Амбросий Зедер - О древнем имени Божием Страница 6

Равнымъ образомъ и святой Епифаній Кипрскій, природный еврей, называетъ греческаго αρχων'а именемъ Jao рядомъ съ Eloai и Adonaj Sabaoth[28], равнымъ образомъ предлагаетъ и чтеніе Ja и Ιαβε съ такимъ поясненіемъ: „Ja переводится Господь, Adonaj дѣйствительно значитъ Господь, а Jave означаетъ Того, „который былъ, есть и всегда будетъ“, какъ и Самъ Богъ объясняетъ это Моисею: „Тоть, который есть“ послалъ меня, такъ скажи имъ (т. е. сынамъ Израилевымъ).

Послѣ всего вышеизложеннаго оказывается совершенно невѣрнымъ то заключеніе, будто тетраграмма есть глагольная форма Hiphil и значитъ „Онъ приводитъ въ совершеніе, творитъ, оживляетъ“. Напротивъ, какъ J въ имени Jave есть переписка буквы י, v переписка еврейскаго ו переводимая то чрезъ ov, то мягкимъ в (въ латинскомъ u=v), такъ точно буквы a и e (въ этомъ имени) соотвѣтствуютъ гласному звуку первой и третьей коренной буквы ה, обратное произношеніе которой находимъ въ имени Eva. Блаженный Ѳеодоритъ, еп. кипрскій, принимаетъ Jave въ значеніи глаг. формы kal. Онъ приводитъ одно мѣсто изъ антихристіанскаго сочиненія нѣкоего Малха Порфирія Тирскаго, гдѣ этотъ послѣдній говоритъ, что самыя достовѣрныя свѣдѣнія объ іудеяхъ сообщаются древнѣйшимъ финикійскимъ историкомъ Санхоніатономъ Бейрутскимъ[29], который заимствовалъ эти свѣдѣнія изъ исторіи Іерубала, священника Бога Iao. Здѣсь несомнѣнно разумѣется священникъ іудейскій, а слѣдовательао и имя Божіе ветхозавѣтное. Но блаж. Ѳеодоритъ заимствовалъ этотъ цитатъ изъ сочиненій Евсевія, еп. кесарійскаго, который дважды приводитъ то же, при чемъ имя Божіе читаетъ Jevo (см. Praeparatio evangelica I, 9; X, 9 ap. Migne P. Gr. 21, 72). Если это чтеніе правильное, то оно есть не что иное, какъ переписка древнѣйшаго, болѣе правильнаго прош. несоверш. Kal отъ הוה по формѣ iktol, вмѣсто которой впослѣдствіи времени употреблялась при нарѣчіяхъ לה форма iktel, чаще съ опущеніемъ конечнаго h, такъ что отъ имени «Jevo или «Jauo осталось только Jeu, или Jao, и наконецъ, вслѣдствіе опущенія и перваго h осталось только Ju или Jo. Примѣръ такого katal и iktel блаж. Ѳеодоритъ указываетъ въ формѣ aia т. е. הוה и формѣ jabe. Въ замѣчаніи своемъ на Исх. III, 14 онъ пишетъ, что древніе патріархи не знали этого святого имени (Божія), которое Богь по особенному благоволенію своему открылъ Моисею въ словахъ: „Я есмь, который есмь (ο ων)“. Но у евреевъ, говоритъ Ѳеодоритъ, „имя это называется непроизносимымъ, такъ какъ имъ запрещено произносить его. Именно это имя вырѣзано было на той золотой дщицѣ, которую носилъ на увяслѣ своемъ первосвященникъ. Самаритане читаютъ его jabe, а іудеи — aia“[30]. Такимъ образомъ по блаж. Ѳеодориту тетраграмма означаетъ „Того, который есть“.

Такъ же говоритъ онъ и о Jao, что этимъ именемъ обозначаютъ Бога, какъ Сущаго (Сый)[31].

