Эстетика Канта - Марат Нурбиевич Афасижев Страница 13

красота является результатом чистого суждения вкуса при восприятии таких свободных от практической целесообразности предметов, как цветы, птицы с яркой окраской, орнамент, инструментальная музыка и т. д. Привходящей же красотой обладают предметы, назначение которых известно. Это разделение видов красоты ведет к разрешению проблемы связи науки и нравственности посредством эстетической деятельности.

Определив специфику эстетического чувства как неутилитарного свободного функционирования или оптимального по отношению к собственной природе состояния, в результате которого возникает эстетическое чувство удовольствия как основной критерий эстетической способности суждения, Кант, согласно своему главному намерению, приступает к рассмотрению еще предварительно постулированной ее функции, а именно способности эстетической деятельности объединять мир науки или природу с миром нравственности или свободы.

Что касается связи и общности эстетической деятельности с научным познанием, то уже из предыдущего ясно, что эстетическая деятельность сходна с ней по объекту (предметы природы и продукты труда), механизму и процессу их восприятия. Разница только в том, что в научном познании представление о предмете соотносится с понятиям о нем, а в эстетическом суждении — с идеей его нормы или воображаемым образом. Кроме того, при исследовании эстетической способности суждения Кант руководствовался тем же методом, который он применил для определения логических функций суждения, т. е. функций, выполняемых суждением в научном познании. А возможность применения сходных методов познания при изучении разных объектов, предметов природы или продуктов труда несомненно свидетельствует и о сходстве этих объектов.

Каким же образом эстетическая деятельность соотносится с разумом и основанной на нем нравственностью? В основном при восприятии предметов, обладающих «обусловленной красотой», т. е. таких предметов, которые подводятся под понятие цели, так как созданы для ее реализации или служат ей по своей природе. Обусловленной же, или привходящей, красотой обладают те предметы суждения вкуса, которые обладают объективной целесообразностью, т. е. природные явления (например, домашние животные), используемые человеком для своих целен, или же продукты трудовой деятельности как продукты культуры, т. е. целесообразной деятельности людей. При этом, по Канту, «объективная целесообразность бывает или внешней, т. е. полезностью, или внутренней, т. е. совершенством предмета» (5, 230).

Как уже говорилось, немецкий философ исключил полезные предметы из сферы эстетического. Таким же образом он поступил и с предметами, обладающими совершенством, так как, чтобы судить о совершенстве вещей, т. е. «для того, чтобы представить себе объективную целесообразность в вещи, заранее должно быть дано понятие о том, чем должна быть вещь» (там же). Суждения же на основе понятий не являются эстетическими. Поэтому, считал Кант, «совершенство не выигрывает от красоты и красота не выигрывает от совершенства» (5, 234). И тем не менее при восприятии вещей, обладающих обусловленной красотой, происходит «складывание» двух состояний души человека, соответствующих состояниям при познавательной и эстетической деятельности. И так как «при сравнении через понятие того представления, Посредством которого нам дается предмет, с объектом (в отношении того, чем он должен быть) неизбежно со поставление его также и с ощущением в субъекте (курсив мой. — М. А.), то, если оба душевных состояния согласуются между собой, выигрывает вся способность силы представлений» (5, 234–235).

Таким образом, если по своей форме предмет, имеющий объективную целесообразность, соответствует и условиям эстетического восприятия (т. е. способен вызвать эстетическое удовольствие), то суждение вкуса о субъективной целесообразности такого предмета не только возможно, по и необходимо, хотя и подчиняется суждению разума о его объективной и внутренней целесообразности. Правда, в этом случае правила, на основе которых оцениваются такие предметы, это «пе правила вкуса, а только правила согласования вкуса с разумом» (5, 234). Впрочем, Кант предусматривает случаи, когда предметы, обла дающие объективной целесообразностью, могут быть объектом чистого суждения вкуса.

«Суждение вкуса только в том случае было бы чистым в отношении предмета с определенной внутренней целью, если бы тот, кто высказывает это суждение, или не имел бы никакого понятия об этой цели, или в своем суждении абстрагировался от нее» (5, 235).

В учении Канта о двух видах красоты и о соответствующих при их восприятии душевных состояниях человека происходит соотношение сферы эстетической со сферами природы и практики. Если сравнить эти сферы с точки зрения проявления целесообразности как соединительного звена в них, то, по Канту, в природе целесообразность проявляется как мнимая (т. е. наделяемая для удобства познания природы), в эстетической деятельности — как субъективная, а в практической деятельности людей — как реальная, или культура. Эта типология объектов по способу реализации в них принципа целесообразности свидетельствует, что только в практической деятельности людей, а именно в деятельности, в которой цель предшествует результату и предполагает его, единственно только в такой деятельности, определяемой Кантом как искусство (будь то трудовая деятельность или художественное творчество), и возможно осуществление и демонстрация целесообразности. «В самом деле, — писал Кант, — лишь в произведениях искусства мы можем осознать каузальность разума в отношении объектов, которые поэтому называются целесообразными или целями» (5, 140). Только после этого целесообразность переносится на природу для удобства познания. Исходя из этого, Кант подчинял теоретическую деятельность практической. И если его доводы в этом отношении не бесспорны, то его результат является важнейшим вкладом в понимание роли практики в общественной жизни, которое наиболее полное научное решение впоследствии нашло в философии марксизма.

Однако типологией предметов природы и продуктов трудовой деятельности не исчерпывается все наличие объектов эстетического суждения. Особое место в этом ряду занимают организмы природы. Ибо, по Канту, «организмы единственные [предметы] в природе, которые, если даже их рассматривают самих по себе и безотносительно к другим вещам, надо мыслить возможными только как цели ее и единственно которые, следовательно, дают понятию цели — не практической цели, а цели природы — объективную реальность…» (5, 401).

Венчает этот ряд — сам человек, в отличие от всех предметов являющийся не только объектом, по и субъектом эстетического суждения.

Как один из объектов эстетического суждения, человек зависит от тех же условии, какие справедливы и для других живых организмов. Суждение о них основывается на идее нормы, соответствие с которой характеризует образ человеческого тела, красивой лошади, собаки и т. д. По Канту, при эстетическом восприятии таких предметов их образы соотносятся не с понятиями и категориями рассудка, а с некими прообразами этих предметов или с идеей их нормы, адекватной виду этих предметов вообще, но изображенной конкретно.

Как же сформировались эти прообразы, служащие эталонами при оценке объекта восприятия? В результате деятельности вооображения, которое умеет «как бы накладывать один образ на другой и через конгруэнтность многих образов одного и того же рода получать нечто среднее, служащее общим мерилом для всех» (5, 238). Это положение Канта удивительным образом соотносится с современными теориями, в