Александр Ватлин - Австрия в ХХ веке Страница 8

Финансирование войны за счет внутренних кредитов привело к скачку инфляции, цены выросли в несколько раз, зарплата за ними не поспевала. Чтобы не допустить взрыва недовольства в городах, власти пошли на замораживание квартирной платы. На военных заводах рабочие объявлялись мобилизованными, только в Вене их число превышало 100 тыс. человек. Рабочая неделя доходила до ста часов, но и это не могло удовлетворить потребности фронта. Военно-бюрократический контроль над экономикой оказался неэффективным. В прессу просачивались данные о коррупции при распределении и оплате военных заказов, о гигантском росте прибылей крупнейших монополий. По стране поползли слухи о предательстве в ближайшем окружении Франца Иосифа, о вассальном подчинении интересам берлинского генштаба и вывозе в Германию продовольствия. Народ не хотел больше терпеть лишения войны, отказывался от иллюзий национального согласия перед лицом внешнего врага (Burgfrieden).

Прорыв русской армии под командованием генерала А.А. Брусилова в Галиции в июле 1916 г. обернулся настоящей катастрофой для австро-венгерской армии. Отступая вглубь страны, она недосчиталась без малого полумиллиона погибших, раненых и взятых в плен. Чтобы уладить возникший в результате поражения конфликт между немецкими и австрийскими военачальниками, было принято решение о создании Высшего военного штаба под эгидой германского императора. Признаки близкой катастрофы множились и в тылу. 21 октября 1916 сын лидера австрийских социалистов Фридрих Адлер убил канцлера Карла Штюргка. Ровно через месяц смерть Франца Иосифа подвела черту под целой эпохой в истории страны, которая оказалась совершенно неготовой к тотальной войне.

Вступивший на престол 29-летний Карл Первый отдавал себе отчет в том, что его первейшей задачей должен стать вывод страны из затянувшейся войны. В первые недели своего правления он провел амнистию, пообещал созвать рейхсрат и предложить план политических реформ. Однако в последующем и он не мог вырваться из паутины придворных интриг, где тон задавала военная партия. Попытки Карла через своих бурбонских родственников наладить контакт с французским президентом Р. Пуанкарэ обернулись громким международным скандалом. 30 мая 1917 г. после трехлетнего перерыва возобновил свою работу рейхсрат, но и он не стал опорой либерального монарха. 21 июля того же года Карл подписал закон о предоставлении кабинету министров чрезвычайных полномочий для преодоления продовольственного кризиса, устранившись от оперативного вмешательства во внутреннюю политику.

Четвертый год войны не принес решающих изменений в ситуации на фронтах. 24 октября 1917 г австро-германские войска перешли в наступление на итальянском фронте и добились неожиданного успеха. В битве при Капоретто сопротивление противника было сломлено, и перед наступавшими открылась дорога на Венецию. В плен попало около 300 тыс. итальянских солдат. Только переброска в Италию 12 английских и французских дивизий позволила стабилизировать фронт на реке Пиава. Однако частные успехи не могли изменить безнадежного положения Четверного союза. В апреле в войну вступила Америка с ее богатыми людскими и материальными ресурсами (хотя США объявили войну Австро-Венгрии только в декабре 1917 г.). Программа послевоенного урегулирования, предложенная американским президентом В. Вильсоном, не оставляла сомнений в том, что реализация права наций на самоопределение поставит крест на империи Габсбургов.

Новым фактором мирового значения стала революция, начавшаяся в России в феврале 1917 г. Свержение царского самодержавия и завоевание политических свобод нашли самый живой отклик как в немецкой Австрии, так и среди славянских народов. На Восточном фронте проходили стихийные братания, после прихода к власти большевиков между державами Четверного союза и Советской Россией было подписано перемирие.

Доведенные до отчаяния австрийские рабочие стали переходить от слов к делу. Поводом для их выступлений стал срыв мирных переговоров в Брест-Литовске и очередное урезание хлебного рациона. Забастовка, начавшаяся на автомобильной фабрике Даймлера в городе Винер Нейштадт, вскоре охватила всю страну. На пике движения, 19 января, по всей стране не вышло на работу около 750 тыс. человек. Бастовавшие требовали скорейшего заключения мира, отмены цензуры, введения восьмичасового рабочего дня. На многих заводах стихийно происходили выборы в рабочие советы. В воздухе запахло революционной грозой. При посредничестве лидеров СДРПА удалось достичь компромисса с правительством, хотя оно отложило выполнение своих обещаний до окончания войны.

