Павел Михалицын - Первая книга православного верующего Страница 31

Однако как трудно бывает нам нередко приобретать надлежащий вкус в удовольствии даяний и раздачи своего имущества! Не желая расстаться со своим богатством, как легко забываем мы ту непреложную истину, что мы ни поля, ни скота, ни денег, ни имущества не можем взять с собою на небо! Вот почему Спаситель и учит нас молиться так: «Отче, хлеб наш насущный даждь нам днесь!» Что нужно для души твоей, всякая нравственно-духовная потребность, об удовлетворении которой ты просил Отца своего Небесного, имеет вечное значение и цену, но что требуется для тела, это имеет цену до тех только пор, пока ты живешь здесь, на земле, до наступления смерти. Сегодня ты живешь на этой бедной земле, принимая насущный хлеб из рук Отца своего, а кто поручится за то, что ты будешь жив и завтра и что не коснутся и тебя эти страшные слова: «В сию ночь душу твою истяжут от тебя» (Лк. 12, 20)? Для истинного христианина достаточно благ этой земли, если их хватает на самые необходимые нужды. Не увлекаясь удовольствиями этого мира и не будучи обременен заботами об умножении богатства, он тем с большим удобством устремляет свои очи в сердце к небу и думает о Царствии Божием и правде его. И блажен человек, который в течение всего своего странствования по земле старался приобретать только негибнущее имение и питаться только от того истинного хлеба, который снисшел с неба, ибо кто ест именно от этого хлеба, тот будет жить вечно.

В Пространном Катехизисе говорится, что под именем насущного хлеба можно просить чего-либо и для души. Поскольку человек состоит из телесного и духовного существа, а существо души значительно важнее тела, то можно и нужно просить и для души насущного хлеба, без которого внутренний человек умирает от голода. Насущный хлеб для души – это слово Божие, и Тело, и Кровь Христова. Не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе (т. е. всяким словом), исходящим из уст Божиих (Мф. 4, 4).

5. И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим. Пятое прошение молитвы Господней говорит о прощении грехов. Не только в этом прошении, но и в других местах Своего учения Господь точно указывал на то, что необходимым условием для получения нами от Бога прощения грехов является прощение нами наших ближних.

Поэтому не может по-христиански молиться этой молитвой фарисей, который сам себя оправдывает, сам себе оставляет долги свои или, когда приносит молитву Богу, рассчитывается с Ним, покрывая грехи свои тем добром, которое он сделал, причем он делает даже начет на Бога, находит излишек и предъявляет, так сказать, «иск» Богу, требуя платы за излишек (ср.: Лк. 18, 10–14). Пятое прошение скорее предполагает сердце мытаря, которое в сознании многих и великих своих прегрешений не находит никакого средства к избавлению от них, кроме одной милости Божией. «Боже, – говорит он, – будь милостив ко мне грешнику!» (ср.: Лк. 18, 13).

Как много причин имеем мы, чтобы обратить особенное внимание на это слово – «наши» и просить у Бога прощения наших грехов! Грехи эти, не только наши, лично нами соделанные, но и грехи наших братий, и не в том только смысле, что и наши братья, подобно нам, нуждаются в благодатной помощи и отпущении грехов и наша братская любовь должна побуждать нас просить за них об этом Бога, но и в том, что их грехи вместе с нашими обвиняют нас пред Богом, прибавляют лишний слой к массе наших грехов, увеличивают нашу вину, делая более тяжкою нашу ответственность на Страшном Суде. Ни один человек не живет для себя только одного, и никто не делает грехов только для себя.

Мы никогда не можем сделать добрым то, что сделано нами дурного, и никогда не можем возместить или уплатить того, что должны мы нашему Богу, потому что каждый день увеличивает сумму наших грехов и делает нас все более и более виновными пред судом Его. Только один Бог может быть нашим поручителем и ответчиком; только один Он может освободить нас от ответа, сложить со счетов долги наши. И Сам Бог не может зла, сделанного тобою, совершенно изъять, уничтожить, сделать его, так сказать, несделанным, неосуществленным. Это есть то единственное святое ограничение, которое Он Сам сделал для Своего всемогущества. В том и заключается самая серьезная и самая ужасная сторона греха, что и Сам Бог при всем Своем всемогуществе не имеет никакого более средства изгладить или уничтожить грехи наши, как только простить их, оставить без взыскания.

Словами пятого прошения «якоже и мы оставляем должником нашим» Господь требует от нас, чтобы и мы со своей стороны были готовы прощать и искренно благотворить тем, которые погрешают против нас.

