Экзистенциализм. Возраст зрелости - Петр Владимирович Рябов Страница 11

быть объективировано и научно изучено. Как же все это постигается? Экзистенция наиболее ярко открывается нам в пограничной ситуации. Эти два понятия неразрывно связаны и взаимно коррелируются. О пограничных ситуациях (состояниях) так или иначе писали все экзистенциалисты (не употребляя этого слова – поскольку они не знали, что это так называется, – а заменяя его чем-то своим, например, «философией трагедии», как Лев Шестов), рассчитывая на ваше интуитивное понимание. Однако само понятие «пограничная ситуация» придумал и ввел именно Карл Ясперс. Это большая заслуга и честь. Теперь без этого слова невозможно представить себе философию, антропологию или психологию. У меня есть знакомая девушка-психолог. И вот она, шутя, как-то мне сказала, что они, психологи, отмечают День пограничника как свой главный профессиональный психологический праздник, ибо постоянно имеют дело с пограничными состояниями.

Оказываясь в пограничной ситуации, испытывая опыт крушения, отчаяния, человек вдруг внезапно обнаруживает свою принципиальную конечность. Свою смертность. Свою экзистенциальность, непредметность. Такие ситуации, чрезвычайно важные и ценные для экзистенциализма, Ясперсом и называются пограничными. Чуть раньше я уже говорил об опыте крушения и отчаяния как основе философствования. Вот что об этом пишет Карл Ясперс: «Ситуаци, вроде той, что я всегда нахожусь в ситуациях, что я не могу жить без борьбы и страдания, что я неизбежно принимаю на себя вину, что я должен умереть, я называю пограничными ситуациями. Они как стена, на которую мы наталкиваемся и перед которой пасуем». Пограничная ситуация – это момент, в который человек выпадает из предметного мира, из, говоря языком Бердяева, «мира объективации». И он, человек, осознает свою конечность, несовершенство, неизбежность выбирать и тем ограничивать себя и принимать вину и, одновременно, ощущает необходимость чего-то трансцендентного. Пограничная ситуация открывает нам разом две истины: как нашу собственную ничтожность, конечность, промежуточность, противоречивость, неукорененность в мире предметов, лишая иллюзий и самодовольства, так и необходимость в том, чтобы было нечто более глубокое и совершенное. Она открывает одновременно и наше несовершенство, и необходимость совершенства, чем выводит на новый уровень понимания себя и мира. Момент истины для человека – та ситуация, которую нельзя переложить на другого и отложить на потом. Мы выходим, выпадаем из анонимности и «всемства». Обычно ведь мы живем анонимно, неподлинно, безлико, выполняем функции, играем роли, носим маски и по умолчанию отождествляем себя с этой суетой, ролями, функциями и масками. А потом свершается такой момент, что ты вдруг понимаешь: ты – это только ты, а не кто-то другой. Это пограничная ситуация. Пограничная ситуация, которая раскрывает человеческую экзистенциальность, внеприродность. Пограничная ситуация – это и ситуация на краю, на границе (границе миров, границе обыденности и экстремальности), и ситуация, четко обозначающая нам границы нас самих, и, наконец, ситуация, выводящая нас за них.

Но важно подчеркнуть: пограничная ситуация – это не просто то, что происходит с нами, но то, что свершается в нас по поводу того, что происходит с нами. Для одного чувствительного человека пограничной ситуацией может стать упавший с дерева желтый листик, в котором он, подобно Будде, увидит всю трагичность и обреченность человеческой судьбы. А для кого-то и смерть не является таковой: человек может родиться, прожить и умереть, не приходя в сознание и не заметив того, что он, между прочим, жил и, кстати, умер. Пограничная ситуация – это то, что мы осмысляем. Она может быть продуктивной, плодотворной, а может и не быть. Мы можем так ничего и не понять.

Однажды, лет пятнадцать назад, в конце декабря 1996 года, когда я сходил с тротуара на проезжую часть, неизвестно откуда выскочила легковая машина сбила меня, отбросила на тротуар. Я очнулся через миг, отделавшись ушибами и синяками. И хотя это была смертельная опасность, но я не успел ничего толком понять и всерьез прочувствовать. Помню, так как всего за неделю до того я защитил кандидатскую диссертацию по философии, первая моя мысль была глубоко ироничной: «Ну вот, умру кандидатом наук». Смертельный риск был налицо, но случившееся со мною тогда все же нельзя назвать пограничной ситуацией, ибо не было главного – момента переживания, потрясения, осознания и преображения.

Пограничная ситуация – это, говоря языком Тойнби, Вызов, но мы можем и не дать Ответ. Это некий шанс, который нам посылает судьба или Бог. Шанс понять что-то самое важное. Так, перед лицом смерти, мы можем понять, что есть что-то важнее смерти. Но мы легко можем упустить этот шанс.

Ясперсу принадлежит честь описать пограничные ситуации и придумать само это название, так сказать, назвать кошку кошкой.

Понятно, что человек перед лицом смертельной опасности – это самый фундаментальный, образцовый, универсальный и классический пример нахождения в пограничной ситуации. Но есть и другие. К пограничным ситуациям относятся не только мгновения смертельной опасности (вспомним «Пир во время чумы» Пушкина, «Стену» Сартра, «Смерть Ивана Ильича» Толстого или «Чуму» Камю), но и переживания глубокой вины, ужаса и ряд других чувств. Но всегда принципиально важен выход из анонимности. Важно то, что пограничная ситуация высвечивает второй уровень – экзистенциальность человека, помогает высвечиванию экзистенции, открывает нашу шаткость, смертность. Но в то же время она ставит вопрос о том, что по-настоящему достойно противостоять смерти, к чему может апеллировать смертный человек. Пограничная ситуация обнаруживает, что, раз мы так несовершенны, промежуточны, смертны, конечны, противоречивы, парадоксальны, неустойчивы, есть, по крайней мере должно быть, что-то совершенное, бессмертное, бесконечное, более глубокое. И тем самым она подводит нас к еще более глубокому уровню реальности. Но еще на пару минут мы задержимся на этом втором уровне.

Одно из ключевых понятий философии Ясперса (как Бердяева, Бубера или Марселя) – это понятие экзистенциальной коммуникации. Отношение экзистенции к экзистенции и есть эта коммуникация. Я уже немного подошел к этому, когда рассказывал о психиатрических и психологических размышлениях Ясперса, выводящих его на эту проблематику. Нельзя «играть» на человеке, нажимая на кнопки, манипулировать им, относиться к нему как к игрушке и объекту. Не всякое взаимодействие между людьми, разумеется, есть экзистенциальная коммуникация. Это лишь глубинное, искреннее, бескорыстное и преображающее общение. Ни манипуляция, ни поверхностный «обмен информацией» не являются экзистенциальной коммуникацией. Приходит в голову, конечно, идеальный пример: сократовский диалог, при котором личность призывно взывает к личности. В диалоге с Сократом человек не узнает почти никакой новой информации, но получает шанс познать себя, преобразиться, измениться и – устыдиться. Ясперс говорит, что коммуникативность – это не есть информативность. По словам Ясперса, при истинной экзистенциальной коммуникации часто даже не нужны слова – довольно взгляда и пожатия руки. Коммуникативность – критерий истинности и подлинности. А