Слова назидания - Абай Кунанбаев Страница 4

Есть стихи:

Лишь тунеядец и нахал Готовой пицце рад всегда.

Хоть с виду ловок, мразь душой

Ведь жить привык он без стыда.

Лучше умереть, чем влачить такое суще­ствование!

Качества духовные — вот что главное в че­ловеческой жизни. Живая душа и отзывчивое сердце должны вести человека, тогда и труд его и достаток обретают смысл.

Слово 7

С самого рождения жизнь ребенка складывается из двух различных влечений.

Одно — это потребность есть, пить и спать, без чего тело ребенка не сможет стать приютом души, не будет расти и крепнуть.

Второе — желание знать. Дитя стремится ко всему, что видят глаза и слышат уши: тянется к блестящему предмету, пробует его на ощупь и на вкус, ищет сближения с домброй или сви­релью, услышав их необычные звуки. Подрос­ши, он интересуется уже абсолютно всем:

услышит ли лай собаки или звуки вечернего аула, смех или плач людей. Ребенок становится беспокойным. «Что это такое?», «Почему так получается?», «Зачем это делают?» От вопросов ребенка теряют покой взрослые.

Человек утверждается на земле, постигая тайны явлений природы или делая определен­ные умозаключения. Это отличает его от животного, выдает его душу, говорит о выде­лении разума и всгли.

Но почему, вырастая, мы теряем это высокое стремление познавать мир? Почему мы точно так же, как в детстве, не забываем о еде и сне, когда нас интересует что-то неизвестное? Почему не идем за теми, кто создает науку и открывает неведомое?

Мы должны были расширять свой кругозор, умножать сокровища, с неимоверным трудом накопленные на первых порах жизни. Жажда знаний владела нами, и надо было все остальное тоже подчинить высоким порывам души. Но мы не смогли этого сделать. Мы шумели и галдели, словно воронье, и не пошли дальше аульных распрей. Мы приземлили наши души, перестали верить своему чувству, довольствовались созерцанием, не вникая в сущность явлений. Оправдывались тем, что с другими, жившими подобно нам, не случилось еще ничего страшного. Со временем на разумные укоры у нас появились готовые доводы: «Твой разум для тебя, а мой — для меня», «Чем быть богатым чужим умом, лучше жить своим скудным умишком», «Каждому свое»...

В груди не стало тепла, а в сердце — веры.

И далекие дни детства представляются сейчас еще более прекрасными. То было утро, и мы стремились познать окружающее. Теперь мы взрослые. Но чем мы лучше животных, которые видят мир и не понимают его? Мы тоже ничего не знаем, однако дорожим своим невежеством и рьяно отстаиваем свое право оставаться в невежестве.

Слово 8

Кто из нас способен последовать мудрому совету? Кто готов прислушаться к наставлению?

Бий и волостной глухи.

Они бы не стремились к власти, если б ценили мудрость и хртели набраться ума- разума. Но нет,— они считают себя верхом совершенства и уверены, что вправе учить людей. И, конечно, бию и волостному тут на руку их власть. Став великими, теперь, как они полагают, им остается сделать великим свои народ. Разве могут они позволить себе прислушаться к советам других, да и где они выкроят для этого время?

Положение обязывает их не попадать впросак перед начальством, не обострять отношений с аульными смутьянами, не допускать в народе брожения. И всегда надо кому-то покровительствовать, кого-то спасать, а кого-то и брать в ежовые рукавицы. Разве это легко?

Нет, избранники народа слишком заняты.

Богачи считают себя владыками по меньшей мере половины мира. Взгляд их не опускается на землю, помыслы витают еще выше. По их мнению, все можно купить за скот. Даже бога можно соблазнить дарами. Честь, бесчестье, разум, наука, вера, народ для них не дороже скота. Разве прислушаются к добрым советам подобные люди?

Нужно пасти и поить стада, оберегать их от лиходеев, волков и непогоды. Для этого требуются честные и добросовестные пастухи, а таких' и днем с огнем не сыщешь.

Нет, богачам тоже некогда.

И, конечно, не прислушаются к твоим сове­там воры, злодеи и мошенники.

Остаются бедняки, которые еле сводят концы с концами. Как будешь досаждать им необходимостью овладевать знаниями, когда они видят великий пример дурости волостных, биев, богачей? Ведь бедняку и без того хватает печали и горя, с которыми не знакомы эти прохвосты.

Слово 9

Странно отношусь я к своему народу Не пойму, питаю к нему неприязнь или люблю.

Если б любил, то без малейшего сомнения одобрял бы его нравы и среди всех черт нашел хоть одну, достойную похвалы Моя любовь не давала бы погаснуть вере, будто мои соплеменники обладают качествами, присущими великому народу Но нет у меня этой веры.

А если бы не любил, то не разговаривал бы с сородичами, не советовался, не доверял бы им свои сокровенные мысли. Просто не мог бы общаться с ними, и не было бы мне дела до того, что среди них происходит. Откочевал бы, чтоб с глаз долой. Но не смог я сделать и этого.

Напрасно, видимо, я считаю себя земным жильцом. Здоровый телом, я кажусь себе мертвым и не знаю, какова причина опус­тошения души: то ли досада на свой народ, то ли неудовлетворенность собой, или еще что-то. Я мертв духом. Сержусь, но в груди не рождается гнева, смеюсь, но сердце не задыхается от радости; разговариваю, а слова кажутся чужими.

В юности у меня и в помыслах не было бросить свой народ и уехать куда-нибудь: я любил его и верил в него. Теперь я в совер­шенстве узнал казахов и не вижу впереди просвета. Но оказалось, у меня не стало и сил, чтобы уехать на чужбину и начать новую жизнь. Впрочем, к чему эта попытка?

Может, оно и лучше, когда прошлое не вызывает даже печали: последние дни все же удастся прожить, уповая на будущее, надеясь на чудо.

Слово 10

Люди молят у аллаха детей. Они хотят, чтобы дети кормили их под старость, молились за них, не дали погаснуть очагу. Справедливы ли эти желания?

Не дать погаснуть очагу...

А может быть, люди боятся за судьбу накопленного ими добра? Мысль о том, что он останется без наследника, а его имущество — без хозяина, наверное, мучила не одного человека. Но к чему заботиться об этом? Зачем перед смертью застилать свои глаза туманом жадности? В народе говорят: «Хороший ребенок — радость, плохой — горе». Знает