А. Стриганова - Мысли преподобного Макария (Глухарёва) об улучшении воспитания в духовном звании Страница 6

С этой же целью поощрялось знакомство семинаристов с благородными светскими людьми и занятия высокими искусствами, преимущественно музыкой.

Методы воздействия на неблагополучных студентов предполагались только моральные, безо всяких жестоких телесных наказаний. Совсем неисправимых рекомендовалось «представлять ко исключению из семинарии»[55]. Самыми сильными наказаниями считались ссылки в низшие школы и запись в специальном журнале, «который временем будет читан публично в столовой и представлен его преосвященству»[56]. Инструкции митр. Платона предписывали исправлять учеников «более моральным образом», «усмирять по рассуждению постыжением» и обращением к их «благородному честолюбию».

Личный пример, по мнению митр. Платона, – основа воспитания. «Первый и наилучший, по моему мнению, к воспитанию способ, есть добрый пример. Он всегда действительнее всех, и наипаче для младенческого возраста…Сия, ежели можно сказать, немая наука, действительнее оной многоглаголивой, которая на словах представляет много, а на деле ничего. Сия наука есть евангельская, ибо свойственно христианской мудрости, чтобы не словами, а делами философствовать. Евангелие учит, что царствие Божие не в словеси, но силе. Оно хочет, чтобы его последователь был яко светило в мире. Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, иже есть на небесех»[57].

Он охотно допускал своих учеников в Московский университет и Филологическую семинарию Дружеского общества, чтобы они «собирали плод познаний и с цветов светской учености»[58]. Как и во времена преосв. Феофана Прокоповича, митр. Платон держался того мнения, что сначала нужно «образовать и развить ум ученика, а потом уже сообщить ему специальные знания». Образование ума достигалось изучением классических языков, риторики и философии. К изучению общеобразовательных наук добавлялось только повторение краткого катехизиса, пройденного в низших классах, и церковной истории. Все богословское образование митр. Платон стремился свести к одному твердому и живительному источнику – слову Божию. «По инструкции митр. Платона студенты богословия должны были в продолжение трехгодичного курса прочитать Библию шесть раз. Главною целию изучения Библии полагалось уразумение духа Св. Писания…»[59].

Такое ограничение было направлено к нравственному назиданию учеников. Митр. Платон считал, что изучение курса само по себе не делает человека просвещенным богословом. «Ведь вы прошли все школы, Христову школу прошли ли?» – спрашивал он бывших студентов. Возвышаясь образованием над многими из образованных современников, почитая сферу своих понятий выше других, он искал научения у людей простых, которые не в школе науки, а в школе жизни изучали веру Христову. «В простоте сердца Бог почивает», – говорил архипастырь. Конечной целью богословского образования митр. Платон считал не обогащение учащихся богословскими знаниями, а «воспитание в них духа Христовой веры»[60].

Сам он был усерден к украшению храмов, «любил обряды церковные и их великолепие старался умножать», служение его отличалось «благолепием и блистательностью», но свою внутреннюю набожность он скрывал, чтобы она была известна одному Богу. «Богопочтение, – рассуждал он, – есть одно токмо внутреннее: ибо внешнее или наружное без внутреннего не есть Богопочтение, как богомерзкое лицемерство: но когда внутреннее Богопочтение чрез наружные оказывает себя знаки, называется внешнее. Внутреннее может быть без внешнего: но не может быть внешнее без внутреннего». Митр. Платон разработал специальную инструкцию о стоянии в церкви и поклонах, заботясь, чтобы воспитанники сознательно участвовали в богослужении и подавали всем пример благоговейного поведения в церкви.

Отмечая неоценимый вклад митр. Платона в развитие духовного просвещения, нужно справедливо отметить, что в среде семинарских, а тем более училищных преподавателей было еще очень мало людей, которые сами усвоили себе дух новых педагогических требований и которых не нужно было бы почти силой удерживать от старинных командирских методов. Новое время требовало решения новых задач в воспитании и образовании духовного юношества, и старая система, реформирования которой митр. Платон никак не хотел, уже не удовлетворяла потребностям духовного развития общества. Один из самых великих его питомцев, свт. Филарет, сознавая скудость духовного образования, полученного в Лаврской семинарии, писал епископу Тверскому Гавриилу: «Мы вместе с Вами учились в Лавре. Что там завидного? Богословию нас учил незрелый учитель (царство ему небесное), но, по крайней мере, с прилежанием»[61].

