Карен Армстронг - Библия: Биография книги Страница 6

В этом, однако, не было высокопарной полемики; тут не было ни насмешки, ни агрессии. В древности на Ближнем Востоке боги, как правило, создавали Вселенную после ряда жестоких, пугающих битв; и на самом деле, в древности израэлиты рассказывали легенды о том, как Яхве убивал чудовищных морских божеств[66]. Но в мифе о творении, приведённом в «жреческом кодексе», насилие отсутствовало. Бог просто произносил слово повеления, и элементы, из которых состоит наш мир, один за другим возникали из небытия. В конце каждого дня Бог видел, что всё сделанное было тов, «хорошо». В последний день творения Яхве подтвердил, что всё было «хорошо весьма», и благословил всё созданное[67], включая, предположительно, и жителей Вавилона. Каждому следовало вести себя как Яхве, спокойно отдыхая в седьмой день — Шабат или субботу, служа Божьему миру и благословляя каждое из Его творений.

Но другой пророк, проповедовавший в Вавилоне во второй половине шестого века, придерживался более агрессивной теологии и не мог дождаться, когда наконец гоим, чужие народы, пройдут перед народом Израиля, закованные в цепи. Нам неизвестно его имя, но, поскольку его предсказания сохранились в том же свитке, что и пророчества Исайи, он обычно упоминается как Второисайя. Изгнание подходило к концу. В 539 г., Кир, царь Персии, разбил вавилонян и стал властителем огромной державы, какой ещё не видел мир. Поскольку он обещал вернуть на родину всех вавилонских пленников, Второисайя назвал его «Машиах», «помазанник» Яхве[68]. Ради Израиля Яхве призвал Кира как своё орудие и произвёл смену власти в этом регионе. Мог ли какой-то иной бог состязаться с ним? Нет, Яхве презрительно объявил богам гоим «вы — ничто и дело ваше — ничтожно»[69]. Он стал единственным Богом. «Я Господь, и нет иного, — гордо заявил он, — нет Бога, кроме Меня»[70]. Это первое определённо монотеистическое заявление в том, что впоследствии стало еврейской Библией. Но Его чрезмерная уверенность в собственном превосходстве отражала более воинственный характер религии. Второисайя исходил из мифологической традиции, которая была связана с остальными текстами Пятикнижия. Он воскресил древние легенды о Яхве, убивающем морских драконов, дабы упорядочить первозданный хаос, утверждая, что Яхве собирается повторить свой космический подвиг, сокрушив исторического врага Израиля[71]. Он, однако, не отражал взгляды всей общины переселенцев. Четыре «гимна о Служителе» прерывают кипучие пророчества Второисайи[72]. В этих гимнах некоей таинственной личности, именующейся Служителем Яхве, доверяется задача установить справедливость во всём мире — но не путём насилия. Служителя презирают и отвергают, но его страдания станут искуплением его народа. Он не испытывает желания покорить гоим, он станет «светом народов» и сделает так, чтобы спасение Господа простёрлось во все концы земли[73].

Кир исполнил своё обещание. К концу 539 г., несколько месяцев спустя после его коронования, небольшая группа изгнанников отправилась в Иерусалим. Большинство предпочли остаться в Вавилоне, где они впоследствии внесли важный вклад в еврейское Писание. Возвратившиеся изгнанники привезли с собой девять свитков, в которых прослеживалась история их народа с момента сотворения мира до вавилонского пленения: книги Бытия, Исхода, Левит, Чисел, Второзакония, Иисуса Навина, Судей и Царств; они также принесли собрания предсказаний пророков (невиим) и книгу гимнов, в которую входили новые псалмы, сочинённые в Вавилоне. Это ещё не полный список всех книг еврейской Библии, но у изгнанников уже была её основа.

Гола, община вернувшихся пленников, была убеждена, что их изменённая, переосмысленная религия является единственной правильной версией яхвизма. Но те евреи, которые не были угнаны в плен Вавилоном, большей частью жившие на территориях бывшего северного царства, не могли разделить эту точку зрения и были возмущены этой претензией на исключительность. Новый храм, гораздо более скромное святилище, окончательно завершённое в 520 г. до н. э., снова сделал яхвизм религией храма. Но параллельно ей, очень постепенно, начала развиваться новая духовность. С помощью тех израэлитов, которые остались в Вавилоне, Гола в скором времени должна была превратить это собрание разнородных текстов в Священное Писание.

