Георгий Михайлов - Нравственный образ истории Страница 3

Византийцы имени славян не знали до VIв. Всё, что было восточнее Понта Эвксинского (Чёрного моря) у греков считалось скифским (кочевым, скитальческим), варварским. От славянского алань (степь) скифов нарекли ещё аланами (степняками). И часть антов (кочевого казачества) была непрочь именовать себя, подобно скифам, - славнии алане (читай славяне) или россы (лучшие из скифов). Так как россами называли скифских царей (ср.евр. рош - голова, князь, в греч. переводе - рос).

Геродот писал, что россы (царские скифы) селились оседло, вверх по течению Днепра. Стало быть скифами (кочевниками) они уже не были.

Славяно-россы издревле занимали земли между Доном и Днепром; греки эти земли называли «Скифией». А севернее процветали города: Ростов Великий, Смоленск, Ладога, Словенск Великий (будущий Новгород), который граничил с варягами (скандинавскими норманнами) и прочими немцами (немыми, по понятию славян). Ибо германцы уже не разумели русской речи, сохранившей в себе строй и словарь наидревнейшего общего языка. Сами же скандинавы нашу землю именовали Гардарикой (градами арийскими), или «Царством городов». Ведь на момент Крещения киевлян (988г.) торговых градов на Руси насчитывалось более полутораста. Русь была могущественным, централизованным государством. Варяги и греки заискивали перед Руссами.

И только в современной книжной истории об оглашении «Скифии» Святым Апостолом Андреем Первозванным (Iв.) и о времени,прошедшем до Крещения Руси (Xв.), сведений почти нет. Чтобы хоть как-то восполнить этот пробел, нам не раз придётся обращаться к источникам зарубежным, и описывать события, происходившие параллельно в Древнем Риме и Византии. А начнем мы книгу с рассказа о переломном моменте истории римской и общехристианской.

«Знаменася на нас свет лица Твоего, Господи»

В лето 312-ое от Рождества Христова в Италии разгорелась война. Очередная по счету междоусобица эта, тем не менее, отличалась от случавшихся прежде. Поводом к столкновению на сей раз послужило не властолюбие непримиримых полководцев, но странное, новое для Древнего Рима явление. Впервые армия императора шла на выручку угнетенным Христианам.

В ту пору держава Римская не была единой. Разделенная на четыре части, она управлялась четвертовластниками (тетрархами), двое из которых считались старшими над Востоком и Западом империи.

Эти старшие тетрархи носили титулы августов. Каждый из них делил свою половину с императором второго ранга - цезарем. Закон позволял августам главенствовать по двадцать лет, после чего они уходили в отставку. Их замещали бывшие цезари, которые, став августами, избирали себе преемников на следующее двадцатилетие. Так было задумано основателем системы тетрархии августом Диоклетианом. Отслужив положенный срок, он сам действительно отправился на покой и убедил последовать своему примеру соправителя Максимиана Геркулия, хотя тому определенно не хотелось расставаться с властью. Тем более, что отпрыск Максимиана, нелюбимый всеми Максенций, при смене правителей ничего не получал, так как не был еще цезарем. Деоклетиан же прямых наследников не имел.

Новыми августами в 305 году стали Галерий и Констанций Хлор. Последний оказался единственным из тетрархов, кто в своих владениях, в Галлии и Британии не чинил вреда Христианам, даже покровительствовал им. К прискорбию, сей добродетельный император был тяжело болен и вскоре (в 306г.) скончался, едва успев передать правление наследнику Константину. Галльские и британские легионы провозгласили сына цезарем еще при жизни отца, а по кончине его Константин сделался августом, вопреки беззаконным проискам Галерия и его ставленника Флавия Севера. Максенций же тем временем, воспользовавшись смутой, захватил власть в самом Риме. Объявив себя цезарем в 306 году, Максенций вызвал из отставки Максимиана Геркулия и от него, как по наследству от родителя, получил высший титул.

Появление новых августов вызвало сразу три войны, однако в ходе их самозванцу удалось уцелеть и закрепиться. Флавия Севера Максенций устранил отцовскими руками. Максимиан Геркулий коварно расправился с соперником сына, но вскоре и сам испил чашу сыновней неблагодарности. Максенций прогнал отца со двора, и старый властолюбец окончил жизнь на чужбине. В ходе дальнейшей борьбы Галерий был вынужден отступить, и Запад Римской Империи остался во власти двух августов - Максенция и Константина.

