Евгений Прилуцкий - Человек в путах реальности Страница 3

Несмотря на упомянутые различия, все упомянутые виды святости таинственным образом переплетены между собой. Святость времени наиболее ярко выражена в праздновании Шаббата.» (3)

«В отличие от христианского общества, в котором „носителями святости“ является выделенная прослойка людей (священники) – в иудаизме носителем святости является весь народ; при этом самый последний водовоз по параметру этой „личной святости“ ничем не уступает самому великому раввину.» (4)

«Святость, или священность („кедуша“ на иврите) – это возвышение человека и его поступков от уровня примитивного существа (животного, млекопитающего, каким, в сущности, и является человек) до уровня разумного, богоподобного существа. Как видите, понятие „святости“ в иудаизме более конкретно и менее метафизично, нежели в некоторых других религиях.» (5)

Ислам относится к святым неоднозначно. «Святость – это исключительное свойство, определяемое Аллахом. Только Он ниспосылает качество святости и наделяет им особо избранных, а также предметы и места, которые надлежит почитать… Святые являются носителями божественного благословения, и по повелению Бога от них оно может переноситься на других людей. Но и сами рядовые правоверные могут обретать часть святости, соблюдая предписания Аллаха, прикасаясь к святыням благословенной Мекки и Медины.» (6)

В Средней Азии существуют предания о родстве святых с их почитателями. Мусульманская святыня связана с личностью какого-либо святого, с местом, где он погребен, или жил, или пил чай, или молился, поэтому в исламе почитаются и места, и сами святые (7). К фамилии человека, совершившего хадж, в Средней Азии добавляли приставку или окончание «хаджи» (ходжи). Большинство известных в исламе святых были суфиями.

Однако мусульманские фундаменталисты в почитании святых видят идолопоклонство. Кораническое понятие аулийа Аллах переводится словами «друзья Бога». О святости отдельных людей в Коране не говорится. Известный религиовед К. Эрнст в работе «Суфизм» пишет: «Ранние суфийские писатели настаивали, что святость (валайа) лежит в основе суфизма… Кушайри определяет вали (святого – Е. П.) двояко: во-первых, как того из благочестивых, за которого отвечает Бог; во-вторых, как того, кто отвечает за почитание Бога и послушание Ему при непрестанном Его почитании.» (8)

Думаю, не следует забывать и о языческих религиях, таких как зороастризм и, особенно, индуизм.

В зороастризме бога Ахурамазду окружают «семь бессмертных святых». В них персонифицированы благие качества и добродетели: благая мысль, лучшая справедливость, вожделенное царство, святое смирение, здоровье, совершенство и бессмертие, послушание. Дух Святого благочестия – один из спутников бога Ахурамазды, один из бессмертных духов Амеша Спента (9).

В индуизме, конечно, сложились собственные представления о святости. Есть в нем и слова, обозначающие святых. Энциклопедия индуизма, джайнизма и сикхизма содержит два таких понятия: «садху (букв. прямой, правильный, превосходный, „добродетельный“) – термин, обычный в применении к аскетам и святым в индуизме, а также иногда и к ревностно верующим мирянам» и «сант (букв, существующий, благой, святой) – одно из названий святых, чаще всего поэтов-бхактов Севера и Запада Индии.» (10)

Идеи индуизма об отмеченных божественными силами людях этим не ограничиваются. Больше известно нам понятие «аватар», и менее – понятие «вибхути». Слово «аватар» в общепринятом понимании означает божественное проявление в человеческом образе. Вибхути – божественная сила, сила Бога в человеке.

А теперь о буддизме. Основными понятиями, применяющимися в нем к святым, являются понятие «архат», выражающее высший идеал святости в буддизме Хинаяны (Тхераваде), и относящееся к буддийскому святому, достигшему нирваны при жизни (11), и понятие «боддхисатва». Святого в буддизме еще иногда называют «арья».