Большое внимание духовным школам уделил император Павел. В его царствование были увеличены штатные оклады, открыты новые семинарии и низшие школы для причетников. Петербургская и Казанская семинарии в 1797 г. переименованы в академии. С целью улучшения преподавания в духовных школах Синод определил разделить их на 4 академических округа и поручить надзор за преподаванием в семинариях академическим правлениям; из каждой семинарии присылать раз в два года в окружную академию лучших учеников для усовершенствования в науках; курс академий составить из двухгодичного преподавания полной системы философии и трехгодичного – богословия, кроме того, высшего красноречия, языков еврейского и греческого, обязательного для всех немецкого, а французского – для желающих. В семинариях было введено обучение сельскому хозяйству и медицине.

Реформа духовных школ 1808–1814 гг., ее сильные и слабые стороны

Царствование Александра I принесло новую реформу в духовные школы. По поручению митрополита Петербургского Амвросия (Подобедова) его викарий Старорусский, епископ Евгений (Болховитинов), бывший префект Петербургской семинарии, составил «Предначертание», или План преобразования духовных школ. Еп. Евгений «ратовал за сокращение роли латыни, в том числе в преподавании философии и богословия, а также за предание академическому образованию более научного, нежели дидактического, характера. Академии должны были, подобно университетам, стать центрами духовных учебных округов, приобрести полномочия по надзору за духовными школами высшей и низшей ступени, а также в области цензуры»[62].

Член Святейшего Синода епископ Анастасий (Братановский) дополнил это «Предначертание», напомнив забытый указ Петра I, в котором продажа церковных свечей объявлялась монополией Церкви, и предложил направить этот доход на содержание духовных школ.

Согласно указу императора, 29 ноября 1807 г. был создан Комитет по усовершенствованию духовных училищ[63]. Подготовленный им план преобразований, «Начертание правил об образовании духовных училищ», был Высочайше утвержден в 1808 г. В этом проекте, автором которого являлся М. М. Сперанский, отчетливо проявилось влияние реформ, уже проведенных в области светского образования.

Комитет нашел, что, несмотря на прежние преобразования, духовным школам не хватает ни полного устава, ни систематической постановки курсов, ни централизации в управлении, ни материального обеспечения. Поэтому было решено дать им общие уставы и разделить их на разряды соответственно объему курсов, так, чтобы высшие учебные заведения давали только высшее образование, а средние – среднее.

Для высшего образования предполагались 4 академии, для среднего – 36 семинарий, по одной на каждую епархию, для низшего – уездные духовные училища по уездам и приходские по благочиниям, первых до 10, вторых до 30 на епархию. Предметы обучения в них были дополнены и согласованы. Курс академии был рассчитан на 4 года, семинарии – на 6 лет, низших училищ – на 6 лет. Всех учебных округов предположено 4; для управления делами при академиях учреждались конференции – частью из членов академической корпорации, частью из посторонних лиц; им было предоставлено право осуществлять цензуру книг, производить в ученые степени и проводить ревизию духовных школ округа.

Ближайшее попечение о школах епархии, как и прежде, было вверено местному архиерею, а высшее заведование духовно-учебным ведомством – особому центральному учреждению при Святейшем Синоде, Комиссии духовных училищ[64]. Разработкой подробных уставов для школ всех четырех ступеней должен был заниматься М. М. Сперанский, но ввиду большой занятости он передал окончательную разработку архиепископу Феофилакту (Русанову).

Новый устав делал академии центрами богословской науки; их внутреннее правление, состоявшее из ректора, инспектора и эконома, находилось под попечением епархиального архиерея. Богословская литература стала быстро развиваться.