Жители провинций Галлии, Британии и воины легионов были на редкость преданны новому императору. Константин, кроме великолепной внешности и силы, обладал мужеством, сочетавшимся с рассудительной осторожностью, справедливостью и обходительным вниманием к людям. Но главное, он, как и покойный Констанций Хлор, благоволил Христианам. Многие из них служили в войске Константина, составляли большинство при дворе. Надо сказать, что в IV веке Империя Римская, хоть и считалась еще языческой, на самом деле таковою не была. Если не половина, то по крайней мере огромное число её граждан уже исповедовали Христианство. В самой столице церковная партия имела вес.

Максенций знал это. Овладев Римом, он пытался вначале сделать вид, будто симпатизирует верующим в Христа. Однако скоро он сбросил маску благопристойности и показал себя откровенным тираном. Звероподобным не только внешне, но и по сути - алчным грабителем, гонителем Церкви. Во время его ненавистного правления стражники (преторианцы) бесчинствовали ужасно: избивали людей прямо на улицах, бросали в тюрьмы невинных, истязали исповедников веры. Состоятельным гражданам вменялось в обязанность «дарить» Императору деньги на его непомерное расточительство. Никто не был уверен в завтрашнем дне. Наконец, терпение римлян окончилось, и они тайно вступили в переговоры с другим августом. Умоляя Константина защитить город, сенаторы Рима изъявили готовность присягнуть ему как единовластному монарху. Константин внял их просьбам и двинул войска в Италию.

Не раз до того в Империи возникали гражданские войны. Корнеллий Сулла, Гней Помпей, Юлий Цезарь сражались с республиканцами, бились между собой. Октавиан, Антоний, Красс, целый ряд других полководцев боролись за верховенство в Риме в позднейшие времена. И все же такой войны, как теперь, еще не случалось. Не ради славы и добычи шли в поход крещеные воины Константина. Теперь они сражались за правое дело, и это их особенно воодушевляло. Против них выступали даже не италийцы. Максенций по большей части вербовал легионеров из варваров и африканских мавров. Его наемники защищали не родину, не свободу сограждан. Они служили за деньги, за право безнаказанно грабить побежденных. Только на сей раз эта возможность от них ускользала. Войска самозванца терпели сплошные неудачи, несмотря на численный перевес.

От Альпийских гор до низовьев Тибра галльская армия Константина прошла с боями необычайно быстро. За неделю до ноябрьских календ (начала месяца) освободители подступили к окраинам Рима. У селения Красные Камни, недалеко от Мульвийского моста через Тибр, они разбили военный лагерь и стали готовиться к встрече с главными силами противника, намного превосходившими их собственные.

Все у Максенция было превосходно. И людские резервы, и вооружение, и опытные военачальники. Не хватало лишь боевого духа, да самого императора во главе армии. Уклоняясь от участия в битвах, Максенций неизменно ссылался на предсказание оракула, что якобы он не победит Константина, если покинет Рим. На самом деле, как писал о нем историк Аврелий Виктор: «Максенций был... настолько труслив, не воинствен и погружен в бездействие, что когда в Италии уже пылала война и войско его было разбито под Вероной, он не изменил своего обычного образа жизни...». Будучи по натуре диким и бесчеловечным, Максенций отличался крайним суеверием. Ненавидя Христиан, этот фанатик оккультизма изо дня в день выслушивал советы всевозможных астрологов, прорицателей, одним словом, волхвов. А те своими баснями путали его настолько, что Максенций каждый раз сомневался, как поступить ему в нужный момент.

Горе воинам, когда полководец их нерешителен и труслив; все равно, что его нет вовсе. Старый Максимиан Геркулий таким не был. Коварный и кровожадный, он все же сам водил легионы в бой. Сын унаследовал от него жестокость, но мужества, даже в таком извращенном виде, не перенял. Обладая колоссальными средствами, Максенций предпочитал воевать, сидя дома. Свою и без того огромную армию он усилил свежими подкреплениями из Африки. И теперь, полагал он, полчища свирепых мавров сомнут немногочисленные полки Константина.