Буддизм, с его тягой к рациональному объяснению вещей и количественно-символическому обозначению духовных явлений, выделяет уровни святости: «В южном буддизме, восходящем к первоначальной традиции (тхеравада), различаются четыре ступени святости, «четыре дороги»… Вторая ступень есть Сакрдагамин, «кто еще раз возвращается», это стадия святости. Вожделение, ненависть и обольщение он уничтожил вплоть до небольшого остатка и поэтому только еще один раз возродится в этом мире. Анагамин, «который не возвращается», не возродится уже более на земле, но возродится в мирах богов, откуда он и достигнет высшей нирваны. Четвертая и последняя ступень – это Архат. Ее не может достигнуть мирянин, а только монах. Архат – тот, кто достигает земной нирваны, кто свободен от всех грехов, кто оставил всякое стремление к существованию, не боится ни жизни, ни смерти и наслаждается непоколебимой безмятежностью…

Кроме этого деления на четыре степени или ранга, северные буддисты (которые относят себя к церкви махаяна, а приверженцев тхеравады называют принадлежащими к церкви хинаяна) имеют еще другое деление – на три класса: Шравака – «Ученик», «Малый» (хина), «Слушатель»; Пратьекабуддха – «Будда для себя»; и Боддхисатва – «Будущий Будда», «Большой» (маха), «Спаситель»… Пратьекабуддха только одной ступенью ниже архата. Он может достигнуть сам высочайшей нирваны, но он не способен передать открытое им знание людям, «подобно тому, как немой может видеть важный сон, но не может объяснить его другим»… Боддхисатвы же – это существа, которые не только в состоянии достичь нирваны, но и рассказать об этом другим, а значит и указать другим путь к спасению (12). Так, Будда был Боддхисатвой до 34 лет, когда он победил Мару и пошел проповедовать учение. Высоко над всеми тремя классами и всеми другими существами стоит святой, возвышенный Будда, просветленный или совершенно просветленный (Татхагата).» (13)

Но есть религии, которые можно назвать объединительными. Это прежде всего бахаизм, вышедший из недр шиитского ислама. Вероучение бахаизма является синтезом догматических положений ряда религий, прежде всего ислама (в форме бабизма) и христианства (14). Святость в бахаизме приписывается главным образом новоявленному «пророку» и «святому избраннику» – самому Баха-Алаху (15).

А в такой новой экзотической религии (тоже объединительной) как кайдао в качестве святых почитаются самые разные люди, например, Виктор Гюго.

И вновь к христианству. Мне представляется небезынтересным мнение американской исследовательницы С. С. Фрэнкель по вопросу различий между западной и восточной церквами. Христианство пришло на Запад позднее, потому что римские сенаторы и высший класс общества долго сохраняли верность традиционному почитанию языческих богов. Странствующих святых и монахов в Риме не слишком привечали – если только они не выказывали повиновения официальной церковной власти. «Что касается святых мучеников, то, как сказал историк Питер Браун, они надежно умерли, и церковная иерархия могла распоряжаться их алтарями. В целом же принадлежность к сонму святых была очевидной монополией представителей церкви: римских священников, епископов и патриархов, которых стали называть „папами“.»

В отличие от Рима, на Востоке сохранялась сильная императорская власть, и чин восточного императора был наполовину духовным. «Светская власть проникала в церковь, а духовная – во все сферы жизни общества, так как различные святые и монахи жили по деревням и городам во всех странах Востока.

Христианская духовность была там более доступной, не являясь прерогативой элиты. Возможен был непосредственный контакт верующего со святыми. Одно из положений учения восточной церкви гласило, что «Бог стал человеком с тем, чтобы человек мог стать Богом».

Запад сконцентрировался на величии Божьего труда в мире, в особенности на крестной жертве Христа во имя человечества. «Внимание православной церкви было сосредоточено прежде всего на мистической цели христианской жизни: знании Бога, единении с Христом, единстве с Божественным. Упор делался не на очищении, а на обожении… Таким образом, восточная церковь лелеяла идею непрерывного превращения человека благодаря божественному присутствию, в то время как церковь Запада поощряла стремление к совершенству путем дисциплины, смирения и самопожертвования.» Но ни в коем случае нельзя утверждать, подчеркивает Фрэнкель, что эта тематика в восточном христианстве отсутствовала (16).

Русские религиозные философы о католической святости рассуждали очень противоречиво. Сравним В. Розанова и Н. Бердяева. Розанов писал: «Самый тип святости в католичестве иной, чем у нас. В то время как на Востоке культивировались идеи тихости, невозмутимости и незамутимости, а в случае страдания – покорности, на Западе входили в культ идеи силы и деятельности. Пассивно-терпеливое христианство и христианство активно-поборающее, – так лучше всего можно выразить восточную и западную религиозные идеи.» (17)