Иеромонах Макарий Маркиш - На пороге Церкви Страница 3

Итак, «высшая сила, стоящая надо всем миром», важна и интересна в первую очередь потому, что она способна нам помочь: спасти от гибели в пучине, исцелить от болезни, имя которой – смерть. А раз так, то нам надо помощь эту принять: выпить лекарство, ухватиться за спасательный круг. Иными словами, установить связь с этой высшей силой. Установление связи – точный смысл слова «религия» (от латинского religio).

– В Православной Церкви много лишнего, непонятного и трудного для выполнения. Поэтому люди отворачиваются от Церкви, говорят, что в Православии вообще нет Христа, что Церковь потеряла свое предназначение.

– Допустим, вы пришли на алмазный прииск. Что вы там увидите? Массу сложнейшего оборудования, сотни рабочих и инженеров разных специальностей, горы пустой породы… Все что угодно – кроме алмазов. Следует ли из этого, что «алмазов вообще нет» или что «прииск потерял свое предназначение»?

Слегка переиначив Маяковского, скажем так:

Православие – та же добыча радия:В граммы добыча, в годы труды;Изводим Единого Слова радиТысячи тонн житейской руды.

Так кто же может «отвернуться от Церкви», обнаружив в ней нечто, по своему представлению, «лишнее»? Только люди несведущие, нелюбознательные, невежественные. Поэтому-то для России сегодня столь важно православное просвещение.

– Я заметила, что многих людей интересует вопрос: чем вера отличается от самовнушения? Как объяснить человеку, что вера не является продуктом самовнушения?

– Как доказать, что, например, ваша мама не является продуктом самовнушения? Предупредим заранее, что это невозможно: на все ухищрения найдутся противоухищрения, и строго логическим путем вы ничего не докажете. К такому выводу люди стали приходить сравнительно недавно, по мере прояснения взгляда на логику, на природу точного доказательства, трудами ученых-философов XVIII века – Юма, Беркли, Канта. А сегодня, в результате развития математики и логики, это утверждение уже ни у кого из серьезных людей не вызывает сомнения. Если вы возьмете современный православный учебник догматического или основного богословия и посмотрите раздел «Доказательства бытия Божия», вы увидите там пояснение, что в точном смысле это не доказательства, а вспомогательные аргументы.

Так что же, ваша родная мать – это выдумка, плод самовнушения? И мы с вами не можем исключить такой возможности? Характерно, что для нашего времени (особенно на Западе, да и у нас иногда) подобный вывод становится все более обычным, если вспомнить про «коммерческие», ледяные отношения между людьми, разорванную связь поколений.

И все же, как убедиться в том, что ваша мама – это живая реальность? Надо почувствовать страдания, которые она перенесла за вас, и самой перенести страдания за нее. Надо испытать ее любовь и любить самой.

Бог стал человеком и принял страдания и смерть за каждого из нас – чтобы каждый был жив и победил смерть. Испытав Его любовь, прикоснувшись к Его страданиям, претерпев свою меру страданий и ответив любовью к Богу и ближнему, мы избавляемся от иллюзий о «самовнушении», начинаем адекватно воспринимать и Его, и сотворенный Им окружающий мир.

Крест Спасителя – отрезвление от иллюзий, гарантия реальности. Чтобы ее воспринять, мы и сами в этой жизни несем свои кресты и восходим на свои голгофы.

Глубокую истину недостаточно узнать: ее надо выстрадать.

– Как объяснить те случаи, когда люди без веры в Господа методом самовнушения получают практические результаты?

– Мы верим не ради результатов – какими бы добрыми и желанными они ни были, – а ради Самого Христа.

Этим христианство и отличается от всех прочих религий. Закон христианства – любовь к Богу и ближнему. Любовь – это «отвергнуться себя» (по евангельскому слову): здесь уже нет места самовнушению.

Если мы приходим в Церковь с другой целью, кроме Самого Христа, с другой мыслью, кроме любви к Нему и к ближнему, нам гарантировано – рано или поздно – горькое разочарование. Но слава Богу: в Своей Святой Церкви Он дает нам непрестанные уроки любви, так что мы – если, конечно, желаем – можем исправить свои первоначальные ошибки. Это и называется «воцерковление».

А «результаты» можно получить и самовнушением, и магией в той или иной форме. Да что проку?

– Куда попадут после смерти буддисты, шаманы, идолопоклонники и т. п.? Неужели римо-католики и протестанты не войдут в Царство Небесное из-за различий в вопросах исповедания? Ведь многие из них веруют во Христа и стараются жить по евангельским заповедям.

