Искусство любить - Эрих Зелигманн Фромм Страница 18

как своего возлюбленного сына, как бог избрал Авраама — Израиля, как Исаак избрал Иакова, как бог избрал свой избранный народ. В матриархальном аспекте религии: я люблю бога как всеобъемлющую мать, я верю в ее любовь, и пусть даже я беден и бессилен, пусть даже я согрешил, она будет любить меня, она не предпочтет мне никого другого из ее детей; что бы ни случилось со мной, она спасет меня, убережет меня, простит меня. Нет нужды говорить, что моя любовь к богу и любовь ко мне нераздельны. Если бог — это отец, он любит меня как сына, и я люблю его как отца. Если бог — мать, ее и моя любовь определяется этим.

Различие между материнским и отцовским аспектами любви к богу является, однако, только одним фактором, определяющим природу этой любви; другой фактор — уровень зрелости, достигнутой индивидом, а значит и уровень зрелости его понятия бога и его любви к богу.

С тех пор, как эволюция рода человеческого привела от матерински-центрированной к отцовски-центрированной структуре общества и религии, мы можем проследить развитие зрелой любви, главным образом в развитии патриархальной религии19.

В начале этого развития мы находим деспотического, жестокого бога, который считает созданного им человека своей собственностью и имеет право делать с ним все, что угодно. Это та стадия религии, на которой бог изгоняет человека из рая, чтобы тот не вкушал от древа познания добра и зла и не мог сам стать богом; это этап, на котором бог желает при помощи потопа уничтожить род человеческий, потому что никто из людей не любезен ему, за исключением любимого сына Ноя; это этап, на котором бог требует от Авраама, чтобы тот убил своего единственного возлюбленного сына Исаака, высшим актом послушания доказав свою любовь к богу. Но одновременно начинается новый этап: Бог заключает с Ноем договор, в котором обещает никогда не уничтожать человеческий род, договор, которым он ограничивает себя. Он ограничивает себя не только своими обещаниями, но также и собственным принципом, принципом справедливости и на этой основе бог должен уступить требованию Авраама пощадить Солом, если в нем найдется по крайней мере десять праведников. Но развитие идет дальше, чем превращение бога из фигуры деспотического племенного вождя в любящего отца, который ограничивает себя принципами, им самим постулированными. Оно идет в направлении превращения бога из фигуры отца в символ его принципов, принципов справедливости, истиной любви. Бог — это истина, бог — это справедливость. В этом развитии Бог перестает быть личным существом, отцом. Он стал символом принципа единства в разнообразии явлений, воображаемом образе цветка, который вырастает из духовного семени в человеке. Бог не может иметь имени. Имя всегда обозначает вещь или личность, нечто конечное. Как может Бог иметь имя, если он не личное существо и не вещь?

Наиболее поразительный случай этой перемены обнаруживается в библейской истории откровения бога Моисею Когда Моисей сказал богу, что евреи не— поверят, что его послал бог, пока он не скажет им имя бога (как могли идолопоклонники понять безымянность бога, если сама сущность идола в том, чтоб иметь имя?), то бог пошел на уступки. Он сказал Моисею: «Я — сущий; вот мое имя». «Я сущий» означает, что бог не конечен и не личность, и не "существо''. Наиболее адекватный перевод этой фразы: скажи им, что «мое имя — безымянность». Запрещение создавать какой-либо образ бога, произносить его имя вслух, наконец вообще произносить его имя, имеет ту же самую цель, что и освобождение человека от идеи; что бог это отец, что он — личность. В последующем теологическом развития эта идея была развита далее в утверждении, что богу нельзя придавать никакого позитивного атрибута. Сказать о боге, что он мудрый, сильный, благий это опять же представить его как личность; большее, что я могу сделать, что сказать, что бог это не, констатировать негативные атрибуты, постулировать, что он неограниченный, не немудрый, не несправедливый, Чем больше я знаю, что бог это не, тем больше — мое знание о боге.

Следующая зрелая идея монотеизма в его дальнейших следствиях может вести только к ОДНОМУ заключению: не упоминать имя бога вообще, не говорить о боге. Значит, бог стал тем, чем он потенциально является монотеистической теологии, безымянным Единым, чем-то невыразимым, понимаемым как единство, составляющее основу всего феноменального мира, основу всякого существования; бог стал истиной, любовью, справедливостью. Бог это я, насколько сам я — человек.

Вполне очевидно, что эта эволюция от антропоморфизма к чистому монотеистическому принципу повела к изменению понимания природы любви к богу. Бога Авраама можно любить или бояться, как отца, иногда у него доминирует прощение, иногда гнев. Поскольку бог является отцом, то я являюсь ребенком. Я не избавился полностью от аутистического желания всеведения и всемогущества. Я все еще не достиг такой объективности, чтобы всецело признать ограниченность своего человеческого существа, свое невежество, свою беспомощность. Я все еще требую, как ребенок, чтоб был отец, который спасает меня, опекает меня, наказывает меня, отец, который любит меня, когда я послушен, которому лестна моя хвала и который гневается, если я непослушен. Без сомнения, большинство людей в их личном развитии не преодолевают этой инфантильности и потому вера в бога для большинства людей это вера в помогающего отца — детская иллюзия. Несмотря на то, что это понимание религии было преодолено некоторыми великими учителями рода человеческого и меньшинством людей, оно все еще остается преобладающей формой религии.

А раз так, то критика идеи бога, высказанная Фрейдом, вполне справедлива. Ошибка заключалась лишь в том, что он игнорировал другой аспект монотеистической религии и его истинную суть, логика которой ведет именно к отрицанию этого понятия бога. Истинно религиозный человек, если он следует сущности монотеистической идеи, не молится ради чего-то, не требует чего-либо от бога; он любит бога не так, как ребенок любит своего отца или свою мать; он достигает смирения, чувствует свою ограниченность, зная, что он ничего не знает о боге. Бог становится для него символом, в котором человек на ранней стадии своей эволюции выразил полноту всего того, к чему стремится сам, реальность духовного мира, любви, истины и справедливости. Он верит в принципы, которые представляет «бог», он думает истинно, живет в любви и справедливости, считает свою жизнь ценной только в той мере, в какой она дает ему