Разыскания о жизни и творчестве А.Ф. Лосева - Виктор Петрович Троицкий Страница 31

творчество Лосева) названием «Дополнение к диалектике мира». Долгие годы это упоминание и эти цитаты были единственным подтверждением существования некоего «Дополнения», вроде бы написанного Лосевым к книге «Диалектика мифа» (мифа, а не мира). «Диалектика мифа» была конфискована, «Дополнение» сгинуло 1, их автор подвергся аресту и к моменту публикации статьи М. Горького уже «перековывался» на Беломорканале. Там он и прочел в газете о себе и о том (это мы почитаем сегодня тоже – будет достаточно большая цитата), что им, Лосевым,

«сказано то самое, что ежедневно печатается в прессе политиканствующих эмигрантов, предателей трудового народа в прошлом, готовых предать его еще раз и завтра. Не считаясь с тем, что даже классовые враги Союза Советов признают факт культурного возрождения русской трудовой массы, профессор Лосев пишет: „Россия кончилась с того момента, как народ перестал быть православным. Спасение русского народа я представляю себе в виде „святой Руси““. Но что же такое, по мнению Лосева, представляет собою русский народ? Народ этот он характеризует так: „Рабочие и крестьяне безобразны, рабы в душе и по сознанию, обыденно скучны, подлы, глупы. Им свойственна зависть на все духовное, гениальное, матерщина, кабаки и циничное самодовольство в невежестве и бездействии“. Нечего сказать – красивенький народ! И если б профессор был мало-мальски нормальный человек, он, разумеется, понял бы, что из материала, столь резко охаянного им, невозможно создать „святую Русь“, – понял бы и повесился. Только идиот может оценивать „зависть к духовному“ как порок. Но профессор этот явно безумен, очевидно малограмотен, и если дикие слова его кто-нибудь почувствует как удар – это удар не только сумасшедшего, но и слепого. Конечно, профессор – не один таков, и наверное он действовал языком среди 2 людей подобных ему, таких же морально разрушенных злобой и ослепленных ею. Что делать этим мелким, честолюбивым, гниленьким людям в стране, где с невероятным успехом действует молодой хозяин, рабочий класс, выдвигая из среды своей тысячи умных, талантливых строителей социалистического общества, в стране, где создается новая индивидуальность? Нечего делать в ней людям, которые опоздали умереть, но уже гниют и заражают воздух запахом гниения» 3.

Странно, зачем понадобилась писателю какая-то «рукописная копия нелегальной брошюры», о которой никому ничего не известно, кроме, конечно, хорошо осведомленных «органов». Странно, что свое «лирическое», то бишь философское отступление он весьма искусственно и даже, можно сказать, поспешно внедрил в текст, отведенный пространным рассуждениям о задачах пролетарского государства в управлении стихийными силами природы (статья представляет собой отклик на Всесоюзную конференцию по борьбе с засухой, проходившую в Москве в начале ноября 1931 года). Странны, наконец, сами эти резкие и уничижительные выпады в адрес автора предполагаемого «Дополнения», они весьма и весьма контрастируют с вполне уравновешенным и даже торжественным тоном остальной части статьи. Похоже, текст с этими выпадами именно вставлен, о чем недвусмысленно свидетельствуют заключительные строки, следующие сразу за текстом, приведенным у нас только что: «Я как будто уклонился от моей темы? Возвращаюсь к ней».

Невольно возникала мысль, которая, казалось бы, позволяла снять все или почти все подобные вопросы: а принадлежит ли весь пассаж о Лосеве перу М. Горького, не вставлен ли он неким безвестным «писателем», которому положено штудировать разного рода «нелегальные брошюры» по долгу службы? Эта мысль хотя и не подкреплялась, но и не отвергалась теми скупыми данными, что несложно было извлечь из общедоступного «Описания рукописей М. Горького». Данное академическое издание 1948 года сообщает: оригинал текста «О борьбе с природой» представляет собой машинопись, подписанную автором (ну вот, попробуй определи авторство, если в твоем распоряжении «машинка», пусть даже и с подписью), причем в ней – это уже обнадеживает – содержится «незначительная правка Г<орького> чернилами и красным карандашом» и есть еще – может быть, вот оно, искомое! – «правка неустановленного лица» 4. Что, интересно, поделывало это «неустановленное лицо» с рукописью классика?!

Делать нечего, нужно обращаться в Архив Горького и собственными глазами убеждаться, где там чьи правки. И нам без особых трудов удалось подержать в руках рукопись за архивным номером ПСГ 2-18-1, это и есть «О борьбе с природой». И что же? Исправления «неустановленного лица» действительно наличествуют. Однако они не коснулись интересующих нас строк, да и характер их – типичная газетная редактура косметического характера. Абзац же с текстом о Лосеве никак особо не выделен, это сплошная, без перерывов (относительно предыдущего или последующего текста) машинопись. Но есть, есть-таки здесь правка, причем именно авторская! Строка, которую М. Горький собственноручно дописал поверх готовой машинописи 5, передана у нас (см. выше) курсивом. Всякие сомнения рассеиваются: подпись в конце рукописи поставлена с полным правом, эти жутковатые формулировки принадлежат самому автору статьи, а если какие-либо из них и подсказаны (навязаны) со стороны, М. Горький с ними вполне, выходит, согласился.

Со стороны пришли, конечно, выдержки из «Дополнения», и к ним мы еще вернемся чуть позже, следуя хронологии поисков. Пока же нам еще есть что взять из архивных материалов. За номером ПСГ 2-18-2 значится машинопись под названием «На борьбу с засухой». В ней содержится небольшой фрагмент, где тоже фигурирует имя Лосева, только «цитация» несколько меньше. Что ж, не пропустим и эту малость, почитаем. В очередном своем обобщении М. Горький рисует историю культуры как «по преимуществу процесс угашения разума буржуазным государством и его слугою – церковью», которым безразлична «жизнь и судьба трудового народа». И тут же:

На этот народ они смотрят глазами своего идеолога и представителя Лосева: „рабочие и крестьяне безобразны, рабы в душе и по созданию [в „О борьбе с природой“ читаем – „по сознанию“], обыденны, подлы [позднее – „обыденно подлы“], глупы. Им свойственны [позднее – „свойственна“] зависть на все духовное, гениальное, матерщина, кабаки и циническое [позднее – „циничное“] самодовольство в невежестве и бездействии“» 6.

Перед нами – первоначальный вариант статьи «О борьбе с природой». Точнее, текст под названием «На борьбу с засухой» фактически полностью перешел в данную статью, а единственному существенному изменению подвергся (в сторону значительного расширения) как раз фрагмент о Лосеве. Надо бы не забыть об этой неслучайной связи: усилив антилосевский выпад, М. Горький (вряд ли бессознательно) откорректировал и название своего опуса, придал ему более планетарный, если угодно, масштаб, так что вместо частности «засухи» ему понадобилась глобальность «природы». Сравнение двух редакций статьи, ранней и поздней, дает нам и еще одно важное наблюдение. Оно – о принципах цитирования, которых придерживался М. Горький. Как видим,