Глава II

Писание

Завершив постройку Второго храма на горе Сион, иудеи думали, что их жизнь будет идти, как шла ранее. Но они были поражены духовным недугом. Многих разочаровал новый храм, который не мог соперничать с легендарным великолепием храма Соломона. Гола — община вернувшихся из плена — столкнулась с сильным противодействием со стороны чужеземцев, поселившихся в Иудее за время их пребывания в Вавилоне; и они встретили не слишком сердечный приём у тех израильтян, которые не были угнаны вавилонянами. Священники впали в лень и апатию и более не были духовными лидерами народа[74]. Но в начале четвёртого века, около 398 г. до н. э., персидский царь отправил в Иерусалим Ездру, своего советника по отношениям с евреями, с приказом ввести Тору Моисея в качестве закона для всей страны[75]. Ездре предстояло сделать это собрание доселе разнородных учений абсолютной ценностью, той самой Торой.

Персы пересматривали законодательства всех своих подданных, желая убедиться, что они не нарушают безопасность империи. Ездре, который был знатоком Торы, вероятно, удалось выработать удовлетворительное временное соглашение между законом Моисея и персидской юриспруденцией. Когда он прибыл в Иерусалим, Ездра пришёл в ужас от увиденного. Народ не поддерживал священное отчуждение от гоим, которое предписывал автор «жреческого кодекса»: некоторые из них даже брали в жёны иноплемённых женщин. Целый день жители Иерусалима в смятении наблюдали, как посол царя рвал на себе одежды и сидел на улице, всем видом выражая глубокую скорбь. Затем Ездра созвал всю общину Гола на собрание. Все, кто отказался прийти, были исключены из общины, а их имущество — конфисковано.

В день нового года Ездра принёс Тору на площадь перед Водяными воротами. Стоя на высоком деревянном помосте, он прочитал текст вслух «внятно, и присоединял толкование, и народ понимал прочитанное». При этом левиты[76], сведущие в Торе, ходили в толпе и дополняли это наставление[77]. Мы не знаем точно, какие законы были провозглашены в тот раз, но, какими бы они ни были, ясно, что народ никогда не слышал их прежде. Люди плакали, испуганные этими непривычными требованиями. «Не печальтесь!» — твердил Ездра. И тогда они «поняли слова, которые сказали им». Было время праздника Суккот, и Ездра объяснил закон, приказывающий евреям провести этот священный месяц в особых «кущах» (суккот) в память о тех сорока годах, которые их предки провели в скитаниях по пустыне[78]. Люди тотчас побежали на холмы собирать ветви оливы, мирта, сосны и пальмы, и беседки из ветвей появились по всему городу. Всюду царила праздничная атмосфера, и каждый вечер люди собирались слушать, как Ездра толкует закон Моисеев.

Ездра приступил к созданию духовной дисциплины, основанной на священном тексте. Отныне Тора была вознесена над всеми другими писаниями и впервые названа «законом Моисеевым». Но, если бы её просто читали как всякий другой текст, Тора могла бы показаться слишком трудной и сбивающей с толку. Её нужно было слушать в контексте ритуалов, отделяющих от обычной жизни и приводивших слушателей в особое состояние духа. Оттого что люди начали относиться к Торе по-новому, она и стала Священным Писанием.

Быть может, наиболее важной составляющей этой Торы с духовной точки зрения был сам Ездра[79]. Он был священником, «усердным писцом Торы Моисеевой» и хранителем традиции[80]. Но он также представлял новый тип священнослужителя: богослова, который «страстно желал вопрошать (ли-дрош) Тору, данную Яхве, устанавливать законы и уложения и учить им народ Израиля»[81]. Он предлагал нечто отличное от обычного наставления священника в обрядах и ритуалах. Библейский автор подчёркивает, что «была на нём рука Господня» — фраза, традиционно используемая для описания тяжести божественного вдохновения, снизошедшего на пророка[82]. До вавилонского пленения священники имели обыкновение «вопрошать» (ли-дрош) Яхве, бросая жребии, для чего использовались священные предметы, называемые Урим и Туммим[83]. Новый провидец был не гадателем, а богословом, способным истолковать священные писания. Практика мидраша (толкования, экзегезы) навсегда сохранит это чувство вопрошания[84]. Изучение Торы было не научной задачей, а духовным поиском.