Алексей Фомин - Святые провидцы. Сокровенный дар прозорливости, предсказания и пророчества угодников Божиих Страница 5

Но вот обрушились на меня крупные неприятности, пошли одна за другой большие беды. И тогда я поехала к отцу Николаю, хотя и побаивалась даже подойти к нему. Батюшка же очень милостиво принял меня и разрешил буквально все вопросы, из-за которых я так страдала.

И в дальнейшем, когда возникал сложный, трудноразрешимый вопрос, я уже сразу ехала на остров: летом на катере, а зимой по льду.

От батюшки шла такая доброта, что у меня невольно из глаз лились слезы. Скажет, бывало: «Миленькая, ну что у тебя там?» Расскажешь, а он всегда успокоит: «Все слава Богу! Все будет хорошо. Господь поможет…»

Сила молитв отца Николая была нами очень ценима. До самой его кончины мы обращались к нему по всем вопросам, просили и советов, и молитв. Сейчас у меня в этом большой пробел. Ведь возникает много проблем, о разрешении которых не с кем посоветоваться. А батюшку даже спрашивать ни о чем не надо было: он и так все про всех знал.

Одна женщина рассказывала мне, как она была ошарашена, когда батюшка ей сразу при встрече сказал: «Как же вы приехали на такой карете, купив такой дорогой бензин?» Оказалось, что, действительно, они ехали до отца Николая на собственном очень дорогом микроавтобусе и заправлялись дорогим бензином. И то, что он сказал ей дальше, – все абсолютно сошлось.

Сама я из Эстонии, из Тарту. Вот как-то, когда выросли дети, я решила вернуться к мамочке, которая жила одна. Эти мысли я оставила при себе, потихоньку их обдумывая. Как-то раз пришлось мне поехать к отцу Николаю с другими вопросами. Подхожу к нему с листочком, на котором изложены проблемы, а батюшка вдруг сразу говорит: «Никуда не уезжайте. Псков – город хороший, народ здесь хороший». А ведь я об этом отъезде в ту минуту и не думала. Батюшка сам разрешил мои старые помыслы.

Когда умер мой папочка, священник Василий Борин, я приехала к отцу Николаю с этим горем. И батюшка пропел «Вечную память», а потом сказал, что мой папочка мог бы еще пожить, если бы не заболел. О его болезни я батюшке ничего не говорила…

Однажды мой сын тяжело заболел. У него была третья степень сколиоза, и ему предстояла очень сложная операция, исход которой был неизвестен. Конечно же, я поехала за благословением к отцу Николаю, тем более что и мой пятнадцатилетний сын сказал, что не ляжет на операционный стол, пока я не съезжу к батюшке. Когда я приехала, батюшка твердо сказал: «Обязательно делать операцию. Все будет хорошо». И действительно, операция прошла удачно, благополучно. (Но параллельно делалась такая же операция одной девочке, и та умерла.)

Моя сестра ездила к нему три года и угасала от болезни. А батюшка ее поддерживал и что-то иногда подсказывал едва уловимыми намеками. Незадолго до смерти моей сестры батюшка показал ей куст жасмина и сказал: «Ангелинушка! А жасмин-то отцветает…» Она тогда не поняла прикровенного предсказания. Приехала она через месяц и видит: батюшка бежит к причалу, подрясник развевается, бежит и кричит: «Ангелинушка, я тебя пришел встретить». Через три месяца она скончалась…

А до этого произошло еще и следующее. У нас была одна прозорливая старица, Анастасия. Она всегда все предсказывала через некую символику, иносказательно, так что не сразу и поймешь. Помню, что дорогу она, например, называла полотенцем. И как-то эта Настенька пропела в нашей семье «Святый Боже». А мы уже знали, что это к чьей-то смерти, и насторожились. Позже спросили у батюшки, не мамочка ли наша умрет? «Да ее еще и колом-то не убьешь», – ответил батюшка. Мамочка моя и сейчас жива.

А старица к тому же добавила совсем загадочную фразу: «Прободение головы и шеи». Это было в 1969 или 1970 году. Мы уж и совсем ничего не поняли. Разъяснилось все через год, когда Ангелине произвели трепанацию черепа, а буквально за месяц до смерти оперировали зоб…

Однажды я приехала в лютый мороз к батюшке разрешить свои вопросы. Он, конечно, все решил, благословил и вдруг стал уговаривать уезжать немедленно: «Скорее-скорее идите! Скорее-скорее домой!» Я даже обиделась слегка, что меня вроде гонят, а на улице такой мороз, чуть ли не сорок градусов. Но что поделаешь, – пошла. И вот спускаюсь я уже к озеру, чтобы пешком брести по льду на чернеющий у горизонта материк, как вдруг рядом со мной останавливается машина: «Садитесь!» Я говорю: «У меня нет таких денег». – «Садитесь, мы вас так довезем». – «Ну хорошо, довезите хотя бы до Толбы». – «Садитесь, мы едем в Псков и вас туда довезем!» Тут-то я и поняла, почему батюшка меня торопил…

