Коллектив авторов - Polystoria. Цари, святые, мифотворцы в средневековой Европе Страница 9

По-видимому, именно в правление Константина III, а точнее, между 912 и 915 гг., произошло и крещение правителя алан. Если в письме 79 от 912 г. Николай Мистик говорит просто о «новообращенных» как о заслуге миссионеров, то уже в письме 51 (914–915 гг.) патриарх благодарит Константина за крещение архонта Алании: «Ведь мы узнали от разных людей, знающих твои подвиги, что ты, [вторым] после Бога, проявил большое попечение о просвещении архонта Алании и о тех, кто вместе с ним удостоились святого крещения»[61]. Можно легко представить себе, как Константин посредством писем или при личной встрече убедил (может, и при помощи неких политических аргументов) своего аланского соседа в преимуществах вхождения в христианскую ойкумену.

В письме 51 заслуга крещения аланского правителя приписывается только абхазскому царю. Также и в письмах к Петру патриарх нигде не приписывает заслугу обращения князя самому архиепископу – впрочем, как и Евфимию, хотя повод к этому Николаю представлялся, как минимум, 3 раза (в письмах 9, 79 и 135). Таким образом, единственный, кого патриарх упоминает в связи с крещением аланского правителя, – абхазский царь Константин III. Следует ли из этого, что аланы были крещены по инициативе абхазского царя[62]? Против этого говорит следующее обстоятельство: первая аланская миссия – Евфимия, ближайшего сотрудника Николая Мистика[63], – датируется 912 г., в то время как письмо Константину III отправлено не ранее чем через два года, уже при архиепископе Петре[64].

Но не был ли аланский правитель крещен рукой абхазского клирика[65]? Предположение строится лишь на последовательном упоминании о крещении князя и помощи архиепископу в письме 51 – однако такой порядок связан, скорее, с эпистолярным (и отчасти дипломатическим) этикетом: от благодарности за оказанную поддержку патриарху легче перейти к просьбе о будущей, а ведь именно просьбами заканчивается большинство писем Николая Мистика. Кроме того, если аланский князь был крещен не греком, значит, Евфимий не выполнил инструкций патриарха ждать приезда смены. Ничего не говорят об «абхазском крещении» и арабские авторы – напротив, они инициатором христианизации считают византийского императора. Поэтому от такой гипотезы приходится все же отказаться.

Впрочем, очевидно, что Константину пришлось решать проблемы аланского иерарха и предоставлять ему то, чего, по всей видимости, невозможно было найти в дикой Алании. Патриарх просит эксусиаста помогать аланскому иерарху и в будущем, чтобы «получить многократное воздаяние от щедрого Бога нашего», обещая ему ту же награду, что и миссионерам. Таким образом, абхазский царь оказался не просто случайным помощником архиепископа на его пути из Константинополя в Аланию, но как бы и его патроном. Скорее всего, на позицию царя повлияло не только давление Константинополя, но и старые дружеские связи Абхазии с Аланией: в войне Насра и абхазов против коалиции Адарнасе в 888 г. (см. выше) на стороне первых участвовал и погиб в битве аланский мтавар Бакатар. Как показывает другое письмо Николая Мистика (46), абхазская помощь молодой Аланской Церкви оказалась не личной инициативой Константина III, а продолжилась и в правление его сына – Георгия II.

IV. Становление Абхазского царства между двумя империями

Как уже было сказано в самом начале, раннюю историю Абхазского царства трудно представить как некую непрерывную последовательность событий: этому препятствует как недостаток источников, освещающих лишь отдельные события и оставляющих лакуны длиною в несколько десятилетий, так и их разнородность, неясность и несогласованность, зачастую затрудняющие реконструкцию даже конкретных фактов. Кроме того, мы чрезвычайно мало знаем об остальных аспектах истории Абхазского царства, помимо политического и отчасти церковного: социальная, экономическая, этническая, церковная, культурная история этого государства дошла до нас лишь весьма фрагментарно. И все же существуют некоторые предпосылки для того, чтобы, с одной стороны, выявить ключевые узлы эволюции Абхазского царства, а с другой – синхронизировать ее с политической историей соседних держав: Армении, Тао-Кларджети, Кахетии, но прежде всего – Византийской империи и Арабского халифата. Обозначим эти узловые моменты.

