Лорен Грэхэм - Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе Страница 13

Комментируя работу Энгельса и его желание выступить против философского идеализма Дюринга, некоторые исследователи высказывали мнение, что именно это желание подтолкнуло Энгельса в его первой философской работе в направлении позитивистской позиции, утверждающей, что всякое знание должно быть основано на данных, проверяемых опытом[44]. Эти же исследователи (ссылаясь на более позднюю работу Энгельса — «Диалектику природы») пишут о наличии двух противоречивых тенденций в истории марксистской мысли: с одной стороны, тенденции позитивистского материализма, а с другой — метафизической диалектики. В теории марксизма действительно существует некая напряженность между материализмом и диалектикой (о чем речь пойдет несколько позже), однако мне представляется, что названные авторы преувеличивают степень различий между положениями, содержащимися в «Анти-Дюринге» и «Диалектике природы», считая их соответственно позитивистскими и метафизическими. Справедливыми являются утверждения о том, что в «Анти-Дюринге» Энгельс критикует Дюринга в основном за отсутствие материализма в его взглядах, а в «Диалектике природы» обвиняет ученых (Фогта, Бюхнера и Молешотта) в отсутствии диалектики, делая это, правда, мимоходом. Однако в обеих работах Энгельс пытается сбалансировать, с одной стороны, стремление к построению знания на основе эмпирических данных науки, а с другой — унаследованную от Гегеля диалектику. В «Анти-Дюринге» — работе, которую принято считать позитивистской, — Энгельс разворачивает известную дискуссию по поводу диалектики в природе, а в «Диалектике природы» — работе, которую считают глубоко гегелевской по духу, — он стойко защищает концепцию материальности Вселенной[45].

Если на основе знакомства с работами Энгельса по философии науки попытаться сделать заключение о его собственно научных познаниях, то можно будет сказать о том, что в области науки Энгельс был дилетантом, но дилетантом в лучшем смысле этого слова. Знания Энгельса в области естественных наук не выходили за рамки гимназического курса, однако в течение своей жизни Энгельс периодически обращался к изучению наук, что позволяет говорить о том, что, не будучи специалистом, он все же обладал довольно обширными познаниями в области естествознания; так, например, он мог написать довольно большую главу по проблемам электролиза химических растворов, включающую расчеты энергетических трансформаций, сопровождающих эти процессы[46]. Он был знаком с исследованиями Дарвина, Геккеля, Либиха, Лайелля, Гельмгольца и многих других выдающихся ученых XIX столетия. Рассматривая работы Энгельса с позиций сегодняшнего дня, следует отметить, что прежде всего обращают на себя внимание не его ошибки, а та безграничная энергия и смелость, с которыми он приступает к изучению практически любого предмета, и высокий уровень понимания этого предмета, которого Энгельс обычно при этом достигает. Даже и в том случае, если кто-то и не захочет согласиться с высказанной Дж. Холдейном оценкой Энгельса, «как одного из самых широко образованных людей своего времени», все же нельзя не признать, что широта познаний Энгельса производит большое впечатление[47]. Разумеется, в работах Энгельса по философии науки можно обнаружить ошибочные и наивные суждения по поводу той или иной конкретной дисциплины, однако они, думается, менее важны, нежели пронизывающее эти работы убеждение их автора в том, что новое понимание проблемы человека должно базироваться на знании всего комплекса наук, а не какой-то одной науки или даже отдельной области естествознания.

В самом деле, историки науки, думается, запоздали с переоценкой значения работ Энгельса. Так называемые «ошибки» Энгельса (в частности, странная интерпретация действия электричества, проблем космогонии, описание строения Земли и т. д.) на самом деле являлись, как правило, «ошибками» естествознания того времени. Будучи материалистом, Энгельс был не свободен от свойственной многим материалистам тенденции к упрощению действительности, однако он был далек и от того уровня упрощений, который был характерен для таких популяризаторов материализма, как Бюхнер и Молешотт. Другими словами, те из современных авторов, кто пытается приуменьшить значение работ Энгельса по проблемам науки, как правило, забывают о том, что они были написаны в контексте материализма XIX в. На фоне материализма того времени Энгельс выступает как мыслитель, отдающий себе отчет в сложности окружающего нас природного мира и опасностях, связанных с редукционизмом. Так, например, Энгельс был убежден в том, что жизнь возникла из неорганической материи, однако он высмеивал упрощенный подход к этой проблеме, который демонстрировали сторонники самозарождения жизни, теории, сокрушительный удар по которой нанес в 1860 г. Л. Пастер. С похвалой в адрес Энгельса за его подход к проблеме происхождения жизни отзываются и современные биологи[48].

