же роду, имеют одинаковый стиль формулировок. Иными словами, если в двух манускриптах стиль формулировок одинаков, значит, они восходят к одному и тому же источнику — либо к оригинальной рукописи, либо к ее копии. Как иногда формулируют этот принцип, «идентичность чтений подразумевает идентичость происхождений».

На основании сходства текстов различных сохранившихся манускриптов можно выделить семейные группы. Уэсткотт и Хорт различали четыре основных типа семейств источников: (1) сирийский тип (некоторые ученые называли его византийским), встречающийся в большинстве позднесредневековых рукописей; его образцы многочисленны, но не слишком близки по стилю к оригинальному тексту; (2) западный тип, содержащийся в манускриптах, которые могли быть датированы очень ранними периодами — вероятно, их прототипы относились самое позднее ко II веку; однако эти манускрипты — олицетворение бессистемной практики переписчиков периода, предшествующего появлению профессионалов; (3) александрийский тип, происходящий из Александрии, где писцы были обучены и добросовестны, но порой вносили в тексты изменения, чтобы сделать их более приемлемыми в грамматическом и стилистическом отношении, — следовательно, меняли чтение оригиналов; и (4) нейтральный тип, характерный для манускриптов, которые при переписывании не подвергались серьезному редактированию, поэтому представляют собой наиболее точное воспроизведение оригинальных текстов.

По мнению Уэсткотта и Хорта, двумя основными источниками текстов нейтрального типа являются Синайский кодекс (манускрипт, найденный Тишендорфом) и, в еще большей степени, Ватиканский кодекс, обнаруженный в библиотеке Ватикана. Из манускриптов, доступных Уэсткотту и Хорту, эти два были наиболее ранними и, с точки зрения обоих ученых, значительно превосходящими любые другие, так как содержали текст нейтрального типа.

Со времен Уэсткотта и Хорта в терминологии многое изменилось: ученые уже не выделяют нейтральный тип текста, большинство считает термин «западный тип текста» ошибочным, так как бессистемность в практике переписывания рукописей бытовала как на Востоке, так и на Западе. Более того, система Уэсткотта и Хорта была пересмотрена учеными последующих времен. К примеру, большинство современных специалистов относит к одному типу нейтральный и александрийский тексты: просто некоторые из этих манускриптов являются более ценными образцами текста, чем остальные. Кроме того, за прошедшее время было обнаружено много важных манускриптов, особенно папирусных. Тем не менее ядро методики Уэсткотта и Хорта продолжает играть важную роль в работе ученых, пытающихся решить, где в уцелевших манускриптах мы имеем дело с поздними поправками, а где — с самыми ранними чтениями текста.

Как мы увидим в следующей главе, понять эту методику довольно просто, если она изложена четко и ясно. Ее применение к текстологическим проблемам — любопытный и даже увлекательный процесс, позволяющий отличить в манускриптах разночтения, представляющие собой авторские слова, от изменений, внесенных переписчиками более поздних времен.