– Куда я попаду после смерти? Куда попадете вы, он, она? На эти вопросы нет ответа, чему существует немало догматических и практических подтверждений. Господь открывает нам только варианты, а выбор – за каждым из нас, и выбор этот составляет содержание нашей жизни. Многим другим – не исповедующим Православия – варианты открыты не полностью, неясно. Тем самым они, в отличие от меня, не видят прямой дороги. Неправославные религии, основанные на древних традициях, как и некоторые современные сообщества (в отличие от тоталитарных сект и культов, а также жульнических и самосвятских организаций) мы называем религиями частичной истины. Нередко их представители живут самоотверженно и честно по принципам своей веры. И это нас, конечно, радует.

А что можно сказать про меня? Мне в Православии открыта полная истина, прямая дорога. Я ее вижу. Но иду ли я по ней? Если я начну сравнивать уклонения других со своей прямой дорогой, рассуждать, кто куда попадет за свои ошибки и заблуждения, то сам этот факт, губительный грех гордости и превозношения над ближними, станет для меня наихудшим уклонением!

Православный взгляд на подобные вопросы таков: «Я совершаю грехи вопреки открытой мне Истине; окружающие (неправославные) делают добро, несмотря на то, что полная Истина от них скрыта». Понимание это и должно стать руководством к действию.

За что?

О почитании икон в штате Массачусетс

На рождественском празднике – что по-английски у православных именуется русским словом «елка» – детям были поручены роли ангелов. Режиссер-постановщик не проявил доверия к юному возрасту, роли, не вполне согласно с Писанием, оказались краткими и к тому же без речей. По этой причине, надо думать, выслушав аплодисменты и получив подарки от Деда Мороза (отличие коего от св. Николая-угодника не вызвало сомнений даже у самых молодых и неопытных), они, вопреки окружающей обстановке, ведут себя сдержанно и чинно. Ангельские крылья все еще блестят за спиной, а они, склонившись за «взрослым» столом, погрузились в изучение каталога икон.

Одной из них, пожалуй, не нужны ни крылья, ни белое вуалевое платье, чтобы ангел в ее лице убедил хотя бы самого Станиславского. О другой же некий острослов, оценив черный блеск ее глаз и кудрей, заметил что-то в связи с живописью Врубеля… Но Станиславский и ею был бы счастлив. Богу ведомо, каким образом и в каких пропорциях сошлась здесь эллинская, славянская, англо-саксонская и левантинская кровь: бабушки восхищаются в голос, родители улыбаются, – и всякий взгляд, случайно упавший на эту группу, остается прикован к ней несколько лишних секунд.

Иконы греческой работы на глянцевых страницах каталога не нарушают гармонию ни рафаэлевским сладкообразием, ни сладкозвучием имен: «И Хрисофитиса», «И Гликофилуса»… За краткими репликами стоит глубокое знание дела:

– Синий цвет сюда очень идет… Здесь Младенец так нежно улыбается… Эта красивее всех… Нет, эта!.. Эта похожа на мою маму… А эта на тебя.

Пять минут спустя ангелов и след простыл: пьют где-нибудь чай с вареньем или снимают обертку с подарков. И вдруг выяснилось, что с ними вместе иконы разглядывал еще некто: просто глаз отказывался смотреть в ту сторону, пока ангелы были рядом. Что поделаешь, обычная иллюзия зрения.

Оставшись одна у стола, девочка пытается перевернуть страницу каталога: очевидно, ее интересует иконография иного стиля. Искореженные, иссеченные шрамами и швами ладони без пальцев плохо слушаются ее, но она добивается своего. Перед ней Петровская икона Пресвятой Богородицы, беззвучный стон, исторгнутый русским народом семьсот лет назад и донесенный техникой даже до последних пределов земли.

И странно было смотреть на них. Если икона видимым образом передает невидимую реальность, если в ее жестких линиях, тревожных и печальных красках, скупых, схематических формах передана нетленная, неземная красота, то кому дано ее воспринять? Не тому ли, кто полной мерой зачерпнул страданий, кто навсегда лишился земной, всем любезной и всеми искомой красоты?..

Жаль, что поэт, проживший долгую жизнь и видевший много горя, глубокомысленно рассуждавший о человеческой красоте – «Сосуд она, в котором пустота, или огонь, мерцающий в сосуде?», – не стоял возле этой девочки, не смотрел в ее изуродованное огнем пожара лицо, не следил, как горестный образ Пречистой Девы с предвидящим Голгофу Младенцем Сыном отражается в ее лишенных бровей и ресниц глазах.