Работы Ленина по проблемам науки во многом схожи с работами Энгельса и не только в смысле их философской направленности, но также и в некоторых других второстепенных аспектах: так же как и Энгельс, он обратился к науке после того, как сформировались его политические и экономические взгляды; причиной его обращения к философии науки явились соображения полемики; так же как и Энгельс, он является автором двух больших работ, посвященных вопросам философии науки; более поздний период развития его философских представлений известен меньше, нежели его более ранние взгляды.

К конкретным взглядам Ленина по проблемам философии науки, нашедшим свое отражение в «Материализме и эмпириокритицизме» и «Философских тетрадях», мы обратимся в следующей части этой главы, а пока необходимо подчеркнуть то обстоятельство, что за пределами Советского Союза философские представления Ленина обсуждаются в основном на материале первой из упомянутых выше работ. Вторая же работа — «Философские тетради», представляющая собой собрание конспектов, фрагментов и заметок на полях, была опубликована лишь в конце 20-х годов, а ее английский перевод появился только в 1961 г. Таким образом, «Философские тетради» оставались какое-то время вне поля зрения англо-американских исследователей ленинизма. Говоря о значении «Философских тетрадей» в ленинском философском наследии, Г. Селзам и Г. Мартел пишут:

«Основной целью этой работы была попытка реконструкции диалектики Гегеля на материалистической основе… Хотя Ленин всегда выступал против идеализма, он возражал также против безапелляционного отклонения этого типа философствования. В противоположность вульгарному материализму он настаивал на том, что истоки философского идеализма кроются в самом процессе познания. Он писал, что „умный идеализм ближе к умному материализму, а не к глупому материализму“ (ПСС. Т. 29. С. 248). Таким образом, „Философские тетради“ — это необходимое дополнение к другим философским работам Ленина, поскольку содержат призыв к более углубленному развитию диалектического материализма»[49].

Интерпретация «Философских тетрадей» и определение их места в ленинском философском наследии представляют собой особую и весьма сложную проблему, стоящую перед историками. Следует помнить о том, что материалы, вошедшие в состав «Философских тетрадей», создавались Лениным для себя — он записывал свои мысли по мере того, как они возникали, не переписывая их после дальнейшего продумывания. Очевидно, поэтому эта работа требует более осторожного и тщательного подхода к ее анализу, нежели опубликованная книга «Материализм и эмпириокритицизм». В то же время попытка ограничиться при анализе философских взглядов Ленина только этой опубликованной работой будет явной недооценкой всего богатства его философской мысли. В молодости Ленин отдавал себе отчет в недостаточности своего философского образования, и «Философские тетради» являются в этом смысле впечатляющим примером, демонстрирующим стремление Ленина восполнить этот недостаток:

После их публикации, «Философские тетради» начинают оказывать возрастающее влияние на разработку концепции диалектического материализма советскими философами, хотя по-прежнему оцениваются как второстепенная по сравнению с «Материализмом и эмпириокритицизмом» работа. Как мы увидим дальше, влияние этой работы распространялось в основном на проблемы эпистемологии. После того как «Философские тетради» были впервые опубликованы в Советском Союзе, они оказались в центре дискуссии, развернувшейся в то время между сторонниками диалектики и механицистами. В последующие годы эта работа рассматривалась как предмет изучения в основном аспирантами, занимающимися проблемами диалектического материализма; это объяснялось отчасти ее фрагментарным и несистематизированным характером, а частью, разумеется, тем, что в ней Ленин представил альтернативные концепции теории познания.