А. Образование Абхазского царства и «Абхазского католикосата»

Абхазские мтавары повторили в 786–787 гг. тот же шаг, что и почти столетием ранее их предки – патрикии Лазики: воспользовавшись сложным внутриполитическим положением империи, отложились от нее. Но если лазский патрикий Сергий просто сменил византийский сюзеренитет на арабский, то абхазский мтавар Леон (вероятно, его двоюродный праправнук) решился на невиданный для кавказских правителей шаг – сам провозгласил себя царем, опираясь лишь на военную помощь хазар – своих родственников по матери, с которыми абхазы наладили контакты еще до начала 780-х годов, возможно, как раз при византийском посредстве в середине VIII в.

Одновременно с этим на территории нового царства образовалась и самостоятельная Церковь, которая для периода до XI в. может лишь условно называться Абхазским католикосатом. В 787 г. исчезла Фасисская митрополия, и на ее место пришла новая церковная структура, не зависевшая ни от Константинополя, ни от Мцхеты, но имевшая грузиноязычный характер. Центр «католикосата», если он вообще был, находился, возможно, сначала в Фасисе (Поти), а позднее, вероятно, был перенесен в столицу Абхазского царства – Кутаиси. Параллельно ему на севере Абхазского царства существовала (возможно, с перерывом в 100 лет между 787 и 886 гг.) грекоязычная епархия, подчиненная Константинополю: она числилась в Notitiae episcopatuum как Севастопольская архиепископия, в действительности же ее центр находился в Анакопии – ранней резиденции абхазских царей.

Византийцы, конечно, не признали легитимности политической и церковной независимости Абхазского царства и продолжали считать Лазику своей законной территорией, перенеся для этого митрополичью кафедру Лазики из Фасиса в Трапезунт. Но лишенные такого опорного пункта в регионе, каким был для них в конце VII – начале VIII в. Фасис, они не могли активно вмешиваться в восточно-причерноморские дела: по крайней мере, источники опять молчат об этом в течение полувека. К идее отвоевания Восточного Причерноморья византийцы смогли вернуться только к началу 840-х годов. Однако неудача сразу двух походов, как морского, так и сухопутного, заставила империю отказаться от этого возврата к политике Юстинианов I и II, которым (особенно первому), возможно, хотел подражать Феофил.

О полувеке внутриполитической истории Абхазского царства, между 787 г. и серединой 820-х годов, мы не знаем почти ничего: в это время им правили Леон II и его сын Феодосий II. Где-то ближе к концу этого периода Феодосий женился на дочери грузинского куропалата Ашота Багратида – новой заметной фигуры в кавказской политике первой трети IX в. В результате этого династического союза Феодосий участвовал в картлийском походе Ашота против кахетинского хорепископа Григола и его коалиции, закончившимся победной битвой на Ксани. Как мы видим, первые шаги Абхазского царства на международной арене были направлены еще не на экспансию, а лишь на установление отношений с могущественными кавказскими соседями.

Следующее же появление абхазского царя в Картли, в 853 г., могло иметь как оборонительный, так и наступательный характер: выдвинув войско в Кверцхоби на северо-западе Картли, Феодосий мог и предупредить нападение арабского наместника Буги Турка на Эгриси, и построить планы на занятие Картли после гибели тбилисского эмира Саака. К этому моменту прежний союз с Багратидами был разорван, и сын Ашота Баграт оказался в числе военачальников Буги, нанесших поражение Димитрию, который вынужден был отступить в Двалети. В это же время начался и внутрибагратидский конфликт между сыновьями Ашота, окрасивший всю политику Абхазского царства в последующие полвека. Димитрий поддерживал с Тао-Кларджети и религиозные контакты, приглашая оттуда грузинских монахов для устройства монастырей в Эгриси (очевидно, из-за слабости местной Церкви).

Б. Территориальная экспансия и династический кризис

Новое вторжение в Картли предпринимает уже следующий абхазский царь – Георгий I. Воспользовавшись уходом арабского наместника Армении Мухаммеда-ибн-Халида в 877–878 гг., он занимает Картли – очевидно, только Западную. Для управления новыми владениями он оставляет эриставом своего племянника, но размещает его не в Картли, а в Чихе на территории Эгриси, близ картлийской границы.

После смерти бездетного Георгия I Абхазское царство постигает династический кризис: вдова Георгия убивает своего старшего племянника – картлийского эристава, а младший сын Димитрия II чудом добирается по морю до Византии. Чтобы сохранить власть, вдова выходит замуж за представителя абхазской знати – мтавара Иоанна Шавлиани, который становится новым абхазским царем.