Но как сильно, однако, обличает сухость и холодность нашего сердца то обстоятельство, что мы должны всякий раз при чтении «Отче наш» выражать готовность быть милостивыми к ближним по особенному повелению Господа определенными словами. Ведь такое обещание содержится не в этом только прошении, но и в каждом прошении этой молитвы. Так, например, читая четвертое прошение «Хлеб наш насущный даждь нам днесь», мы выражаем то же самое обещание, т. е. готовность раздавать этот хлеб и другим, делиться им и с теми, которые имеют в нем нужду. Но Спаситель здесь не заставляет нас выражать это обещание никакими особыми, прямыми словами. Он предоставляет нам самим подразумевать это в своей молитве. И только здесь, в этом пятом прошении, Он не предоставляет этого нашему собственному благоусмотрению. Здесь Он вменяет нам в обязанность высказывать это прямыми и определенными словами. Он знает, что человеку часто очень трудно бывает и из богатого запаса благ и даров, полученных им из рук своего Отца Небесного, уделять что-нибудь своим собратьям, но несравненно труднее бывает для нас и после самой богатой милости, оказанной нам Богом, добровольно и вседушно прощать обиды другим.

Но как часто это прошение является неправдою в очах Бога, Которому мы молимся. Мы читаем: «Остави нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим», а в действительности не прощаем и не оставляем, но обижаемся, долгое время таим в сердце досаду и желание ответить. А потому всякий раз при этом прошении христианин должен припомнить, простил ли он своим врагам и обидчикам. И если этого нет, если он не простил, то он не может ожидать и себе самому прощения от Бога.

6. И не введи насво искушение. 7. Ноизбави нас от лукавого. Два последние прошения говорят об одном: о причинах греха. Сначала мы просим удалить от нас его зародыш – соблазны и искушения, а затем – избавить от лукавого, т. е. от родоначальника всех грехов – диавола. Люди обычно боятся внешних несчастий: неудач, болезней, бедности и т. д. Христианство же учит нас бояться более всего за бессмертную душу. «Не бойтесь, – говорил Господь, – убивающих тело, души же не могущих убить, а бойтесь более Того, Кто может и душу, и тело погубить в геенне» (Мф. 10, 28). И в другом месте о внешних бедствиях Господь, перечислив внешние испытания и гонения за веру, прямо говорил: «Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф. 5, 12).

Хотя «Бог не искушается злом и Сам не искушает никого» (Иак. 1, 13), Священное Писание прямо говорит: «После сих происшествий Бог искушал Авраама» (Быт. 22, 1), и об Израиле во время путешествия его чрез пустыню говорится, что Бог искушал его (Втор. 8, 2). Отсюда вы можете видеть, что слово «искушать» не всегда употребляется в одном и том же смысле. Мы употребляем его часто в том смысле, в каком употребляет его Давид, когда говорит: «Искуси меня, Господи, и испытай меня» (Пс. 25, 2). Здесь он сам объясняет смысл этого слова, когда прибавляет к нему другое – «испытай». Следовательно, «искушать» здесь значит то же, что испытывать, взвешивать, делать опыт, производить пробу.

Нет сомнения, что это может быть делом Бога. Это Он может и должен делать и делает. Он испытывал Авраама, настолько ли тверда и крепка его вера, что он может принести Ему в жертву даже и единственного, любимого своего сына. Он испытывал израильский народ в том, останется ли он верен и покорен заповеди своего Бога. Но другое дело, если мы под словом «искушать» понимаем «прельщать, соблазнять, склонять на совершение чего-нибудь дурного». Этого не делает Бог, это и не может быть Его делом. Он не может стать в противоречие с Самим Собою и склонять к нарушению Своей Собственной воли. В этом смысле и говорит Иаков: «В искушении никто не говори: Бог меня искушает; потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого» (Иак. 1, 13).

Хотя Бог не искушает никого, но мы молимся, чтобы Бог сохранил нас от искушений со стороны диавола, мира и нашей плоти, чтобы эти три врага наши не ввели нас в обман, заблуждение, отчаяние и другие пороки и грехи, а если бы мы и поддались какому-либо искушению, то, по крайней мере, не пали бы в нем, но одержали бы над ним победу.

Теперь вы слышите, что диавол, мир и плоть наша – суть три злых врага, три нечистые силы выше нас, вокруг нас и внутри нас, которые постоянно искушают нас, вовлекая в сопротивление благой, милосердой, ко благу и спасению нашему направленной воле Божией.