Однажды мы приехали с моими детьми к батюшке, чтобы узнать, куда им поступать. Я хотела попросить батюшкиного благословения для сына на музыкальное училище, но отец Николай сказал: «Рисовать лучше, чем музыка». Сын очень обрадовался, а я как-то не поверила в такой оборот дела. Но через три года сыну сделали сложную операцию, после которой он смог поступить только в художественное училище и стал прекрасно рисовать…

Он вообще очень любил животных. Как-то раз моя покойная сестра приехала к батюшке со своей подругой. Остановились они около заборчика, как всегда. Ждут, пока отец Николай выйдет. Наконец он появился и уже от дверей начал громко просить: «Не раздавите лягушечек! Не раздавите лягушечек!» Сестра с подругой начали озираться вокруг, а сами думают: «Да где же здесь могут быть лягушечки? На этом острове их вообще нет». И уже на обратном пути, плывя по озеру в «ракете», подруга моей сестры призналась: «Батюшка вспомнил мой детский грех. Будучи еще ребятишками, мы обували охотничьи сапоги и давили нещадно лягушек…»

Хочу еще сказать, что отец Николай общался с людьми просто, мило, доступно каждому – и ученому, и простолюдину.

Всего я была принята батюшкой тридцать шесть раз. Всегда со сложными вопросами ездила. Правда, в последнее время уж никого не пускали. Приехав за месяц до его смерти, когда отец Николай уже лежал, мы просто постояли у заборчика, напротив окна, молча помолились, – но помощь все равно получили, и очень-очень большую.

Певчая Александра, храм Александра Невского в Пскове, 24 июля 2003 года

Положитесь на волю Божию – и все будет хорошо

Я приехал в этот край в 1991 году и с тех пор помогаю отцу Георгию Ушакову здесь, на его приходе под Псковом. Уже через год после моего приезда батюшка предложил мне съездить к одному прозорливому старцу и при этом спросил: «А ты не побоишься? Он людей насквозь видит». Мне действительно до того никогда не приходилось иметь дело с прозорливыми людьми, но я ответил: «Нет, вроде не боюсь. Я же исповедовался».

Мы поехали 1 сентября 1992 года. Был прекрасный солнечный день. На место добрались благополучно. Тогда большого паломничества к отцу Николаю еще не было, и мы оказались около его домика одни. Присели в нерешительности на лавочку под большим каштаном. И вдруг в окошечке шевельнулась занавесочка, мелькнула борода, и выглянул отец Николай. Занавесочка снова опустилась.

Прошло какое-то время – открылась дверь, и на крыльцо вышел батюшка. Он напевал песенку про Иерусалим, которую я потом часто от него слышал. Затем отец Николай почему-то прочел стишок из курса химии – про альдегид. Посмотрел эдак на нас, еще не благословляя, и сказал мне нечто по-эстонски, после чего отец Георгий засмеялся: «Ага, не угадал, не угадал! Холодно, холодно…» Тогда батюшка Николай еще раз посмотрел на меня и сказал фразу уже по-немецки: «Учиться-учиться, только не работать». Мы так и покатились со смеху. Это было просто в точку! Во-первых, мама у меня действительно немка, и во-вторых, мой склад характера такой, что мне по сердцу больше что-то читать, изучать, чем заниматься физической работой. К тому же я очень увлекался когда-то и химией, делал разные эксперименты в этой области.

В тот день батюшка отвел нас в храм, прочел там молитвы, и я сподобился даже исповедоваться у отца Николая. Это, конечно, особое воспоминание на всю жизнь.

Позже я стал ездить к батюшке с разными важными вопросами и за благословениями. У нас была больная гидроцефалией девочка – покойная младенец Серафима. Мы очень боялись, что эта болезнь может повториться у других наших детей, и поэтому перед их рождением ездили к отцу Николаю. Так, мы поехали, когда она еще была жива, а батюшка вдруг неожиданно посоветовал назвать следующего младенца Серафимом. Мы говорим: «Так у нас уже есть Серафима». Отец Николай немножко замялся, а потом деликатно сказал: «Ну и что! Эта Серафима, а он будет Серафим». Так и назвали…

Перед рождением Ермолая батюшка велел крестить его сразу же: «Тогда будет жить». Мы попросили батюшку помолиться, чтобы при рождении ребенка священник оказался на месте. Так и вышло. Через три часа новорожденного младенца покрестили, но он и вправду оказался болезненным…

Хотя у нас была долгой только первая с ним беседа, но и в другие поездки всегда батюшка существенно помогал нам во всех наших проблемах и недоразумениях. Конечно, все мы, по какому-то нашему неразумию, пытаемся в первую очередь решать свои бытоустроительные задачи. И надо отметить, что батюшка никогда не говорил на материальные темы: об имуществе и прочем. Он говорил только о духовном, решал проблемы души, в остальном же советовал: «Положитесь на волю Божию – и все будет хорошо»…