Алексей Лебедев - Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г. Страница 81

Такова Паноплия Зигавина. Ученый Гасс следующим образом характеризует это произведение: «Если представим себе продолжателя Епифания (Кипрского), но только продолжателя еще более неискусного, более внешнего и в меньшей степени самостоятельного, то получится почти точный образ Догматического Всеоружия. Сочинение это служит доказательством, что когда имеют перед собой слишком многих еретиков и хотят их исследовать, тогда ни в каком отношении не достигают успеха».[990] Зигавин вообще своей Паноплией мало что прибавил к тем заслугам, какие он имеет как экзегет.[991]

Зигавину принадлежит еще несколько небольших полемических сочинений, представляющих собой как бы пополнение Паноплии. Вот одно сочинение: «Спор о вере с сарацинским философом». Здесь между прочим полемист разбирает следующие возражения сарацина: «на каком основании вы (христиане) допускаете политеизм, учите о рождении Бога, исповедуете Бога–Отца, Сына и Св. Духа? Каким образом Бог мог воплотиться? Если Слово воплотилось и родилось от Марии, то почему называете Марию Девой и т. д.»[992] Другое сочинение Зигавина: «Опровержение нечестивых массалиан» (т. е. богомилов). Здесь излагаются и ниспровергаются главные мнения богомилов, причем полемист излагает свои мысли в форме 14–и анафематствований.[993] Как бы продолжением сейчас указанного сочинения Евфимия служит следующее его сочинение: «Против еретиков, которые носят название фундагиатов» (т. е. опять богомилов). Речь у автора о том, что узнал он от богомильских учителей об их учении, приняв вид мнимого их ученика. Это последнее сочинение известно в печати не в полном его виде.[994]

Догматико–полемическое сочинение, похожее по форме на Паноплию, написал писатель конца XII и начала XIII вв., нередко упоминаемый нами Никита Хониат. Хотя между Зигавином и Никитой жил еще один известный догматико–полемический писатель — Николай Метонский, но он составляет особое явление по сравнению с Зигавином и Никитой, которых главные полемические сочинения походят одно на другое и удобнее всего могут быть рассматриваемы одно после другого.

