Объясняя постмодернизм - Стивен Хикс Страница 9

Второй составляющей мотивации Канта является желание понять природу необходимых и универсальных понятий и суждений. Ни рационалисты, ни эмпирики не нашли способа вывести их из опыта. Кант снова винит в этом их предположения о реализме и объективизме. Эти допущения делают проект невозможным. «В первом случае [если представление обусловливает возможность предмета] это отношение имеет лишь эмпирический характер, и представление при этом никоим образом не может быть априорным»[37].

Или, формулируя это языком, который Кант перенял от Юма, пассивный опыт никогда не откроет того, чему должно быть, так как «из опыта мы узнаем, правда, что объект обладает такими или иными свойствами, но мы не узнаем при этом, что он не может быть иным»[38].

Поэтому мы снова должны заключить обратное: необходимость и универсальность должны быть компетенцией познающего субъекта, а не понятиями, внушенными субъекту предметами познания. Если мы предполагаем, что наша идентичность как познающего субъекта участвует в производстве нашего опыта, мы можем заключить, что наша идентичность формирует определенные необходимые и универсальные свойства нашего опыта[39]. Соответственно, главной задачей Канта в первой Критике было определить четырнадцать таких конструктивных функций субъекта: пространство и время как две формы чувственности и двенадцать категорий. С помощью этих конструктивных функций мы можем найти необходимые и универсальные свойства внутри мира нашего восприятия, потому что мы сами заложили их.

Теперь о достоинствах и недостатках кантианской теории. Первым выигрышем является то, что теперь феноменальный мир опыта обладает встроенными в него необходимыми и универсальными свойствами, поэтому мы имеем упорядоченную картину мира, доступную для научного изучения. Наука защищена от непреднамеренного скептицизма, к которому пришли эмпирики и рационалисты, и ее надежда на открытие необходимых и универсальных истин стала осуществимой.

Но у кантианской теории есть и недостаток. Объекты исследования науки существуют «только в вашем уме»[40], и потому мы никогда не сможем познать мир как таковой. Поскольку необходимые и универсальные свойства феноменальной реальности являются функциями нашей субъективной деятельности, любые необходимые и универсальные свойства, которые наука открывает в феноменальном мире, имеют силу лишь в феноменальном мире. Наука работает с опытом и разумом, и согласно кантианской модели это означает, что наука отрезана от реальности как таковой.

«Все наглядно представляемое в пространстве или времени, следовательно, все предметы возможного для нас опыта суть не что иное, как явления, т. е. только представления, которые в той форме, в какой они представляются нами, именно как протяженные существа или ряды изменений, не имеют существования сами по себе вне нашей мысли»[41].

А о том, что существует независимо от наших мыслей, никто не знает и не может знать.

С точки зрения Канта, это была уступка, которую он с готовностью сделал, так как потеря науки оборачивается выигрышем для религии. Довод Канта в случае его успеха означал, что его «Критика» «на все будущие времена полагает конец всем нападениям против нравственности и религии, делая это с помощью сократовского приема, именно ясно доказывая незнание своих противников»[42]. Разум и наука теперь должны довольствоваться игрой с феноменами, что оставляет ноуменальный мир нетронутым и недосягаемым. Ограничение области возможного познания освободило место для веры. Ведь кто может сказать, что существует или нет там, в реальном мире?

Ключевые предпосылки Канта

Крайне скептические выводы Канта основаны на философских предпосылках, которые остаются предметом текущих споров постмодернистов и их противников. Большинство постмодернистов считают эти предпосылки обоснованными, а их противники не знают, как поставить их под сомнение. Но эти допущения нужно рассмотреть, чтобы избежать скоропалительных выводов, выдвигаемых постмодернистами. Поэтому стоит остановиться на них подробнее для дальнейшего исследования.

Первое допущение предполагает, что идентичность познающего субъекта является препятствием для познания. Это допущение неявно присутствует во многих формулировках: критики объективности настаивают на том, что разум – это не прозрачный медиум, это не чистое зеркало, в котором отражается реальность, и не пустой экран, на который окружающий мир проецирует себя. Допущение необходимо тогда, когда мы используем эти наблюдения для признания субъекта неспособным познать реальность. То есть допущение гласит, что познание реальности возможно только в том случае, если разум является прозрачным медиумом, чистым зеркалом, пустым экраном[43]. Иными словами, разум не должен обладать собственной идентичностью; сам по себе разум должен быть ничем, и каузальные процессы не должны вмешиваться в познание. То есть идентичность разума и его каузальные функции объявляются врагами познания.

Допущение о прозрачности разума неявно присутствует в аргументах об относительности и обусловленности восприятия, которые были частью проблематики, послужившей основой для развития философии Канта.

В аргументе об относительности органов восприятия предпосылка о прозрачности фигурирует следующим образом. Мы замечаем, что один человек называет предмет красным, тогда как другой видит его серым. Вызванное этим недоумение заставляет нас обратить внимание на то, что наши органы чувств воспринимают реальность по-разному. Однако это эпистемологическое замешательство возникает только в том случае, если мы считаем, что наши органы чувств не имеют никакого отношения к нашему пониманию реальности – что это понимание складывается как чистый отпечаток реальности на нашем прозрачном сознании. То есть такое предположение становится проблемой, только если мы полагаем, что наши чувства должны функционировать прозрачным образом (diaphanously).

В аргументе об обусловленности восприятия гипотеза о прозрачности приводит нас в замешательство тем, что опознавание предмета требует определенного состояния нашего мозга и существования чувственно обусловленной причинно-следственной связи между состоянием мозга и объектом реальности. Но это кажется странным только в том случае, если до этого мы предполагали, что понимание приходит непосредственным образом, что нужное состояние мозга каким-то образом возникает само по себе. То есть загадка каузального процесса восприятия становится неразрешимой, только если мы считаем, что наши чувства не обладают собственной идентичностью и являются прозрачным медиумом[44].

Таким образом, в аргументах, базирующихся на относительности и обусловленности восприятия, идентичность наших чувств видится препятствием для понимания реальности.

Кант распространил этот тезис на все органы сознания. Разум человека не прозрачен. Он обладает идентичностью – причинно-обусловленными структурами, которые ограничивают его область познания. Исходя из этого, Кант заключает, что человеку не дано познать окружающую действительность. Независимо от того, как мы представляем идентичность разума (согласно Канту, она заключена в формах чувственности и категориях), эти каузальные процессы блокируют нас. В модели Канта структуры разума существуют не