Весьма замѣчательное и согласное съ Филоновымъ объясненіе имени Eie и Jave находимъ у св. Григорія Назіанзина, который говоритъ: Божественное существо несказанно (не можетъ быть выражено словами), какъ это не только совершенно согласно съ разумомъ, но какъ даютъ право заключать и древніе мудрецы еврейскіе, высказавшіе свой взглядъ на это. Поелику они чтили имя Божіе, пиша его особенными буквами (именно древне-еврейскими), не терпѣли слѣдовательно, чтобы имя Божіе писалось тѣми буквами, какъ и названія вещей (по мнѣнію ихъ прилично и въ этомъ случаѣ не смѣшивать существа Божія съ обыкновенными вещами); то спрашивается, какъ потерпѣли бы они, чтобы неизмѣнное и исключительное Существо произносилось слабымъ голосомъ человѣческимъ? Какъ невозможно одному человѣку вдохнуть въ себя весь воздухъ, такъ однимъ нашимъ разумомъ нельзя совершенно постигнуть Существа Божія, такъ и на языкѣ человѣческомъ нѣтъ такого имени, которое совершенно выражало бы это существо Божіе. Итакъ слова „Сущій“ и „Богъ“ суть единственно-возможныя наименованія Его существа, особенно — „Сущій“ не потому только, что Самъ Богъ въ бесѣдѣ Своей съ Моисеемъ на горѣ Хоривѣ, когда этотъ послѣдній т. е. Моисей спрашивалъ Его объ имени, открылъ ему Свое имя „Который есть“ и повелѣлъ сказать народу: „Тотъ, который есть, послалъ меня къ вамъ“; но и потому, что это имя Божіе, наиболѣе Ему приличное… Въ самомъ дѣлѣ, наименованіе „Сущій“ въ собственномъ и полномъ своемъ значеніи приложимо только къ Богу, а затѣмъ уже ни къ кому другому ни прежде, ни послѣ Него, такъ какъ о Немъ недостаточно сказать только: „Онъ былъ“ или „Онъ будетъ“. Всѣ остальныя наименованія указываютъ частію на всемогущество, частію на святость Его.

Съ приведенными мнѣніями отцевъ и учителей церкви соглашается и блаж. Августинъ, когда говоритъ: Ille enim summe ac primitus est, qui omnino incommutabilis est et qui plenissime dicere potuit „Ego sum, quі sum“ et „Quі est misit me ad vos“, ut caetera quae sunt et nisi ab illo esse поп possint et іn tantum bona sint, in quantum acceperunt ut sint[32].

Изъ богослововъ, жившихъ въ цвѣтущій періодъ среднихъ вѣковъ, упомянемъ здѣсь Ѳому Аквината и египетскаго еврея Маймонида, на котораго довольно часто ссылается Ѳома. Въ послѣднемъ своемъ письмѣ къ аббату Бернгарду М. Кассино, Ѳома говоритъ[33]: Deus sicut liber est ab omnі motu secundum illud Malachiae (III, 6). Ego Dominus et non mutor: ita omnem temporis successionem excedit nec in eo invenientur praeteritum et futurum, sed praesentialiter omnia futura et praeterita ei adsunt, sicut ipse Moysi famulo sup dicit, Ego sum qui sum.

Abu Musa ibn Maimon (Rabbi Mose ben Maimon), о которомъ евреи такъ выряжаются: „отъ Моисея (законодатела) до Моисея (сына Маймонова) не было никого такого, какъ Моисей“, въ своемъ „Наставникъ заблуждающихся“ сочиненіи, появившемся въ 1185 году[34], пишетъ: Всѣ наименованія Творца, находящіяся во всемъ Св. Писаніи, суть наименованія, отъ тварныхъ существъ заимствованныя (напр. Adonai, Господь), кромѣ имени Jave, и это-то имя и есть имя Благословеннаго; поэтому самое имя это называется Shem amphorash(исключительное, особенное имя)[35]. Скажу короче, величіе и слава этого имени такъ велики и произносить его слѣдуетъ съ великимъ страхомъ потому, что имъ обозначается существо и бытіе Творца, въ чемъ нѣтъ у Него ничего общаго съ какимъ-либо твореніемъ, какъ написано „Мое имя Мнѣ одному прилично“[36].