Рассматриваемое сочинение Никиты носит заглавие «Сокровище православной веры» (Thesaurus orthodoxae fidei) и написано по просьбе одного его друга. «Сокровище» заключает в себе изложение православной веры и опровержение еретиков и состоит из 27–ми книг. Оно тесно примыкает к Паноплии Зигавина. Об этом отношении первого сочинения к последнему сам Никита говорит так: «Хотя книга, носящая заглавие Паноплия, и касается всех еретиков, которые жили прежде, начиная с Савеллия и даже раньше его, однако же в ней опущено много такого, что можно было бы сказать в их опровержение из писаний отцов, и притом в ней не делается никакого упоминания о том, откуда произошли еретики и как они жили». Никита не без критики смотрит на сочинение своего предшественника и хочет его пополнить, а именно представить ереси в более полном и генетическом виде и подробнее разобрать их.[995] Впрочем, Никита не был богословом, отличавшимся самостоятельностью познаний; во многих отделах своего сочинения он пользуется тем, что находит готового у Евфимия.[996] Но с другой стороны, сочинение Никиты показывает в нем человека более мыслящего, чем каким был Зигавин; многие стороны в учении веры он излагает с похвальным углублением в дело, с заметной оригинальностью, он не всегда позволяет за себя думать и говорить другим: он и думает не без самостоятельности и говорит собственным языком. Вообще между Никитой и Зигавином, как догматикополемистами, можно находить следующую разницу. Зигавин повторяет только зады богословской науки и полагает, что таким способом он выражает себя как охранителя предания; Никита же далек от того, чтобы отказывать разуму человеческому в тщательном и беспредвзятом изучении христианства, а лиц, смотрящих иначе на дело, он именует гносимахами (проще — гасителями просвещения). Зигавин, считая себя поборником веры, задачу своей деятельности полагает в том, чтобы только опровергать еретиков; Никита же, хотя и почитает полемику делом важным, но в то же время углубляется в изложение положительного учения и проводит догмат сквозь мыслящее сознание. Зигавин в своем труде сух, безжизнен и мертв; напротив, Никита во многих случаях говорит как живо заинтересованный человек, говорит языком сердца.[997] Такое явление, само по себе замечательное, тем поразительнее, что Дикита в написанной им известной истории своего времени, представляется не чуждым увлечения эллинским язычеством. Но мы должны помнить, что византийские образованные люди нередко заключали в себе соединение таких крайностей, каких нельзя встретить в наше время. Тип византийца представлял собой во многом оригинальное явление. Но переходим к обзору сочинения Никиты. В первой книге [998] писатель говорит о язычестве и иудействе. Содержание уже этой книги показывает, как богато произведение его по сравнению с Зигавиной Паноплией. Здесь Никита излагает сведения о главных идеях и школах, какие господствовали в Греции и Иудее, вообще касается таких сторон, которые Евфимий оставил вовсе без внимания. Именно, Никита начинает свое сочинение изложением религиозной истории иудеев от Адама до Моисея, а затем, объяснив вопрос о происхождении идолопоклонства, он переходит к разъяснению происхождения греческих мистерий и философских учений, в особенности ведет речь, хотя и краткую, о философии Пифагора, Платона и Эпикура, причем выше всех ставит авторитет Моисея. В заключение первой книги автор снова Возвращается к иудейству и характеризует различные иудейские секты, не исключая самарян. Иудейских сект Никита насчитывает семь: саддукеи, книжники, фарисеи, имеробаптисты (сектанты эти получили свое имя от того, что для духовного очищения считали необходимым ежедневное крещение), назареи, ессеи и иродиане (как отдельную секту автор описывает самарян). Иудейские секты автор считает влиятельной причиной в образовании сект христианских.[999] Во второй и третьей книге Никита входит в исследование православного учения. Так, во второй книге [1000] Никита рассуждает о Св. Троице, ангелах и человеке. О Св. Троице он хотя и говорит словами отцов Церкви, но пользуется ими вообще целесообразно; Для устранения обвинения в тритеизме он употребляет многие образы. Единство Божества при троичности, по Никите, уясняется образом Серафима с двумя крылами: Отец — это Серафим, два крыла — это Сын Божий и Дух Святый.[1001] Особенно заслуживает внимания его спекулятивно–богословское учение о человеке; он входит здесь во многие философские вопросы касательно души человеческой, говорит о духе и душе, чувствах и силах дущи деятельности и бессмертии ее, пытается решить вопрос о местопребывании души, происхождении души при зарождении тела человеческого и пр. В третьей книге [1002] Никита говорит о вочеловечении Бога–Слова. В этом отделе Никита обнаруживает большую богословскую начитанность, но что еще важнее, говоря о двух природах во Христе, он достаточно сильно разрешает все разнообразные вопросы, возбуждаемые истиной Боговоплощения. С четвертой книги [1003] автор входит в рассмотрение и разбор древних ересей — числом 44 — до арианской ереси. В этом отделе труда Никиты интересно для нас в особенности то, что он упоминает таких еретиков, о которых мы мало знаем и которые притом представляются продолжающими существовать и во времена автора.[1004] Вот эти любопытные для нас ереси: гносимахи. Это такие люди, по Никите, которые противились всякому серьезному, углубленному изучению христианской веры и научному занятию истинами религии, которые считали делом бесполезным углубляться и размышлять над Св. Писанием, в особенности потому, что Бог будто бы ничего не требует от христиан, кроме добрых дел; гораздо лучше, говорили они, просто вести благочестивую жизнь, чем отдаваться любознательности. — Тнитопсихиты. Это были еретики, которые отрицали бессмертие души и которые утверждали, что душа человека не лучше души животных и умирает вместе с телом. (Впрочем, под именем тнитопсихитов едва ли разумеются решительные материалисты, отрицавшие бессмертие души; по всей вероятности, под тнитопсихитами нужно разуметь таких лиц, которые, отправляясь от тогдашних понятий о душе и духе, как составных частях природы человеческой, допускали, что бессмертен только дух — πνεϋμα, а душа ψηχή смертна). Далее — христолиты (от гл. λύω). По описанию Никиты, они получили свое имя от того, что они как бы разделяли Христа, разрушали его человеческую природу, а именно, они держались мнения, что Христос, по воскресении Его, покинул на земле свое тело и вознесся на него только Божеством. Далее — этнофроны, т. е. такие люди, которые, при христианских убеждениях, в то же время преданы были языческому суеверию и совершали языческие обряды. Никита находит у них следующее: они веровали в фатум, фортуну, увлекались астрологией, занимались волхвованиями, полагали различие во днях и месяцах по отношению к благополучию. (Нужно сказать, что такого рода люди действительно встречались во времена Никиты.) Накодед, парерминевты — ложные толкователи Св. Писания. Они истолковывали Св. Писание по своим частным целям, чтобы найти 3 нем свои еретические воззрения, извращали смысл его и с упорством стояли за свое толкование.[1005] В пятой книге [1006] Никита рассматривает и опровергает арианские ереси.[1007] В дальнейших книгах до конца сочинения автор говорит о македонианах, несторианах, евтихианах, монофелитах, иконоборцах, армянах, павликианах, богомилах и касается ересей, возникших и волновавших Церковь в его время.[1008] Сочинение Никиты «Сокровище» доселе еще не издано в полном и оригинальном виде. Издание его в целости есть дело будущего. Немецкий ученый Гасс, известный специалист по церковной византологии, однако же, не думает, чтобы когда‑нибудь это издание последовало. Он говорит: «Появится ли когда‑либо в печати оригинальный текст Никиты в полном виде — это сомнительно: такое предприятие не принесет тех плодов, каких от него можно бы ожидать».[1009] Но такое полупренебрежительное отношение к «Сокровищу» Никиты несправедливо. Известный Ульманн говорит о Никите: «Его ученость не вполне самостоятельна, однако же, он возвышается над современниками и является человеком, достойЙЬш лучших времен, чем его время».[1010] Со своей стороны прибавим, Что издание, в особенности двух последних книг «Сокровища», было бы в высшей степени полезно для науки, ибо в 26–й книге у Никиты речь идет о происходившем при Мануиле Комнине споре «о боге магометовом», споре, о котором наши сведения слишком Незначительны; в 27–й книге у Никиты излагаются сведения по поводу спора, происходившего при императоре Алексее Ангеле (конец XII в.) о «тленности» и «нетленности приемлемой нами Евхаристии», а между тем наши сведения касательно этого любопытного спора так ничтожны, что даже самое главное лицо, вызвавшее спор (Сикидит) остается для нас почти во мраке.[1011]