Реза Аслан - Zealot. Иисус: биография фанатика Страница 3

Эти три евангелия — от Марка, от Матфея и от Луки — в совокупности называются «синоптическими» (от греч. «синопсис» — «общий взгляд»), поскольку в них в большей или меньшей степени представлена единая хронология и последовательность событий жизни и служения Иисуса, которая во многом входит в противоречие с четвертым евангелием от Иоанна, написанным, по-видимому, уже в начале следующего столетия, между 100 и 120 гг. н. э.

Итак, мы рассказали о канонических евангелиях. Но они не единственные. Сейчас мы имеем доступ к целой библиотеке неканонических сочинений, написанных в основном во II–III веках и дающих совершенно иной взгляд на жизнь Иисуса из Назарета. К их числу относятся Евангелие от Фомы, Евангелие от Филиппа, Апокриф Иоанна, Евангелие от Марии Магдалины и множество других, так называемых «гностических», текстов, найденных в 1945 г. в Верхнем Египте, возле городка Наг-Хаммади. Хотя эти книги не были включены в то, что в конце концов стало называться Новым Заветом, их значение заключается в том, что они демонстрируют значительное расхождение мнений о том, кем был и что значил Иисус, даже среди тех, кто шел за ним, делил с ним хлеб, слушал его слова и молился вместе с ним.

В конечном счете, есть только два неопровержимых исторических факта об Иисусе из Назарета, на которые мы можем с уверенностью опираться: во-первых, Иисус был иудеем, возглавившим массовое движение в Палестине в начале I века н. э.; во-вторых, он был распят за это римлянами. Но в сочетании с нашими знаниями о беспокойной эпохе, в которую жил Иисус (а благодаря римлянам мы знаем о ней немало), эти два факта могут помочь нам создать его портрет, который, возможно, будет более исторически точным, нежели тот, что рисуют евангелия. Действительно, образ Иисуса, который получается в результате этого исторического упражнения — пылкий бунтарь, сметенный, как и все остальные иудеи, религиозно-политической смутой, воцарившейся в Палестине в I веке, — мало похож на образ доброго пастыря, культивировавшийся раннехристианской общиной.

Обратите внимание вот на что: распятие было видом казни, который римляне применяли почти исключительно к тем, кого обвиняли в подстрекательстве к мятежу. Табличка, которую закрепили над головой распятого Иисуса — «Царь Иудейский», — называлась titulus, и, вопреки распространенному мнению, эти слова не были насмешкой. Каждый преступник, висевший на кресте, получал такую табличку, на которой указывалось, за какое именно преступление он был распят. В глазах римлян преступление Иисуса заключалось в том, что он стремился к царской власти (то есть, это была государственная измена) — за то же самое казнили практически всех мессиански настроенных лидеров той эпохи. Согласно евангелиям, преступники, распятые на крестах по обе стороны от Иисуса, назывались lestai — «разбойники», что было самым распространенным римским словом для мятежников и повстанцев.

Три мятежника на холме, покрытом крестами; на каждом кресте — истерзанное и окровавленное тело человека, который осмелился не подчиниться воле Рима. Сама эта картина может бросить тень сомнения на евангельский образ Иисуса-миротворца, не затронутого политическими смутами эпохи. Попросту смешно думать о том, что лидер популярного мессианского движения, предвещавший наступление «царства Божьего» (и иудей, и язычник мог усмотреть за этими словами намек на восстание против Рима), мог остаться в стороне от революционной лихорадки, охватившей практически все иудейское население Палестины.

Почему же авторы евангелий шли на все, чтобы смягчить революционный характер идей Иисуса и его движения? Чтобы ответить на этот вопрос, нам прежде всего следует уяснить, что практически все евангельские рассказы о жизни и миссии Иисуса из Назарета были написаны после иудейского восстания 66 г. н. э., направленного против Рима. В этом году группа повстанцев, побуждаемых религиозным рвением, подняла остальное иудейское население на мятеж. Чудесным образом восставшим удалось освободить Святую Землю от власти римлян. Целых четыре года город Господа оставался в руках иудеев. Затем, в 70 г. н. э., римляне вернулись. После недолгой осады они ворвались внутрь городских стен и учинили жестокое насилие над жителями. Они убивали всех, кто встречался на пути, и завалили трупами Храмовую гору. Реки крови текли по мощеным улицам. Когда резня закончилась, солдаты подожгли Храм. Огонь распространился за пределы Храмовой горы, уничтожив дома крестьян, луга и оливковые деревья. Все вокруг пылало. Город был полностью опустошен: Иосиф Флавий писал, что не осталось никаких свидетельств о том, что Иерусалим был прежде обитаем. Десятки тысяч иудеев были убиты. Остальных вывели из города в цепях.

