Что Библия говорит о последнем времени - Джон Паулин Страница 6

Никогда не забуду, как у нас появился первый ребенок! Готовясь к этому, мы начали посещать утомительные консультации для будущих родителей. С подушками под мышкой я бродил вокруг автомобильных стоянок больницы. Изображая роды, мы ложились на пол и разучивали многое из того, что казалось ненужным. По правде сказать, я не видел во всем этом большого смысла. Пять месяцев тренировок — и все ради нескольких часов. Стоило ли так хлопотать?

А потом наступил этот день, не похожий на все предыдущие и последующие, и мне думается теперь, что я уже никогда в жизни не переживу ничего подобного. Дошло до того, что я, бывший защитник школьной футбольной команды, вышел из палаты и рыдал в течение получаса, несмотря на все уговоры медсестер. Я совершенно не мог смотреть, как страдает моя жена! А потом начался «переход», то есть те полчаса до появления ребенка, когда женщина впадает в особое состояние. Во время «перехода» она осипшим голосом может клясть всех и вся и, чувствуя полную беззащитность, говорить нечто вроде: «Я решила, что сегодня ребенок не нужен. Пойдем домой!»

Когда это началось, жена схватила меня двойным борцовским нельсоном и продержала так минут сорок пять. Я не мог пошевелиться и еле дышал. Когда же наконец все прошло, она сказала: «Все, с меня хватит, это был первый и последний». «Знаешь что, — отвечал я, — если еще когда–нибудь ты захочешь родить ребенка — делай это без моего участия!»

Теперь у нас трое детей. Время проходит, впечатления тускнеют, и вам кажется, что было бы совсем неплохо заиметь еще одного. Но второй раз мы готовились посерьезнее. «Мы не знаем, когда родится малыш, — сказали мы друг другу, — но на этот раз нас врасплох не застанешь».

Моя жена была просто великолепна. Она освоила то, чем, как мне кажется, владеют немногие, — искусство полного расслабления, которое дает телу возможность работать без ненужной траты сил. Я же читал необходимые книги, так как решил, что на сей раз тоже буду во всеоружии. Я изучил все этапы родов и мог сказать, что происходит в тот или иной момент и как этому помочь.

Как известно, роды в основном проходят в три этапа. Когда наступает первый, женщина еще может шутить, даже во время схваток. Положение еще не слишком тяжелое, и время терпит. Затем дело принимает более серьезный оборот. Теперь уже не до шуток — надо как следует трудиться. Последний этап, непосредственно предшествующий рождению, называется «переходом», и для него характерны все или почти все упомянутые особенности.

Было около девяти, когда жена сказала: «У меня схватки». Но она еще шутила, и я понял, что пока дело не слишком серьезное. Роды вступили в первый этап. «В час тридцать у меня встреча с врачом, а потом мы можем немного погулять по аллее» (надо сказать, что эта аллея находится в двадцати пяти милях от госпиталя!).

Вернувшись от врача, она сказала: «Я передумала. Мы не пойдем в аллею».

Я заметил, что схватки стали серьезнее. Прикинув, я решил, что все должно начаться где–то между пятью и десятью вечера. Надо было готовиться. Мы перекусили и, позвонив в госпиталь, сказали, чтобы там готовились к встрече.

Мы прибыли туда в пять десять. Жена держалась превосходно. Когда схватки отпускали, она шутила, хотя было не до шуток. Почему так? Всего лишь потому, что она научилась владеть ситуацией, заранее подготовив себя. Я тоже был готов. Было видно, что больничный персонал не привык иметь дело со столь спокойной матерью. Услышав, как она шутит, кто–то сказал: «Ну, здесь все начнется только завтра утром».

Они даже не хотели пускать ее в палату! «Пойдем пройдемся», — предложил я (замечу, что прогулка немного ускоряет дело). Нам надо было показать, что мы настроены серьезно. Часам к семи все наконец убедились, что роды близятся, и нас пустили в палату.

Жена по–прежнему держалась бесподобно! «О, извини», — сказала она, подняв палец вверх, когда начались схватки. Затем она расслабилась и дала телу работать, а я время от времени подбадривал ее. Врач сидела в коридоре, положив ноги на стул. Сложив руки на груди, она крутила большими пальцами, и весь ее вид, казалось, говорил: «Ну, с этими я проторчу здесь всю ночь».

Без четверти девять я решил, что пора покинуть свой насест и пойти чего–нибудь попить, но, схватив меня за руку, жена умоляюще посмотрела и сказала: «Не уходи. Мне надо, чтобы ты был рядом!» Услышав такое, я взглянул на акушерку, но та только пожала плечами. Неужели жена настолько владела собой, что эта просьба была единственным признаком начавшегося «перехода»? Где проклятия, хриплый голос, где эти борцовские объятия? Одно лишь прикосновение и все! Я сосредоточился.

Прошло пять минут, и жена сказала, что во время последней схватки она почувствовала, что ребенок как будто продвинулся вниз. Я спросил, не позвать ли врача. «Да», — был ответ.

Без пяти девять я вышел за врачом. Она по–прежнему сидела на низком стуле, положив ноги на спинку другого. «Мне кажется, что вам будет интересно взглянуть на мою жену», — сказал я.

Она вошла в палату и остолбенела, увидев макушку ребенка (это был этап, во время которого головка показывается в первый раз). Жена так расслабилась, что, не позови я врача, она родила бы сама, без всякой помощи!

Не помню, какую кнопку нажала врач, но откуда ни возьмись появилось около дюжины санитарок. У них в руках было все необходимое, и в восемь пятьдесят восемь Кимберли появилась на свет. Удивительное переживание! Нам не надо было знать, когда начнутся схватки, нам надо было быть готовыми к ним. И я рад, что мы были готовы!

Именно такую весть и хочет донести Павел в Первом послании к Фессалоникийцам. Мы не знаем, когда именно придет Иисус. Любое определение точной даты в лучшем случае нечто приблизительное, а в худшем — духовный кошмар. Однако благая весть заключается в том, что вам вовсе не надо знать, когда именно придет Иисус, чтобы быть готовыми к Его пришествию. Те, кто отчаянно пытается «вычислить» конец, не помощники в христианской жизни. Более того, они могут отвлечь нас от основной проблемы. Готовность не зависит от того, знаем ли мы, когда придет Иисус, или нет. Можно быть готовым уже сегодня. Если