Эстафету рабочих подхватили солдаты. 1 февраля началось восстание матросов военного флота на базе в Каттаро, мятежи в ряде фронтовых частей. Власти прибегли к жестоким репрессиям, предав военно-полевому суду около 3000 мятежников, 87 из них были расстреляны. Подписание Брестского мира с Советской Россией позволило Австро-Венгрии закрыть Восточный фронт и перебросить на границу с Италией наиболее боеспособные части. Однако надежды Берлина и Вены на «хлебный мир» не оправдались, население оккупированных областей Украины саботировало поставки продовольствия, вело партизанскую борьбу против захватчиков.

В июне 1918 г. австро-венгерская армия попыталась повторить успех осенней кампании, форсировав Пиаву, но натолкнулась на ожесточенное сопротивление итальянцев. Это была последняя наступательная операция Дунайской монархии, которая давно уже лишилась каких-либо ресурсов для продолжения тотальной войны. На фронте ощущался недостаток не только снарядов, но и продовольствия, после жидкой похлебки и мамалыги солдаты отказывались воевать. Дезертирство приобрело массовый размах, беглецы уже не скрывались от властей даже в столице. После того, как 29 сентября из войны вышла Болгария, перед войсками Антанты открылась дорога в самое сердце империи. Понимая безнадежность ситуации, 4 октября правительства Германии и Австро-Венгрии направили союзникам ноту с просьбой о перемирии. Хотя переговоры о его условиях продолжались еще целый месяц, солдаты отказывались верить призывам потерпеть еще немного. Целые части самовольно снимались с фронта и штурмовали поезда, уходящие в тыл. За ними по пятам следовали итальянские войска, трубя о «победоносном наступлении».

Положение в тылу выглядело не менее удручающим. В крупных городах царил голод, отдельные земли объявляли о закрытии своих границ, чтобы не допустить вывоза продовольствия. Национальные регионы фактически выпали из имперских рамок, так как Антанта уже летом 1918 г. пообещала чехам и южным славянам образование самостоятельных государств. Идеи федерации были восприняты правящей элитой и австрийскими партиями слишком поздно, когда стал разваливаться не только фронт, но и государственные устои.

3 октября 1918 г. СДРПА выразила готовность признать право всех народов империи на самоопределение и вступить с ними в переговоры об образовании Дунайской федерации. Через две недели Карл подписал Манифест о преобразовании империи в союз государств (Staatenbund). Каждая из ее составных частей могла отныне иметь собственные законодательные учреждения. Еще несколько лет такие требования не решалась озвучить даже оппозиция, однако на исходе войны это выглядело жестом отчаяния, запоздавшей попыткой имперской власти провести революцию сверху.

24 октября заявила о своей независимости Венгрия, 28 октября в Праге было провозглашено создание Чехословацкой республики. «Национальные революции стали провозвестником революции социальной» (О.Бауэр). То, что пришло время для решительных действий, почувствовали не только народные массы, но и их парламентские представители. Еще 21 октября 232 немецкоязычных депутата рейхсрата провозгласили себя Временным национальным собранием, которое избрало исполнительную власть переходного периода – Государственный совет в составе 22 человек. Во главе совета встал умеренный социал-демократ Карл Реннер, которого даже его биографы называют «последним монархистом».

Сосуществование старых и новых институтов власти растянулось на несколько недель. 27 октября последним канцлером империи стал пацифист Генрих Ламмаш, хотя его правительство уже не обладало реальной властью. Члены Госсовета не имели четких полномочий, им даже не было ясно, на какую часть былой империи будет распространяться верховная власть Вены. Впрочем, особых усилий от них и не требовалось – институты «старого режима» разваливались сами собой. Парламентарии сосредоточились на дебатах о форме будущего государства – социал-демократы и националисты выступили за республиканское правление, но Реннер медлил, выжидая дальнейшего развития событий. Карл, уединившись в своей резиденции, также не проявлял никакой инициативы.