Въ заключеніе обратимся еще къ тому, не встрѣчается ли имя Бога Израилева у народовъ, по сосѣдству жившихъ съ народомъ Божіимъ. По словамъ Шрадера, оно извѣстно было въ финикійскомъ царствѣ эмаѳскомъ[37], съ сѣвера примыкавшемъ къ Святой Землѣ. Доказываетъ онъ это тѣмъ, что царь ассирійскій Саргонъ около 720 г. до Р. Хр. упоминаетъ вассальнаго царя Jaubidi изъ Хамаѳи (Эмаѳа). Имя его Шрадеръ считаетъ составнымъ изъ Jahu и bid. Но другой ассиріологъ полагаетъ, что jau въ данномъ случаѣ есть только особенное письмо praeformantis I[38], и тогда еврейское имя было бы Ιωβηδ, какъ часто пишутъ LXX имя, соотвѣтствующее имени Obed[39]. Поелику же этотъ царь Jaubidi называется еще и именемъ Jlubidi, т. е. поелику собственное имя божественное замѣнено въ этомъ случаѣ именемъ нарицательнымъ, какъ это находимъ и въ книгѣ Іудиѳь, гдѣ первосвященникъ называется то Jo-akіm'омъ, то El-jakіm'омъ: то и оказывается, что словопроизводство Шрадера есть правильное. Очень вѣроятно, что названный царь, подобно тому, какъ и раньше него Хирамъ тирскій, особенно съ того времени какъ Давидъ принудилъ эмаѳянъ къ покорности — почиталъ Бога Израилева, хотя и не одного Его. На этомъ основаніи и имя Іорама, передавшаго Давиду дары и дань отъ эмаѳянъ, можно принимать въ значеніи „Jo есть высочайшій“, если только дѣйствительно таково значеніе и еврейскаго имени, сходнаго съ этимъ. Въ книгахъ Паралипоменонъ онъ называется сыномъ царскимъ, вмѣсто какового имени въ 3 Цар. IV, 6 стоитъ Адонирамъ т. е. „Adon (Господь) хваленъ“. Отсюда слѣдуетъ, что какъ евреи, такъ равно и финикіяне употребляли одно вмѣсто другого имена Jave и Adonaі или Adar, имѣющее значеніе то же, что и Adonaі, и возможно, что при своемъ языческомъ представленіи объ Адонисѣ, смѣшивали съ этимъ послѣднимъ и еврейскаго Jao, подобно тому, какъ греки смѣшивали Его съ своимъ Διονυσος. Нельзя не обратить вниманія при этомъ еще и на то, что израильтяне, по окончаніи собиранія плодовъ и винограда, что происходило около времени осенняго равноденствія, съ большимъ великолѣпіемъ и пышностію праздновали въ продолженіе восьми дней третій изъ главныхъ праздниковъ своихъ, праздникъ кущей. Празднованіе его имѣло (нѣкоторое) сходство съ тѣмъ, какъ праздновали греки свой праздникъ жатвы въ честь бога вина. Такъ напримѣръ пляски происходили при свѣтѣ факеловъ и надъ навѣсомъ храма ставилось большое, изъ золота сдѣланное виноградное дерево[40]. Если такъ, то ничуть неудивительно, что греки подъ еврео-финикійскимъ Jao Adonaі разумѣли безпутнаго Діониса, а позже того и римляне своего Liber Pater[41]. Оставляя внѣ всякаго вниманія громадную разницу идеи Бога (у евреевъ и язычниковъ) и основываясь на этомъ совершенно случайномъ сходствѣ, давали отвѣты и жрецы аполлоновы въ въ Klarus'-ѣ у Колофона, гдѣ въ то время былъ знаменитѣйшій оракулъ азіатскихъ грековъ. На вопросы, что нужно думать о Богѣ Jao, они давали именно одно объясненіе, о которомъ Корнелій Labeo — римскій грамматикъ писалъ особенную книгу подъ заглавіемъ „De oraculo Apollinis Clarii“. Объясненіе это слѣдующее[42]: „Посвященные въ священныя тайны изъ благоразумія должны скрывать смыслъ ихъ отъ непосвященныхъ; все же и въ обманѣ не много благоразумія и предусмотрительность очень слаба. Поэтому сообщаю: Jao есть Богъ изъ всѣхъ высочайшій: Hades (Плутонъ) богъ зимы, весенній въ началѣ года — Зевсъ, лѣтній — Геліосъ (Sol), а нѣжный Jao осенью. „Греки называли Діониса юношею, мягкимъ и нѣжнымъ αβρος“ и, представляли его себѣ женственнымъ юношею, между тѣмъ какъ индійцы и римляне представляли своего Liber Pater въ видѣ бородатаго мужчины. Представленіе очевидно было такое, что Jao — Богъ высочайшій, богъ солнца, а почитали его въ различныя времена года подъ различными именами, между прочимъ осенью подъ именемъ αβρος Jao — нѣжный Adonis. Такое смѣшеніе Бога стиннаго, такъ часто и въ Ветхомъ и въ Новомъ Завѣтѣ называемаго въ духовномъ смыслѣ свѣтомъ, съ почитаемымъ за божество высочайшее — солнцемъ возникло у язычниковъ вѣроятно вслѣдствіе частыхъ плѣненій народа іудейскаго, быть можетъ и вслѣдствіе пребыванія его въ плѣну Вавилонскомъ. Византійскій астрономъ Іоаннъ Лаврентій Филадельфійскій, называемый Лидяниномъ (Lydus, род. 490 по Р. Хр.), дѣйствительно свидѣтельствуетъ, что халдеи называютъ Діониса на финикійскомъ нарѣчіи Jao, что значитъ: духовный свѣтъ, а также и именемъ Sabaoth (Господь воинства небеснаго), потому что онъ какъ творецъ стоитъ выше семи круговъ небесныхъ[43]. Во всякомъ случаѣ отъ этихъ круговъ возникло и гностическое представленіе о восьми небесахъ, изъ коихъ высшее занимаетъ ислючительно божество подъ именемъ, заимствованнылъ „изъ Магіи“[44], какъ говоритъ Оригенъ, т. е. изъ халдеизма, именемъ Ιαλδαβαωθ; а имя это значитъ „творецъ пустоты, творецъ хаоса ילדא בהוה = δημι-ουργος), котораго почитали еще и подъ числительнымъ именемъ 365 солнечныхъ дней Αβρασαζ или Μειδρας[45]; первое изъ этихъ семи небесъ занялъ второй богъ Jao, послѣднее — Sabaoth.