Трудно представить себе глубину той духовной травмы, которую нанесла иудейскому народу эта катастрофа. Изгнанные из земли, обетованной им Богом, вынужденные жить изгоями среди языческого населения Римской империи, духовные учителя второго столетия последовательно и умышленно отделяли иудаизм от того радикального мессианского национализма, который стал причиной злополучной войны с Римом. Тора стала центром иудейской жизни вместо Храма, и так появился средневековый (раввинский) иудаизм.

Христиане тоже чувствовали необходимость дистанцироваться от революционного духа, который привел к разорению Иерусалима, но не только потому, что это помогало ранней церкви отвести от себя гнев мстительного Рима, но и потому, что в условиях, когда иудеи превратились в изгоев, главным объектом церковной проповеди стали именно римляне. Так начался длительный процесс превращения Иисуса из иудейского революционера-националиста в миролюбивого духовного лидера, которого не интересовали земные материи. Это был Иисус, которого римляне могли принять и действительно приняли три столетия спустя, когда римский император Флавий Феодосий (ум. в 395 г.) превратил идеологию иудейского проповедника в официальную религию Римского государства и родилось то, что мы сейчас называем ортодоксальным христианством.

Эта книга представляет собой попытку восстановить, насколько это возможно, личность исторического Иисуса, такого, каким он был до христианства: политически сознательного иудейского революционера, который две тысячи лет тому назад ходил по просторам Галилеи, собирая вокруг себя сторонников установления царства Божьего, но чья миссия провалилась, когда, после провокационного въезда в Иерусалим и дерзкого нападения на храм, он был арестован и казнен римлянами за подстрекательство к мятежу. Также в ней идет речь о том, как, после неудачной попытки Иисуса установить царство Божие на земле, его последователи по новому истолковали не только миссию и личность самого Иисуса, но и саму природу и понятие мессии.

Найдутся те, кто сочтет такое начинание напрасной тратой времени, полагая, что Иисус как историческая личность утрачен нами безвозвратно и восстановить эту утрату невозможно. Давно прошли пылкие времена «поисков исторического Иисуса», когда ученые уверенно заявляли о том, что новые инструменты и методы исторического исследования позволят открыть тайну подлинной личности Иисуса. Реальный Иисус больше не имеет значения, утверждают эти ученые. Вместо этого нам следует сосредоточить внимание на единственном Иисусе, который доступен для нас — на Иисусе Христе.

К счастью, писать биографию Иисуса из Назарета — несколько иное дело, нежели писать биографию, например, Наполеона Бонапарта. Задача чем-то похожа на составление большой головоломки, при наличии в руке всего лишь нескольких кусочков: у исследователя нет иного выбора, кроме как заполнять недостающие участки на основе своих самых удачных и аргументированных догадок о том, как должна выглядеть картина в целом. Великий христианский теолог Рудольф Бультман любил говорить, что поиски исторического Иисуса — это, в конечном счете, внутренние душевные поиски. Исследователи склонны видеть в Иисусе то, что они хотят видеть. Слишком часто они видят самих себя — свое собственное отражение в образе Иисуса, который они сами и сконструировали.

И все же этих самых удачных и аргументированных догадок может быть достаточно для того, чтобы, по меньшей мере, поставить под вопрос наши основные допущения об Иисусе из Назарета. Если мы пропустим утверждения евангелистов через горнило исторического анализа, мы сможем очистить тексты от литературных и теологических украшений и выковать более точный портрет исторического Иисуса. И действительно, если мы помещаем фигуру Иисуса в социальный, религиозный и политический контекст эпохи, в которую он жил (а это было время медленно разгоравшегося бунта против Рима, которому было суждено навсегда изменить веру и культовую практику иудаизма), его биография, в известном смысле, пишет себя сама.